***
— Алиса, ты хорошо подумала насчет татуировки? Все-таки на всю жизнь, — встревожено спросил венец, протягивая спутнице шлем. — Тату ознаменует начало моей жизни после двадцати. Скоро на списание пойду, а пока надо брать от мира всё, что только можно, — уверенно ответила девушка с привычной широкой улыбкой на лице. Её глаза сияли. — Могла бы просто напиться сегодня, — иронично заметил парень. Он слегка помог девушке устроиться на байке позади него. — К тому же, если твоя мать увидит её, то вход в твой дом мне заказан. Фамалия громко рассмеялась и крепко обняла водителя за торс. Лео любил, когда она вела себя непринужденно и легко. — Она и так не в восторге от тебя. Постоянно сравнивает с Артуром, но мне все равно на её мнение, — а через некоторое время добавила: — Поехали, не хочу опаздывать! Когда же ты успела прислушаться к мнению матери? Они сидели напротив друг друга, их голоса заглушали жужжание тату-машинок и обрывки рок-песен, которые доносились из колонок салона. Именинница, морщась, терпела боль, а Франц слегка улыбался, наблюдая за мимикой девушки. Он пытался её отвлечь, перекрикивая гул в комнате. — Может, для первой татуировки надо было выбрать рисунок с небольшим покрытием кожи? — А какая уже, к черту, разница? — прошипела девушка, зажмурившись от жжения. Выбор Алисы поразил парня. Ни тебе цветочков, ни фраз на латыни, ни птичек с бабочками. Её эскиз представлял собой морду льва с хитрыми глазами и разинутой пастью. Слегка неординарно для миловидной внешности заказчицы. На очевидный вопрос Алиса уклончиво отвечала, что просто любит больших кошек. Конечно, ты ей не поверил. — Лео, а почему ты решил набить Алису из «Зазеркалья»*? — спонтанно спросила блондинка, наблюдая за работой мастера, который склонился над правой рукой парня. — По той же причине, почему ты выбрала льва. Люблю эту книгу, — простодушно ответил венец. Фамалия хмыкнула и потупила взгляд. Её рваные джинсы и белые конверсы показались ей очень интересными. Несколько часов трудоемкой работы мастеров и их чувства были высечены не только в сердцах. И, да, после такого своеобразного подарка на день рождение мать запретила дочери видеться с таким плохим молодым человеком, а через три недели блондинка переехала в его съемную квартиру.***
Рождественское утро настало также неожиданно, как и осознание сложившейся ситуации. Эмоции отошли на второй план, а на их место встали совесть — подруга по несчастью — и рациональное мышление с навязчивыми вопросами. Что теперь делать? Куда идти? Как объясниться с тем, кого ты предала? Блондинка достала из просохшего рюкзака телефон и включила его. Десять пропущенных звонков и три коротких с единственным вопросом от Артура. «Где ты»? Как-то неэмоционально, Артур, не находишь? Она ожидала большего. Ему, что, совсем наплевать? Одновременно стало чуть легче на душе. Злил только один неоспоримый факт: она оказалась простодушной дурой, дурёхой. Безусловно, над этим вопросом она еще успеет подумать, поплакать и напиться вконец. Возвращаемся к первому вопросу. Что теперь делать-то? Фамалия не спеша, оглядела комнату, будто ища поддержки от стен, но кроме серо-синих панелей и фотографий со сказочными видами с Бруклинского моста ничего не приглянулось. Пустое помещение. Здесь мог бы жить любой другой человек. Мрачность очертаний мебели в зимнем утреннем свете передалась девушке. Она скучала о былых временах. Не смела всё это время думать о них, но разве можно запретить себе мечтать? Можно ли всё исправить? Глупый риторический вопрос. Можно ли хоть как-то оправдать твоё предательство по отношению к его чувствам? Девушка аккуратно, словно не желая нарушать покой в квартире, прошла в ванную, где попыталась привести себя в надлежащий вид. Оставив непослушную копну волос в покое, она направилась на кухню, откуда доносился неразборчивые голоса. Небольшой телевизор на стене транслировал праздничный парад, который проходил по нью-йоркским улицам в данную минуту. Люди были такими счастливыми. После бессонной ночи Лео стоял возле плиты и варил единственный способ взбодриться и привести мысли в порядок. Заметив Алису в дверном проёме, мужчина приветливо махнул рукой и спросил: — Кофе будешь? Фамалия утвердительно ответила и прошла к барной стойке. За окном стоял густой серый туман. Где-то там, внизу, царило веселье, шуршанье подарков под рождественскими елями заполнило целые жилые кварталы. — С молоком, как раньше? — учтиво поинтересовался брюнет. Лучше бы он вчера проигнорировал незнакомый американский номер. — Да. Спасибо, Лео, — ответила та, подперев подбородок рукой. — Ты помнишь. — Да, я много чего помню. Алиса подавила вздох, а Лео — желание выкурить сигарету. И без этого тошно. Лучше бы он накричал или сделал больно, нежели заботился о ней. И почему с ней всегда так сложно? Раз она ушла тогда, не доверяя его везению и мастерству, то можно ли ей верить сейчас? Да, Алиса была единственной, кто промывала раны после удачных ударов соперников, приносила еду после утомительных тренировок и делала массаж для вечно ноющей спины. Не просила дорогих подарков. Любила. Тогда почему ушла к нему, бывшему лучшему другу? — Почему ты такая сложная? — спросил Франц, разливая кофе по чашкам. — Потому то запуталась, — откровенно попыталась ответить немка. — Извини, я испортила тебе Рождество. Я позвонила, не надеясь услышать твой голос. — Испортила, говоришь? Разве ты видишь в гостиной огромную елку и гору подарков под ней? — саркастично ответил собеседник, устроившись за барной стойкой напротив беглянки. — Ты решила для себя, что будешь делать дальше? — Отвезешь меня в Бруклин? Хочу забрать несколько важных вещей, а потом возьму такси до аэропорта. Куплю билет на ближайший рейс до Гамбурга или Берлина и поеду домой, — на одном дыхании произнесла Фамалия. Это ведь не то, чего ты хочешь, не так ли? У неё не хватило смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Слишком тяжело и больно. — Ты уверена? — голос не дрогнул. — Наверное. У меня не много вариантов остается. — Я отвезу тебя в Бруклин. Довезу до аэропорта. Чересчур много «можно». Но можно ли отмотать время назад? Назад в полупустую квартиру в Гамбурге, которая после прощальной записки хозяйки потеряла тепло и уют, а после утонула в виски вместе со вторым хозяином.***
Дорога в один из многочисленных районов Бруклина заняла слишком много времени. Чертовы праздничные пробки и чертова недосказанность между ними. Водитель мягко припарковался возле кирпичного дома с темно-зелёной дверью. На удивление на улице было тихо, даже снег перестал падать. — Я бы хотел зайти вместе с тобой в дом, — спокойно произнес Дракас, рассматривая занавешенные окна первого этажа. — Не надо, — категорично ответила девушка, нервно теребя брелок на рюкзаке. — Дай мне полчаса. Пожалуйста. — Хорошо. Если ровно через тридцать минут ты не выйдешь, то я зайду, — беспристрастно ответил водитель. Он опустил окно, впуская холодный ветер в салон, достал пачку сигарет. — Знаешь, он не такой уж плохой. Был. Ага, конечно. Тогда почему ты бежишь? Венец предпочёл проигнорировать замечание. Алиса негромко хлопнула пассажирской дверью и поднялась по ступенькам к входной двери. Ты же правильно поступаешь, да? Следующие тридцать минут были самыми быстрыми в жизни Фамалии. Тихий скрип входной двери. Зимний полумрак прихожей и приглушенный звук телевизора где-то в глубине. Повсюду рождественские украшения, купленные во время черной пятницы*. Его фигура в дверном проёме. — Я больше так не могу, — настолько скупая фраза, что блондинка не узнала саму себя. Неужели она может причинить боль дорогому её сердцу человеку? Да. — Прости. Молчание. Чертово молчание. Артур, как можно быть таким неживым. Она уходит. — Почему? — тихий голос и скрещенные руки на груди. Так, паспорт, ноутбук уже в рюкзаке. На очереди чемодан. Тетради с недописанными рассказами, личный дневник, несколько любимых книг; свитера, джинсы, обувь, любимые футболки и несколько платьев и пар туфель. Не забыть фотоаппарат и стопки распечатанных фотографий. Это всё? — Потому что я лгунья. И лгу я и себе, и тебе, и еще одному человеку. Ты забудешь меня, да, найдешь кого-то лучше. Ту, которую ты сможешь подчинить себе. Вычеркни меня из своей жизни, запомни неблагодарной стервой, тварью. — Алиса, не дури. Сегодня Рождество, а вечером ужин с моим боссом и его семьей. Разве ты забыла? «Практичность» — твоё второе имя, Артур. Или «эгоизм»? Чемодан уже у двери. Пять минут осталось. — Куда ты собираешься, в конце концов? — Домой. И запомни: я обманщица, а ты стал моей ошибкой, — грубо, но что поделать, если снова врать не хочется. Ни упреков, ни мольбы остаться, ни грубых слов. Живая тишина и повторный скрип входной двери — последний. Вдох-выдох. Легкость. Только не оборачивайся, слышишь. В коем-то веке сделай всё правильно. Внизу ждал Лео, облокотившись на пассажирскую дверь автомобиля. Он молча забрал вещи из рук и усадил девушку на переднее сиденье. — В Кеннеди*? — спросил мужчина, выезжая на просторную улицу Бруклина. — Да, если не трудно, — ответила Алиса. Отвези меня домой. Дом там, где ты. — Ты ведь осознаешь, что у тебя есть несколько выходов из этой ситуации. А как по мне, встреча с Кеннеди — самый легкий вариант для такой, как ты, — взгляд венца был прикован к дороге, а мысли — к блондинке, которая, кажется, сама не знала, чего хотела от жизни. — Для какой? — ей было интересно послушать Дракаса. — Сколько я тебя помню, ты никогда не сдавалась, и каждый раз шла по самому сложному пути к поставленной цели. Не всегда побеждала, но пробовала. Съезд на Бедфорд-авеню*. Небольшая праздничная пробка. В соседней машине маленький мальчик корчил рожицы через окно, а его родители что-то бурно обсуждали, не замечая проказы ребёнка. — Я не вижу другого исхода. Мне нечего делать в Америке. За несколько лет я не влюбилась в Нью-Йорк, хотя в Гамбурге мечтала здесь жить. — Останься, и ты полюбишь его, — в голосе Лео не было и намёка на шутку или сарказм. — Не смотри так удивленно. У тебя есть еще один выход: можешь пожить у меня. — Разве это возможно? — Да или нет, Алиса? Прими правильное решение. — Да, — чистосердечный ответ. — Хорошо, — на его лице появилась легкая улыбка, впервые за несколько дней. Гордый, но второй шанс никогда не поздно дать. — Надеюсь, через час будем на Манхеттене. — В смысле? Мы ведь должны быть на полпути в Квинс*, — немка озадаченно рассматривала проезжаемую местность, пытаясь определить, в какой части мегаполиса они находились. — Неужели ты всё время ехал назад, в Верхний Ист-Сайд? — Именно так. Мы едем домой.