Разбей себя на кусочки, собери их по-новому. Конструктивная деструкция.
№23
Он часто водил к себе малознакомых барышень, и, чтобы быть уверенным, что какая-нибудь из них, отправившись принимать душ, не подбреет лобок его бритвой, запирал ее в шкафчике над ванной. И часто приходил на работу с щетиной: забывал, куда на этот раз задевал ключ.№18
Увидев на полке в магазине банку энергетика с угрожающей картинкой, он вспомнил женщину, из тех, у кого губы всегда кисло-сладкого вкуса ароматизаторов, идентичных натуральным. Кофеин. Карнитин. Гуарана. Что-там-еще. Она была из таких. Она не могла делать меньше двух дел одновременно, даже в моменты близости часть ее сознания была где-то далеко. Обдумывала. Планировала. Она умела делать все поразительно качественно и максимально эффективно. Она была из тех, кто по-другому уже не может. Из тех, кто доминирует полностью. Он выбирал таких, когда ему хотелось той властной непререкаемой заботы, которая свойственна матерям.№5
Он вспоминал свою последнюю работу: небольшая фирма, занимающаяся компьютерами. В крохотном отделе мониторинга – совсем молодые парни и девушки, обеспеченные всеми «радостями жизни»: в коридоре в холодильнике полно энергетиков, конфеток а-ля «сникерс», по пятницам – корпоративная вечеринка с пиццей. Фактически здесь, в этом отделе, где молодежь попросту ломала себе зрение, весь рабочий день вынужденная тупо и беспрерывно пялиться в монитор, руководство жертвовало малым ради большего, оправдывалось тем, что у этих девочек- и мальчиков-болванчиков за компьютерами есть все, что им нужно для счастья. На самом деле оно просто поганило ребятам жизни. Гробило здоровье. А потом, когда они становились роботами настолько, что это невозможно было не заметить, просто вышвыривало их на улицу. Вышвыривало с выходным пособием. С отличными рекомендациями. И находило новых. Желающих всегда было достаточно.№45
Они часто смеялись, что они – сестры, разлученные при рождении. Смеялись, что у них один разум на двоих. Смеялись, что родственные они если и не по крови, то по духу – точно. До того похожи. До того близки. Они действительно часто смеялись, эти двое. А потом легли с ним в постель, сначала одна, потом другая, хотя друг другу все уши прожужжали, как они его на дух не переносят. Узнали, конечно, обе – друг другу растрепали. Заговорщическим шепотом. Женщины – они такие. Не умеют долго держать что-то в себе.№39
Однажды женщина подарила ему его же портрет. Вскоре ее подруга за ужином с ним, явно чувствуя себя неловко, не выдержала и на-гора вывалила ему историю портрета. Дескать, та рисовала его много ночей, должно быть, чувствовала, что скоро он уйдет – не поймешь их, одаренных людей. Рисовала тайно, хотела, чтобы после него в ее жизни осталось что-то кроме пахнущей им подушки и зубной щетки в ванной. Потом, уже после их разрыва (по обоюдному, конечно) поняла, «что просто не сможет каждый день смотреть на него». Завешивала простыней, прятала в чулан, и в итоге подарила портрет ему. В качестве прощального подарка. Вернувшись домой, он взглянул на портрет как в первый раз. Мужчина, высокий широкий в плечах, крупный, но не как один из тех толстяков-здоровяков, попеременно добродушных и внушающих опасение. В меру мускулистый, подтянутый, тело крепкое и жилистое. Всего в меру. Портрет и вправду был хорош. Подумав, он повесил его в коридоре напротив входной двери. Чтобы те, кого он к себе приводил, знали, чего ожидать.№11
Один из фонарей по пути к его дому все время гас, когда он под ним проходил. Всегда. По этому фонарю, возвращаясь неадекватным, он определял верность своего пути. Маячок поколения любителей загадок и неясностей. Нить Ариадны – reborn.№27
Когда жена, прижимаясь к нему всем телом, притискивается к его руке упругой грудью и жарко шепчет, что их дочь сегодня остается у подруги, он недовольно хмурится. Их дочери всего девятнадцать, так что он говорит: «Ей лучше хорошенько попросить родителей подруги отвезти ее домой». Жена послушно кивает и утыкается в мобильный телефон. Через пару минут игриво улыбается ему: «Она сказала, что постарается, и обещала отправить сообщение, как выедет домой». Она швыряет телефон на кровать и игриво тянется к нему губами. Он отмахивается: «Ты знаешь нашу дочь. Она вечно все забывает». Не сейчас. Потом. Мне надо работать. Не будем рисковать. У него были любовницы, которым едва исполнилось восемнадцать, и он все равно говорит: «Не будем ломать ребенку психику». Ему пятьдесят два. У него седые виски и дряблые ягодицы.