Розовые шарики

да не тычу я тебе... можно подумать… сколько лет-то тебе, парень, господи... ладно, закурить-то хоть можно? ясно. поняла. давай все заново. сначала, говоришь, надо? ну, сначала - так сначала. Самая красивая девочка на факультете. Самая умная. Маленькая, с одним огромным бзиком, и он-то мне и на руку. Младше меня на два курса. Ты нравишься всем-всем-всем, но ты - моя. Любимая, единственная, моя - это важно. Быть с тобой хотели все 4 общаги студгородка и половина местных. Но мне было нужнее. Это было непросто, но я нашла способ - быть, как она, и тогда ты в моих руках. Я не думаю, что тебя интересовали девушки в принципе. Даже точно нет, с гарантией. Только она, и если бы она была парнем,то проблем бы вообще не существовало. Но она не была. А я - тем более. И проблемы были. Ты разрешаешь взять тебя за руку, только когда я в этих черных-с-прорехами брючках. Как у нее. Я их ненавижу, они же уродские, ну как ты не видишь! А целуемся мы… бог ты мой, я репетировала часами, я делаю это профессионально, как она, черт тебя подери совсем… только когда я смотрю на тебя исподлобья, и челка падает мне на глаза. Ты тогда не видишь, что они у меня черные, а не зеленые, и тогда ты сама тянешься к моим губам. Фотографии, постеры, календарики, значки. Открытки опять же. Дежуришь у букинистического. Потому что интернет еще почти не придумали, а вдруг выбросят парочку новых драгоценных изображений Божества? Черт возьми, ну что ты нашла в ней, что вы все в ней находите?! Вырезки из газет и журналов, аккуратной стопочкой. Перевязаны обязательно лентой. В пухлом розовом, господи, где ты откопала такой вообще, конверте. Бумага крепкая, как мои нервы, но уже тоже обтрепывается по краям от частого нетерпеливого использования. А ты думала? Ты бы только знала, как неприятно это твое: «спой мне еще, так похоже..». Хотя для тебя это высшая оценка. И ты закрываешь глаза, и да, я готова спеть тебе весь этот чертов альбом 100 раз, чтобы хоть еще 1 раз остаться с тобой на ночь. И я беру эти простецкие аккорды, ты прикрываешь глаза и вздыхаешь прерывисто. Хорошо, пусть так. Ты такая красивая. Только вот что: я пою лучше Божества. Но ты не узнаешь об этом богохульстве, и я специально пою на порядок ниже моих возможностей. Челка, как я ненавижу эту челку. Я люблю, когда коротко-коротко, а не по плечи, и черный, мой черный ежик, мне так идет, исключительно! Но ты говоришь «Неееет!», улыбаешься и пальцами опускаешь мне на скулы порядком отросшую с белыми бликами челку, и мои глаза загораются для тебя зеленым светом, значит теперь только можно, ты тянешься к моему рту. И, да, день снова светел, и я люблю этот мир и даже ее немножко. И все же. Эти кассеты… зачем ты скупаешь их? Они же одинаковые все! Я оставляю тебе деньги не для этой ерунды, ну черт возьми! Иконостас из постеров, как ты смотришь на нее… ты никогда не смотришь так на меня, никогда, ты вообще меня видишь? Разве что я принесу тебе еще одну эту чертову коробочку с раскиданными по блеклому полю дохлыми ромашками. И тогда дааа..тогда у тебя в глазах уууххх космос и ракеты и ты мчишься к кассетнику со всех ног - какие у тебя красивые ноги, господибоже, - будто там что-то новое будет. И твое восхищенное: «спасибо, Любимая!» уж точно не мне.. Ну да ладно, черт с ним со всем, я принесу еще. Сколько угодно. Только разреши мне проводить тебя домой. Разреши мне посидеть с тобой на кухне… девочка моя, это не я сказала, это Цой. Как ты можешь быть не в курсе? Она ведь так любит Цоя. Ладно, всевсевсе… смотри, что у меня есть для тебя. Билет. Два билета. Ты визжишь и прыгаешь по комнате, значит, все в порядке, я остаюсь. Ура! Если бы ты знала, как это больно, каждый раз вот так выпрашивать, договариваться, стараться заслужить и сделать все правильно. Но пусть так. Лишь бы быть с тобой этой ночью. Ты хоть знаешь, каково это - любить тебя под «Припевочку», трахать под «Ракеты», целовать твои руки под «Анечку», а что с тобой можно вытворять под «Снег», девочка моя же ты девочка… целый концерт. И обязательно «Щербатая Луна». Как по нотам. Вздохнешь на «мы не в одной постели», вздрогнешь на «и с окна»... И спрашивать тебя «Ты же моя? Моя? Моя?» под каждое «най на на на на на най», не уточнять и не просить тебя, чтобы ты уточнила по имени, мне нужно только слышать твое горячечное «дададададарррукинеубирай!». И ты обязательно забьешься на моих моих! пальцах под финальное «мое прошлое… непошлое...» Я могла бы это делать с тобой сутками, но альбом всего 47:40. Хорошо, пусть так, но ведь у тебя их много? Я любила тебя. И я все время чувствовала, что ты не со мной, это понятно, что нас всегда - трое. Но я как-то привыкла к этому уже, что ли. Она была очень далеко, и я потеряла бдительность. послушай, а курить точно нельзя? Угу. опять не то? ты же сам сказал – сначала... а...про концерт... да не тычу я, господи, ведь пару лет разницы-таки, небось... Я не помню сам концерт. Я его практически не видела. Я курила на задней трибуне, общалась со старыми друзьями, мы смеялись, рассматривали девочек, да, пиво, немного совсем, две бутылки, я не очень его. Ее я не видела. Она пробилась к сцене, мы так договорились, я отпустила ее, хоть мне это далось трудно. Ушла с половины, я и так знаю все эти песни, что мне там делать было. Ждала у касс. Концерт закончился. Была толпа, ну нереальная просто. Все тащили цветы к черному входу. что?..а,нож..нож Белка дала. тоже свою ждала, решила проверить как там да что, а с ножом,сам знаешь,ваши не пустят. мне нетрудно,чего.. Я увидела мою в толпе, выдернула из километровой очереди за автографом, мы хотели уйти, я хотела. Она обещала, что после концерта мы пойдем к ней. Она хотела остаться. Мы остались. Стояли долго. Я курила, она подпрыгивала на цыпочках, старалась разглядеть - не открыли ли ворота, у нее так волосы развевались...что? а, да... Все тащили букеты. Я захотела тоже подарить ей, я уже две недели не дарила - денег не было особо, билеты дорогие... Я решила, что пять минут мне хватит. Сбегать к теткам через дорогу, купить сразу два, я так давно не дарила. а, да ,говорила уже... Она сидела на лавочке, вполоборота ко мне. И разговаривала с… Да, честно, я правда подумала, что это сама Земфира рядом. Очень похоже. Не так как я, с натяжечкой и под сто пятьдесят. А правда. Серьезно. И конечно, она смотрела на это видение во все глаза и кивала. Она была такой… счастливой, понимаешь, и у меня что-то оборвалось внутри, я никогда...а, да... Я подошла ближе, я вот тут сбиваться могу, я плохо помню. «Итак, чья ты девочка?», - черт возьми, у той даже голос был такой… знаешь, в общем, моей понравилось. «Твоя», - она не запнулась ни на секунду. «Точно?» - та посмотрела исподлобья, ухмыльнулась и вязала ее за руку, один-в-один, понимаешь? «Точно». И потянулась к ней губами. Она со мной никогда так.. А дальше я ничего не помню. Ни как била ножом, ни как кричала вот это все из вашего протокола… Помню только, что та один-в-один была, понимаешь? Ну не надо так на меня смотреть. Как я понимаю теперь мистера Чепмена. Да неважно кто это, товарищ сержант. А ведь всегда считала его психом и редким мудаком. Ладно… Впрочем… Похоже, у меня теперь будет достаточно времени поразмыслить над этим. Два вопроса: а в камере побреют, так чтоб ежик был? И, что, серьезно, могу закурить?