Катарсис

       - Я...мне пора. Скоро звонок - отпрянув от слишком близкого О'браейна, я торопливо спускаюсь по ступенькам, то и дело промахиваясь. Ноги совсем не слушаются. Ничего не слушается! Голова забита этим парнем. Так сильно въелся мне в голову со своим дымом, что я буквально не могу дышать. Оглядываюсь на трибуны, где, только что, я была убита. Дилан смотрит на меня, ровно дыша. Серьезный взгляд не дает покоя моему разбушевавшемуся сердцу. Встряхиваю головой, словно это поможет вытряхнуть упрямые мысли из сознания.        - Сколько нужно дышать, если ты умираешь? Что за глупости - шепчу, удаляясь от всей этой ситуации.        Солнце уже закатывается за крышу школы, прощаясь со всеми. Я улыбаюсь, ведь знаю, что оно еще встретит меня, когда я буду дома. Ветер так и не успокоился, треплет мои волосы, даря ложное ощущение свободы. Я знаю, что настоящая свобода невозможна. Ты всегда будешь запрет. Ты всегда будешь останавливать себя, тормозить в определенные моменты. Всегда придется учитывать последствия, укрощать позывы буйственной натуры внутри, а это, ну никак не свобода.        В очередной раз я набираю номер отца, который так же в очередной раз не берет трубку. Наверное, он спит после ночной смены. В глубине души я ликую. Это значит, что можно проехать на автобусе, а затем идти пешком по обрамленной густым лесом дороге. Прижимаю телефон, упокоенный в молчании звонков. На губах начинает разгораться улыбка. Я чуть ли не вприпрыжку иду к автобусной остановке, которая переполнена кучей говорливых подростков. Они кутаются в кофты, которые недостаточно греют их продрогшей теплотой. Я засовываю в уши два наушника, которые подарят мне иную реальность на протяжении этой дороги. Скрип автобусных дверей, что медленно и лениво раскрываются, вытаскивает меня из метафорического сна. Все ломятся в двери, ведь хотят занять сидячие места. Я аккуратно становлюсь у окна, опираясь на поручень с облупленной краской. Автобус трогается вместе с моими мыслями. Большинство пассажиров - это школьники. Они шумят, обсуждают ответы тестов, переговариваются о прошедшей вечеринке и еще о тысяче невероятных обыденностей. Песня в моих наушниках постепенно проникает мне в голову. Поэтому я отстраняюсь от этого всего, просто наблюдая за редеющим городом. Здания постепенно размениваются с деревьями, уступая тем в территории. Ветер из открытого окна дует прямо в меня, отчего волосы разбрелись в разные стороны, на разных людей. Я стараюсь собрать их в хвост, но он выходит немного корявым, отчего все же несколько прядей не поддаются воспитанию. Мимо пролетают птицы, плавая на ветру, листья мелодично вальсируют с воздухом. Шум от ветра проникает в голову даже сквозь наушники. Прикрываю глаза, наслаждаясь приятным мгновением, но не долго, ведь кто-то осторожно потянул меня за волосы. От лица Дилана        В этом душном автобусе не протолкнуться, я стараюсь протиснуться к спасительно открытому окну. Между людьми то и дело завязываются диалоги, которые мне ну никак не понять. Точнее мне не понять их смысл. Бесцельное использование слов, не очень вразумительные сравнения, растянутые рассказы, с бессмысленным значением - все это вообще не должно быть здесь. Боже, неужели люди так быстро утратили это? Поэтичные беседы, необычные сравнения, умные изречения? Хотя чего скрывать, все я сам такой же посредственный. Только мои мысли воспитаны больше меня, порой сами по себе, они взрослеют, забыв оповестить об этом меня. Кто-то наступает мне на ногу, тоже самое делаю для кого-то и я. Кожей ощущаю спасительный порыв свежего воздуха, который вовсе не является свежим. Рост позволяет разглядеть открытое окно...а также того, кто по удачному стечению обстоятельств урвал себе кусочек прохладного оазиса, среди этих засоленных потных вздохов. Девушка пытается справиться с непослушными темными волосами, которые всегда в таком беспорядке, что мои мысли и сознание нервно покуривают самые крепкие сигареты в сторонке.        Оливия Клейтон. Девушка, чей стиль в одежде не понять, та, что странная даже тогда, когда на нее никто не смотрит, вечно задумчивая, вечно портящая мне великие свершения наслаждения. Некоторые пряди ее несколько корявого хвоста все же выбиваются, развиваясь на невидимых потоках струистого воздуха. Я ловлю одну из ее прядей руками. Сжимаю в пальцах, верчу и щупаю. Затем легонько тяну, чтобы...не знаю зачем. Просто еще один розыгрыш моего сознания. Мягкие. Непослушные, даже в таком маленьком обличии. Тонкая прядь, словно зажатый в ладони мотылек, пытается выбраться, дергается из сторону в сторону. А я не отпускаю, давлю, не даю дышать, двигаться. Медленно убиваю возможность жить, раздавливаю в пальцах.        - Чем ты там занимаешься? - девушка смотрит на меня с явным непониманием происходящего. Темные ресницы задрожали, когда я отпустил ее волосы. Клейтон уставилась на меня с прямым упреком, скользящим сквозь белок глаз, постепенно растворяясь в голубых радужках - А вообще не отвечай, не хочу знать - я издаю смешок, когда она снова отворачивается к окну. Ее волосы вновь скользят ко мне, подхваченные ветром.        -Ты не могла бы убрать волосы? - вежливо спрашиваю, но она знает. Чувствует мой яд, скользящий в словах, в интонации, в постановке слов, в произношении. Каким-то непонятным способом она, как подводный локатор распознает мою отравляющую всякое общение кислоту.        - Я не могу, они меня не слушаются - закатываю глаза. Она явно делает это назло мне. Не теряюсь, слишком много поставлено на кон. Не мешкая, я стягиваю резинку с ее недо хвоста.        - Ты что творишь? - шипит, стараясь не привлекать к себе внимание. Меня это только смешит. Я дергаю ее за волосы, давая понять, чтобы она успокоилась. Девушка поддается, нервно постукивая по поручню тонкими пальцами. Я аккуратно распределяю волосы на три пряди, принимаясь заплетать косичку. И все происходит, словно не сом ной. Что это вообще такое? Дилан, где твои мозги, которые должны быть выключены, если ты совершаешь подобное. От лица Лив       Я стою, боясь пошевелиться, словно это вызовет новую волну прикосновений ко мне. Тело начинает дрожать, огоньки непонятной тревоги взрывают тысячу крохотных вулканов под кожей. Пальцы рук хаотично подрагивают, ладони нервно потеют. Дыхание застревает где-то в легких, не сумев пройти дальше, оно умирает там внутри, погребенное под тяжелый град мыслей дрожащего разума. По спине стекают капельки пота. И маятник жизни пылает в огне и мысли утопают в океане. Ничто не спасти, постепенно сознание тлеет на пути к настоящему пожару. Дыхание возвращается совершенно диким. Рваные неконтролируемые вздохи, тяжелые, пресные выдохи вызывают легкое головокружение. В этой ситуации спасает только очередная волна свежего осеннего воздуха, просачивающегося сквозь открытое окно летящего автобуса. Уже довольно долго не могу сосредоточиться на музыке в наушниках, однако головой я понимаю, что она отлично отвлечет меня от непонятного, звонкого роя мыслей. Мурашки по коже продолжают разбегаться, игнорируя то, что ко мне уже никто не прикасается.        На помощь приходит моя остановка, проходя ближе к дверям, я понимаю, что в автобусе, кроме меня и пару человек больше никого нету. Он ушел? Когда успел?        - Что за шутки? - сильнее кутаюсь в свитер, пряча холодные пальцы под уютную вязку свитера. Я бреду по дороге, которая кажется бесконечной. Сумасшедшей, какой-то безумной. Или безумна вовсе не дорога? Останавливаюсь, глубоко вздыхая. Нет привычного чувства беспорядка на голове. И вдруг понимаю, вот что поселило внутри такую неразборчивую бурю. Зло расплетаю косичку, давая волосам ложное ощущение свободы. Они начинают снова, как прежде хаотично развиваться, игнорируя прямые траектории ветра. Это дает мне облегчение. Глубокое освобождение от его рук. Дыхание выравнивается, сердце набивает привычный, ровный ритм по ребрам. Теперь я снова свободна, хоть на несколько мгновений, которые исчезают, как только я продолжаю совой путь в сторону дома. Асфальт влажный, отчего запах леса немного утихает. Отчетливо витает мускус, который мне почему - то нравится. Сразу возникает ощущение дикости, некой первобытности момента, и это очень приятно. Точно так же, как сейчас, в животе возникает щекочущее чувство, которое мне также очень нравится. Большая влажность рождает негустой туман, даже сейчас, днем, когда в привычном мире он не должен существовать. Он живет здесь. В отдельной вселенной, чей купол покрыт конденсатом, капельками влажных слез испорченного мира.        Постепенно, я приближаюсь к повороту в сторону дома. Прохожу по подъездной дорожке. Это наше место, теперь видны небольшие траншеи от колес, по которым отец заезжает во двор. Среди деревьев виднеется дом. Осень укутала его крышу истлевшими листьями, на окнах виднеются занавески, скрывающие внутренности дома. Снимаю ботинки, расставляя их на крыльце. Внутри дома тихо, точно также, как и на улице. Мне нравится. Никакой суеты, никаких голосов. Только мое дыхание и тихий стон сквозняка. На цыпочках иду в комнату отца, чтобы посмотреть, действительно ли он спит. Улыбаясь, когда вижу, что мужчина заснул в кресле около рабочего стола. Кипа бумаг подрагивает от открытого окна. Я прохожу в комнату, здесь также холодно, как я люблю. Папа тоже это любит. Урываю его, целуя в щеку.        Переодеваюсь в домашнюю одежду, радуясь, что наконец-то я дома. Огромная футболка и пижамные штаны в клетку небрежно свисают с угловатого тела. Надеваю очки, закрепляю волосы самодельной резинкой, потягиваясь. Иду на кухню, чтобы приготовить ужин.        Включаю маленький телевизор на кухне, чтобы хоть как-то разбавить сонную атмосферу дома. Решаю приготовить рагу. Уже через несколько минут готовки все кипит и бурлит. Эта атмосфера тоже мне нравится, какая-то домашняя. Не прикрытая изяществом чужих взглядов, искренняя жизнь. Приятная атмосфера работы, домашней рутины. Все так приятно и...        Стук в дверь вводит меня в короткометражный ступор. Через несколько секунд молчание и гробовой тишины, я решаю, что мне показалось. Но он повторяется снова,. как только я снова принимаюсь за готовку. Глубоко вздыхаю, сердце начинает постукивать более нервно и прерывисто. Вытираю мокрые руки о футболку, нахмурив брови. Краем глаза я замечаю движение в окне. Сердце ускоряет свой ритм, сбивая некогда ровное дыхание. В окне замечаю черные волосы и знакомое лицо. Облегченно вздыхаю, когда в окне мне машет тонкой рукой Эмма. Я двигаюсь к входной двери, удивляясь.        - Эмма? - говорю, открывая дверь. Девушка смущенно машет мне рукой. Выглядит она, прямо скажем, не очень. Волосы червяками спадают на лицо, размазанная подводка для глаз, размазанная помада. Но она улыбается мне, как всегда приятно и открыто. Только сейчас замечаю порванную одежду и багровые пятна на ней. Кровоподтеки на теле и разбитую скулу.        - Я...Привет - девушка шмыгает носом, и я замечаю, как ее голос дрожит, а глаза начинают блестеть - Я просто не знала куда поехать. А сегодня, когда была в школьной администрации, увидела твой адрес. Он как-то внезапно всплыл в голове, знаешь, это как вспомнить что-то очень важное, когда оно вертится на языке - я киваю. Только, чтобы отметить свое присутствие здесь.        - Ты в порядке? - я протягиваю ей руку, чтобы она зашла в дом. Девушка отрицательно качает головой, начиная всхлипывать. Ее дрожащие пальцы со сломанными в кровь ногтями касаются моей руки, судорожно ее сжимая.        - У тебя теплая рука - она делает шаг навстречу, а затем просто накидывается на меня, обнимая, прижимает к холодному телу. Я стою, поглощенная шоком происходящего. Руки непроизвольно тянутся к ней в ответ. Аккуратно прижимаю ее всхлипы к себе.        - Я могу тебе помочь? - шепчу, словно, если говорить громче, то она совсем исчезнет в горе и слезах.        - Я не знаю - она продолжает всхлипывать, судорожно вздыхая.        - Мой отец - шериф. Он поможет – девушка, медленно отпрянув, смотрит мне в глаза, кивая головой.        - Можешь позвать его, пожалуйста - я киваю, все еще держа ее за руку. Эмма следует за мной, когда я тяну ее в сторону ванной - Спасибо - она еще раз сжимает меня в хрупких объятиях, прежде чем зайти в ванну. Как только девушка скрывается за дверью, я даю волю волнам неизмеримой панике. Бегу в комнату отца, начиная его будить.        - Эмма, открой, я принесла тебе чистую одежду - Через некоторые мгновения молчания дверь открывается. Я захожу, быстро прикрыв ее. Девушка сидит на крышке унитаза, замотанная в полотенце. Гематомы на ее теле стали более яркими. Выглядело больно, но, тем не менее, завораживающе. Маленькие прекрасные вселенные, рассыпанные по телу.        - Спасибо - я киваю, протягивая ей одежду. Она быстро проскальзывает в большую кофту с логотипом какой-то футбольной команды и хлопковые штаны. Я снимаю со своих волос резинку, заметив, как девушка воюет со своими локонами. Она приятно улыбается мне, и я восхищаюсь. Она улыбается. Все еще искренне.        - Папа ждет тебя на кухне - кивает, как-то нервно теребя край кофты. Прежде чем выйти из ванной, девушка глубоко вздыхает, явно набираясь сил перед предстоящим разговором. Мы входим в кухню, где сидит отец, еще не проснувшийся. Он выглядит серьезным, точно будто на работе, но ведь помогать людям - это его работа, да?        - Эмма, расскажи мне все, что помнишь - голос отца звучит мягко, несмотря на серьезное выражение лица. Девушка кивает, присаживаясь на стул около него.        - Хочешь, чтобы я ушла? - интересуюсь, чтобы не смущать ее своим присутствием. Эмма отрицательно качает головой, на что я улыбаюсь, садясь на стул рядом с ней. Она принимается рассказывать все. Изливать душу, изредка прерываясь на тихие, давящие всхлипы и успокоительные вздохи. Я с нарастающим ужасом вслушиваюсь в ее историю, готовая в любой момент заплакать вместе с ней. Продолжаю удивляться тому, насколько она себя контролирует. Папа внимательно ее слушает, записывая что-то в блокноте. Когда Эмма замолкает, я нервно тереблю край своей футболки. Девушка не смотрит ни на кого, стыдясь своей истории.        - Не волнуйся, все будет хорошо. Я сейчас поеду в участок, чтобы все уладить. Эмма, а где твои родители, они смогут за тобой приехать? - девушка отрицательно качает головой.        - Они, они не в городе. Поехали заключать какой-то контракт - мужчина кивает.        - Тогда оставайся сегодня у нас. Я свяжусь с твоими родителями, чтобы они приехали за тобой как можно скорее - она коротко благодарит его, после чего мы молча сидим, глотая сгустки неловкости, витающей в воздухе.        - Может, хочешь чай? - Эмма молча кивает, как-то тускло улыбаясь. Я облегченно вздыхаю, радуясь, что она улыбается. Решаю заварить ей травяной чай, чтобы этой ночью она хорошо спала. Попутно включаю радио, чтобы что-то отвлекало меня от гнетущих мыслей. Я не хочу вторгаться в ее историю, не хочу думать об этом.        Мы пьем уже по третей кружке чая, прерываясь только на короткие вздохи. Молчание перестало быть неловким, оно стало нужным и правильным. Я хочу, чтобы она говорила первой.        - Знаешь, ты живешь в очень красивом месте. Здесь лес совсем дикий, не тот, что у меня возле дома - она улыбается, водя пальцем по ободку кружки. Я улыбаюсь ей в ответ. Облегчение разливается по телу, словно очередной глоток чая. Мы сидим в молчании, искажая суть вещей. Мы должны обсудить это. Так надо, но это будет не правильным. Яне хочу, чтобы Эмма вспоминала об этом. И тут в мою голову приходит удивительная идея. Я начинаю улыбаться, глаза загораются огоньками. Девушка смотрит на меня, совсем не понимая, почему я радуюсь.        - Я покажу тебе кое-что - хитро улыбаюсь, чем вызываю ее улыбку. Слабую, блеклую, но улыбку - Только нужно одеться теплее - мы спешим в комнату. Точнее я тащу за собой бесцветную Эмму. Открывая шкаф, я протягиваю ей один из моих свитеров, похожий я беру для себя. Подождав, пока она оденется, я торопливо следую к выходу из дома. Натягиваю ботинки, протягивая Эмме еще одну пару, только уже черную. Она пытается успеть за мной, поэтому я торможу, сдерживая переполняющий меня энтузиазм и запал невероятной идеи. Засовывая в карман штанов наушники с плеером.        - Куда мы идем, Лив? - она впервые назвала меня по имени. Это приятно. Она красиво произносит его, мягко и плавно, точно, как если бы я была сиропом или топленым шоколадом. Я прикладываю палец к губам, прося ничего не говорить, и девушка кивает. Мы стоим у границы леса и моего двора. Эмма ждет, пока я достану наушники. Мы засовываем по капельке себе в уши, начиная вслушиваться в музыку. Я протягиваю ей руку, желая, чтобы она сама решила, пойдет ли со мной дальше, но Эмма не смотрит на меня, кладя ладонь в мою. Я мягко сжимая ее пальцы. ступая на мокрые хвоинки. Деревья вовсе не препятствуют нашему пути. То ли потому что я хорошо помню дорогу, то ли потому что они понимают, что мы ищем успокоения. Я уже начинаю различать знакомые рваные края нужного места, сомневаясь, что их видит Эмма. Спустя несколько торопливых шагов, мы выходим к утесу. Подходим, чуть ли не к самому краю. Я долго смотрю на темнеющий горизонт, прежде чем посмотреть на девушку рядом. Ее глаза прикованы к пейзажу. Глаза становятся мокрыми, превращаясь в стеклянные хрусталики. Я слышу, как она начинает всхлипывать, прижимая тыльную сторону ладони к губам. Но она не отводит взгляда, не вырывает свою руку из моей ладони, только сильнее сжимая ее. Продолжает рыдать, выливая всю боль и обиду. Слезы скатываются по щекам, а затем падают на землю, разбиваясь о мелкие камни и траву. Они больше ничего не значат. Я чувствую, как вместе со слезами уходит и ее печаль. Не вся, но ей становится легче, Эмма выглядит более расслабленной, когда всхлипы затихают, превращаясь в призраки умершей печали.        - Это невероятно - она шмыгает носом, усаживаясь на траву. Я сажусь вместе с ней. Она не перестает быть красивой, не перестает быть искренней. И вот она улыбается. Так широко и радостно, что сердце сжимается в судороге, приятно расслабляясь.        - Я рада, что тебе легче - она смотрит на меня. Впервые как мы пришли сюда.        - Спасибо - мы с ней почти не знакомы, но сейчас близки как никогда - Я рада, что пришла к тебе. Рада, что нашла помощь у тебя. Знаешь, я поняла одну вещь. Мне не хватало тебя. Все что-то выбирали, понимаешь? Все выбирали одну из сторон моей машины. Одну фразу, которая их определяла. А ты, ты ничего не выбирала. И это прекрасно - она замолкает, наблюдая за сияющими звездами в небе. Мы чувствуем ветер на коже и в легких. ы здесь. Вместе. Эмма свободна от печали и горя. И я рада, что этой ночью я сижу здесь, с ней. С моим новым другом.