Не Юи

Море мягко лизнуло песчаный берег и отбежало прочь, словно испугавшись двух пар ступней, неспешно шьющих стежки следов все дальше и дальше по побережью. Мягкий лунный свет лизнул смуглую руку, закинутую за голову, посеребрил каштановые волосы, потусторонним сиянием отразился в двух парах глаз: синих и фиолетовых... — Красиво тут, да? — стараясь звучать небрежно, обронил Сокка, и у него даже получалось выглядеть непринужденно и самоуверенно, как подобает парню, который уже кучу раз бродил так под луной с красивыми девушками, но потом... глубокие темно-фиолетовые глаза, россыпь звезд, отражающихся в них, мягкая улыбка на румяных губах... Сокка подавился воздухом, закашлялся и принялся смущенно теребить хвостик. — Я хочу сказать... ну... звезды... и луна... и... все такое... В другое время Суюки бы рассмеялась и ласково приобняла любимого за шею, сама вплетая пальцы в густые каштановые волосы; прильнула бы всем телом, с улыбкой заглядывая в ласковую синь его глаз, всегда глядящих так восхищенно и нежно; мягко потерлась бы носом об его щеку, прижалась бы близко-близко, податливая и послушная — целуй, сколько хочешь, обнимай, городи любую влюбленную ерунду, которая придет тебе в голову, кружи на руках, осыпай поцелуями снова и снова или шути свои милые дурацкие шуточки, но... сейчас девушке совершенно не хотелось этого делать. «Луна...» Неискренняя улыбка приподняла уголки ее губ. — Да. Красиво. Они возвращались из театра. Ужасное представление, шокирующий финал, мрачный, как туча, аватар, расстроенные и перепуганные ребята — все это ужасно и искренне волнует ее, но... есть еще кое-что. Сокка, несмотря на всю свою дурашливость, всегда искренне внимательно ее слушал. Его глаза заинтересованно блестели, лицо живо изменялось в зависимости от того, что она рассказывала, он то и дело комментировал ее слова громкими возгласами — а тогда, в театре, вдруг бесцеремонно заткнул ее, и... это слезы были у него на глазах? Слезы?! Получается, он все еще скучает по своей девушке-луне. Получается, она все еще живет в ее сердце. Получается, он все еще... Он уже однажды оттолкнул ее, когда она решилась сама потянуться за поцелуем. Да, наверное, это было ужасно глупо: духи, да что их связывало тогда, всего один поцелуйчик в щеку в порыве эмоций да пара дней тренировок! Но Суюки давно уже не было так обидно. Полночи она проплакала тогда себе в руку, ожесточенно впиваясь зубами в плоть, чтобы не выдать себя громкими звуками. Наутро первым же делом нанесла макияж, чтобы скрыть круги под глазами и следы слез на лице. Потом, спустя долгое время, Сокка, конечно, рассказал ей о принцессе Юи. В его словах звучала искренность и боль. Суюки крепко обнимала своего любимого воина за плечи и тихо говорила что-то успокаивающее, нежное: о том, что он герой, что он делал все, что мог, что его принцесса — настоящая героиня, и ее имя останется в веках, что она любит его и все, все понимает. И она действительно все понимала, но обида лежала на сердце тяжелым камнем. И не хотелось ни улыбаться, ни обнимать его, ни даже отвечать на как всегда искрящийся взгляд, полный любви и восхищения. Суюки даже ощущала себя несколько виноватой за такую обидчивость, но поделать ничего не могла. — А ты знаешь, что еще красивое? — Сокка широко улыбнулся и схватил ее за руки. — Ты! Суюки мягким движением уклонилась, и вместо ее теплых, всегда удивительно отзывчивых губ к губам Сокки прижались только пальцы. — Я? — тихо переспросила девушка. — Не Юи? Секундное замешательство отразилось на лице Сокки, а затем... «Вот я дурак! — панически пронеслось в голове воина. — Блин, чем я думал вообще! Она там что-то говорила, а я... я ее просто заткнул! Блин-блин-блин! А потом?! Напомнил про плен у Азулы! Да мне за это сразу надо было под ребра дать! Тоф бы точно не постеснялась, а Суюки... — Парень захлебнулся обжигающей нежностью. — Суюки... Она все свела к шутке и промолчала... Какая ты хорошая! Обезьяньи перья... Ты теперь бросишь меня?.. Бросишь, да?.. Ну, конечно, бросишь, тебе нужен парень получше, не такой дурень, как я!» Порывистым движением Сокка схватил девушку в объятия. — Прости меня! Я дурак! Я больше не буду, честно! Ну, хочешь, ударь меня! — Невыносимо было видеть всегда веселую, чуточку проказливую, невозможно обаятельную воительницу такой бледной и поникшей. Словно толстый слой макияжа незримо лег на ее лицо, скрывая от него все чувства. «Заслужил», — жестко подумал Сокка и лихорадочно схватил руку своей воительницы и направил ее прямо себе в лицо. — Вот, ударь, я заслужил! Только не бросай меня, ладно?.. Вместо пощечины — теплые ладони, нежно обхватившие его лицо. Лихорадочно блестящий, взволнованный взгляд синих глаз встретился с болезненным, но безгранично нежным взглядом самых невероятных, удивительных, не существующих больше ни у кого в целом мире, лиловых. — Сокка... — мягкий голос девушки чуть дрогнул. — Глупый... Я не собираюсь тебя бросать. — Нет?.. — Конечно, нет! Просто... — Суюки прерывисто вздохнула и чуть опустила ресницы. Теплые пальцы ее соскользнули вниз, лаская шею, легли на плечи и уставшими пташками остались лежать там. — Я... Я не ревную к Юи. Правда. То есть... ну, каждый имеет право на первую любовь, верно? — Слабая улыбка тронула ее губы. — Ты взрослый, красивый парень, я и не рассчитывала, что буду... первой... но... — Решительный блеск в темени ее глаз. — Я согласна чтить ее память, Сокка. Я восхищаюсь вами обоими, вы... настоящие герои. Но если она будет стоять между мной и тобой незримой тенью... — Она чуть качнула головой. Голос Суюки звучал мягко, но в мягкости этой таилась решимость. — Я думаю, в таком случае, я не нужна тебе, Сокка. Духи, чего бы сейчас ни отдал Сокка за то, чтобы перенестись на пару часов назад в то злосчастное мгновение и не прижать палец к ее губам так грубо, а крепко обнять и шепнуть: «Я помню о Юи, но сейчас для меня нет никого лучше тебя»! Суюки может оставить его. От этой мысли громко стучало сердце и хотелось сделать что угодно, лишь бы этого никогда-никогда не случилось. Сокка не был готов потерять свою воительницу. Ни сейчас, ни завтра — никогда. Он любил ее. Любил ее смех и задор в ее глазах. Любил эти глаза, самые поразительные, волшебные глаза на земле. Любил ее губы, отзывчивые и теплые, любил ее шутки, любил, как она смеется над его собственными, любил то, что она одна охотно и радостно принимает его подарки, любил ее ловкость, ее решимость, то, что она умеет быть жестким лидером — и прекраснейшей в мире нежной девушкой, которая смотрит на него так, что он, обычный парень из южного племени воды, ощущает себя героем и принцем. — Ты нужна мне! — шепотом воскликнул молодой человек. — Суюки... — Отчаяние прозвучало в его голосе. Хотелось еще сотню раз извиниться за свою глупость, но Сокка понимал, что извинения ничего не дадут: Суюки не злится. Она... Она всерьез говорит о том, чтобы расстаться с ним. О, духи. — Суюки, я... — Парень решительно встряхнул головой. — Слушай. Я правда... я очень долго думал о Юи. Она умерла у меня на глазах, я не сумел спасти ее, хотя должен был, и... она мне очень нравилась. Очень-очень. Но это не идет в сравнение с тем, что я чувствую к тебе! — Сокка порывисто схватил теплые, узкие ладони. — Суюки, я люблю тебя! Даже не обнимая, он почувствовал ее дрожь, и облегчение хлынуло по венам: верит! — Понимаешь, когда ты рядом — я вообще ни о чем не думаю! Ни о какой Юи! Я не знаю, что тогда на меня нашло, я поступил как придурок! Обещаю... — Сокка сам не знал, что повело его: может, насмотрелся в Ба Синг Се, как аристократы делают это, но он вдруг порывисто прижал горячую, чуть мозолистую ладонь Суюки к своим губам и зажмурился на мгновение, жадно вбирая в себя мягкий аромат ее кожи. — Я ни на какую Юи тебя не променяю. Честное слово! Ее рука, эта теплая, тонкая рука, которая так ловко обращалась с мечом и веером, рука подруги, напарницы и самой любимой в целом мире девушки, чуть-чуть дрожала в его сжатых пальцах, и Сокка до дрожи боялся открыть глаза. Что он увидит, заглянув ей в лицо? Теплый воздух вокруг чуть качнулся — и Суюки, гибкая, теплая и такая родная, прижалась к его груди. — Правда? — почти по-детски шепнула девушка, уткнувшись лицом куда-то ему в ключицы. Это было как войти в теплый океан ласковой лунной ночью. Хотя нет — лучше безлунной, лучше — лиловой, бархатной, нежной... Как ее глаза. — Правда... Их пальцы сплелись, дыхание смешалось... На зыбкий силуэт луны высоко в небе набежали тяжелые тучи.