their masks

Каждое утро Хёна наносит макияж. Яркий и, конечно же, сексуальный, он обязан скрывать её настоящее лицо от всех. Сначала она использует тональную основу. У Хёны кожа тёмная, поэтому пудра и крем должны быть светлее на несколько тонов. Хёна не любит, когда её лицо похоже на бледную безжизненную маску, но так надо. Стандарты красоты, думает Хёна и показывает своему отражению острый язычок. Зеркальная Ким Хёна делает то же самое. Зеркальная Ким Хёна выглядит жалко и совсем не сексуально. Совсем не так, как должна. Затем, после кремов, наступает черёд помады. Красной помады. Потому что Ему нравится красный, а Хёне нравится всё то, что и Ему. Вначале Хёна наносит бальзам, потом обводит контур и аккуратными, невесомыми движениями растирает его пушистой кисточкой. Кисточка слегка щекочет, но Хёна уже привыкла и даже почти не морщит нос, сдерживая чихание. Контуром приходится закрашивать всю поверхность губ, а следом наносить прозрачный блеск. Тени для век должны быть тёмными с наружной стороны глаз, и светлыми – с внутренней. Хёна хочет, чтобы её глаза были большими, огромными, как у куклы. Как у дурацкой фарфоровой куклы, что сидит рядом с зеркалом и смотрит на мир ничего не выражающими стеклянными бусинками глаз. Хёна берёт в руку щёточку для туши и проводит ею по всей длине ресниц. Завершающая деталь. Теперь маска готова. Хёна растягивает пухлые губы в усмешке, зеркальная Хёна скалится в ответ. Жалкая. Белокурая кукла продолжает бессмысленно таращиться в одну точку, а Хёна думает, что она ничуть не лучше глупой игрушки. Такая же бестолковая.

***

Много людей. Чужих людей. Хёна испуганно жмётся и выглядит, пожалуй, ещё более жалкой, чем до этого. Гаюн дотрагивается до её руки, крепко сжимая. У Гаюн ладонь горячая, а улыбка настоящая, от уха до уха. Хёна шепчет «спасибо», и теперь ей уже не так страшно, и даже, наверное, в некоторой степени уютно. Уютно ровно настолько, насколько может быть в толпе незнакомцев. Хёна приветливо улыбается и изо всех сил старается шутить, а где-то на задворках сознания проносится мысль «надоело», но всё это часть её работы, поэтому «надоело» засовывается куда подальше. Маска из кремов весит тонну, помада, наверное, уже стёрлась. Хёна отвлекается от кивков и шуток и тупо смотрит в одну точку. Застывает на несколько секунд, человеческие голоса сливаются в один сплошной гул, а Хёна думает лишь о том, что совсем скоро пытка закончится, и она вернётся домой. Дома не надо носить маску. Хёна, правда, однажды попыталась. Но Он быстро вернул ей мозги на место: просто выбросил всю косметику из окна на радость соседками снизу. Хёна ещё тогда кричала, кажется, «дурак» и «дорогая» и «чем я теперь краситься буду?». «Мукой», - ответил спокойно, не повышая голоса, и принёс с кухни пакет муки. Тогда Хёне жутко хотелось надеть этот несчастный пакет Ему на голову, но Он, окунув палец в муку, нарисовал на растерянном и злом лице Хёны полоску, а потом ещё одну. Гаюн слегка сжимает её руку, и Хёна, вздрогнув, возвращается в реальность. В реальности людей становится ещё больше, а маска по ощущениям скоро отвалится и обнажит всем присутствующим настоящую Ким Хёну.

***

Каждый вечер Он снимает с её лица макияж. У Хёнсына пальцы тонкие и длинные, немного девчачьи, с аккуратно остриженными круглыми ногтями. Хёна всегда немного завидовала хёнсыновским пальцам, потому что на них красиво смотрятся кольца и еще, потому что самой Хёне они кажутся намного ухоженнее, чем у неё самой. А Хёнсын из-за этого постоянно злится, потому что не хочет быть похожим на девчонку. Не хочет быть похожим на девчонку, но при этом мастерски промокает её губы важной салфеткой, а потом принимается стирать слой теней. Хёнсын ворчит по поводу такого количества косметики и фыркает совсем, как старый дед. А Хёна смеется, показывая ему острый язычок. Хёнсын недовольно бурчит про то, что «у тебя, наверное, шило в одном месте» и, притворно злясь, добавляет «да посиди ты спокойно». Хёна начинает ёрзать ещё больше, особенно, когда Хёнсын случайно наклоняется слишком близко, щекоча горячим дыханием кожу. Хёнсын ворчит, бурчит и фыркает в несколько раз сильнее - ему не удается до конца снять с неё маску из тонального крема и пудры. В мусорное ведро летит, наверное, пятнадцатый ватный диск и десятая влажная салфетка, а на попытки Хёны сделать всё самой Хёнсын отвечает строгим, дедушкиным взглядом. - Сколько раз я просил, - невесомо дотрагивается большим пальцем до её щеки, и Хёна думает, что, может быть, в её маске всё-таки есть какая-то польза. – Зачем столько краситься? Хёна не отвечает, только прижимается к Хёнсыну ещё ближе, а Он, продолжая изображать мнимую злость, что-то ворчит ей в макушку. Хёнсын тёплый и уютный, и, пожалуй, настоящий. Хёна глупая, Его в этом ни за что не переубедить. А ещё Хёна совсем беззащитная и похожа на маленькую хрупкую птичку, когда наконец-то избавляется от своей яркой маски харизматичной и сексуальной Ким Хёны. Хёну надо беречь, и Хёнсын исправно следит за тем, чтобы она по дому ходила обязательно в тёплых носках, а ещё, чтобы обязательно шарф и шапку по утрам надевала. И на все заявления Хёны по поводу того, что так она похожа бабулю, отвечает, что ни у одной бабули на свете нет штаба из поклонников-мужчин. А ещё отвечает, чтобы перестала страдать ерундой, и щёлкает по носу. Хёнсын рассказывает ей разную ерунду из жизни группы и изо всех старается шутить, и Хёна всегда громко хохочет. Наверное, одна из немногих, понимая его странные шутки. Он делает эгьё и как-то даже пытался готовить, но ни то ни другое так и не получилось. Хёна переплетает их пальцы вместе и в сотый раз заводит речь о том, что Ему очень пойдут кольца, а ещё о том, что надо «непременно» и «а лучше прямо завтра» купить парные. Хёнсын снова ворчит. А потом они смеются вместе, потому что им очень хорошо, и потому что они сейчас счастливы.