— Тебе нужна помощь, малыш?

POV Taemin Трудно быть айдолом. Но быть айдолом, в которого никто не верит, еще труднее. "У тебя нет слуха", "Твой голос не для пения", "Ты можешь только танцевать"... Каждый из сонбэ считал своим долгом сказать мне это, а все, что мне позволяла сделать моя репутация милого скромного макнэ - это виновато опустить голову вниз и утвердительно кивать. Но в то же время, сжимать на спиной кулаки со всех своих сил, чтобы только не сорваться, не накричать на старших. Так было всегда. Хены из других групп принижали меня, хотели они того или просто не думали о том, что это причиняет мне боль. Приход SHINee в мою жизнь был для меня спасением. Меня стали меньше задирать, потому что теперь были те, кто мог за меня заступиться. Но все равно, смотря в глаза некоторым айдолам и трейни, я до сих пор продолжал видеть немое: "Не можешь", "Не умеешь"... Я никогда не рассказывал своим хенам о том, что меня тревожит. Только лишь немного приоткрывал дверь в свою душу, давая им шанс увидеть более настоящего меня. Онью всегда отводил взгляд, а под столом нашаривал мою руку и крепко-крепко сжимал. Ки качал головой и накладывал мне порцию очередного мороженого. Минхо потуплял взгляд, потому что он слишком верит в мой образ невинного беззаботного малыша, чтобы понять, что что-то не так. Если быть честным, они все не до конца понимали. Они видели, что что-то не так, и просто пытались слепо это исправить. Думали, что оно пройдет. А оно не проходило и сжирало мое тело на протяжении уже многих лет. Они не понимали, хоть и безумно хотели понять. Все они, кроме одного. В минуты моих редких откровений, Джонхен терял свою вечную открытую улыбку и смотрел мне в глаза. Прямо в упор. И я скорее почувствовал, чем узнал, что он все понял. В его взгляде в такие моменты был такой калейдоскоп чувств, что мне хотелось утонуть в них, ну, или, в крайнем случае, потереться щекой о его ладонь. И это пугало больше всего. Уже неделю. Уже неделю я думаю о том, что так больше продолжаться не может. Мне срочно нужно что-то делать с вокалом, а если быть точнее, с его отсутствием. Из-за того, что я слишком ушел в свои мысли, я стал задумчивым и рассеянным. Постоянно смотрел в одну точку, не доедал стряпню Ки, что очень его обижало, перестал играть с Мино в приставку и не мог ответить на банальный вопрос лидера:"Ты в порядке?". И вот, сейчас я исполняю единственную идею, до которой только дошел мой мозг. Я крадусь по темному коридору SM Intertаinment по направлению к вокальной студии. Я правда не знаю с чего начать, что делать, но тот факт, что я уже здесь - это уже неплохой старт. Я захожу в кабинет, плотно закрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Почему я чувствую себя так, будто совершаю что-то незаконное? В конце-концов, это мое личное время, и я имею права позаниматься вокалом, и плевать, что на часах 02:43 ночи! Подхожу к синтезатору и провожу рукой по клавишам. Пальцы заледенели и не хотят двигаться. Сажусь за инструмент и пару минут молча гляжу на клавиши, зажав ладони между коленями. Обычно я чувствую такую связь с музыкой, так где же она сейчас? Или моя боязнь вокала смогла разрушить даже это?.. Выдыхаю на ладони и растираю их между собой. Вдыхаю и понимаю, что нужно делать хоть что-то. Руки опускаются на клавиатуру и я начинаю наигрывать мелодии наших песен. Постоянно сбиваюсь, боюсь петь громко. Если внизу еще более-менее, то мои верхние ноты приводят в уныние. Да еще и ледяные конечности явно не прибавляют энтузиазма. Через пол часа мучений мои нервы были накалены до придела. И когда пальцы в очередной раз запутались и я не смог сыграть простейший пассаж, я схватил стаканчик с карандашами и со всей силы запустил его об стену. Вместе с этим раздался мой крик. Люди говорят, что когда кричишь - избавляешься от негативных эмоций, выпускаешь их наружу или что-то вроде того. И именно сейчас я понял значение этих высказываний. Вдруг кто-то резко прижался к моей спине и чьи-то руки заключили меня в объятья, предусмотрительно зажав рот. — Тише, котенок, успокойся. Этот голос я узнаю из тысячи. Я думал о нем в редкие перерывы, пока не думал о том, насколько я плох в вокале. Этот голос снился мне по ночам и заставлял мысленно дрожать каждый раз, когда его обладатель находился рядом. Я расслабленно откинул голову на плече Хена и позволил ему запустить руку в мои волосы. — Тебе нужна помощь, малыш? - все так же тихо спросил Джонхен. Я нехотя отстранился от него, разрушая это волшебное мгновение. — Хен, я... У меня... — в моих мыслях я произносил фразу о помощи чуть увереннее. Ладно, гораздо увереннее. — Не надо, я понял. Я помогу, — Джонг понимающе кивнул головой, — Тем более, ты же все делаешь неправильно! Кто начинает петь без разминки и упражнений на дыхание? Я улыбнулся, потому что увидел в его глазах огонек, который появляется только тогда, когда Блинг делает то, что ему очень нравится. Джонхен сел за синтезатор и сказал командным тоном: — И так, поехали! Тэминни, стань по левую сторону от меня. Сейчас ты споешь мне гаммы, ладно? Не горбись! Ты сам себе мешаешь, айщ! Хен начал играть с Соль малой октавы и двинулся вверх по полу-тонам. Все было неплохо, но дело было в том, что я точно не знал, как высоко он собирается зайти. Джонхен дошел до Соль первой октавы, а это было моим пределом. Мои опасения подтвердились, и Джонг не собирался прерывать игру. Я замолчал и опустил голову достаточно низко, чтобы челка закрыла глаза и не позволила Хену видеть мою слабость в виде слез, вот-вот готовых сорваться и потечь по подбородку. Я правда старался быть сильным и не давать слабину. Я правда старался со всех своих сил, но сейчас я просто... Сдался. Джонхен поднялся, встал напротив меня, обнял за талию и снова начал говорить этим крышесносным шепотом: — Почему ты не поешь дальше? — Не могу, — хоть я и пытался сдержать всхлипы, но у меня это плохо получалось. — Я тебе не верю, — Блинг улыбнулся и покачал головой, — Почему ты не можешь? — Не умею, — я запрокинул голову, рассчитывая на то, что слезы сами затекут обратно. — Не верю, — Хен взял мои руки в свои и крепко сжал, — Послушай, Тэмин-а... Давай вместе? Я помогу. Я смотрел на него, как на сумасшедшего. Что? Джонхен, голос которого является предметом зависти каждого второго - петь со мной? — Вместе не так страшно, давай, — Джонг начал с Ре, чтобы дать мне время принять решение. И как только наступила злосчастная Соль, я решил бросится в омут с головой. Ну, если что, я предупреждал, что я не хорош в этом. Его глаза впивались в мои, переворачивая все внутри меня и заставляя сердце метаться в грудной клетке словно раненая птица. Мы поем вместе и мне кажется, что мы одно целое. Я - это он. Он - это я. И больше никого в этом мире не существует. Мы замолкаем. Звенящая тишина давит на уши, а я не могу дышать. — Ладно, — Джонхен сморгнул пару раз, избавляясь от пелены, застелившей его зрачки и продолжил,— Теперь спой мне по большой терции от каждой ноты. Вперед. И отошел куда-то мне за спину. Я прокашлялся, стараясь убрать откуда-то взявшуюся хрипотцу в голосе и продолжил петь. Странно, но в этот раз Хеним не делал замечаний. Он по-прежнему находился за моей спиной, я чувствовал его теплое дыхание своими лопатками. Когда я дошел до такой ненавистной мне ноты, то глубоко вздохнул, набирая по-больше воздуха в легкие и оттягивая момент. — Все получится, Тэминни. Я верю в тебя. Я не увидел, но как будто почувствовал теплую улыбку Блинга. Я начал осторожно брать ноты, боясь ошибиться. Но тут Хен резко прижался ко мне со спины и проведя носом от ключиц до линии челюсти, оставил легкий поцелуй за ушком. Мой голос дрогнул и сорвался с ноты. Я замолчал и начал часто-часто дышать. — Ну что же ты остановился? Продолжай, — Джонг как будто-бы издевался, прекрасно понимая, что я не смогу работать при таких условиях. Но все, что мне оставалось делать, это собрать в кулак остатки своей гордости и продолжить петь. Когда с этим упражнением было закончено, Джонхен подошел к окну и начал вглядываться в ночную темноту, то ли пытаясь там что-то разглядеть, то ли просто чтобы чем-то себя занять. — Хен...—я тихо позвал его, боясь разрушить всю ту идеальную картину, что предстала перед моими глазами: Блинг был повернут в противоположную от меня сторону, и мне можно было вдоволь налюбоваться на его накаченную спину и никто меня не обвинит в слишком долгом взгляде, который жадно скользил по рельефам мышц. Так же таинственность придавал вид ночных огней Сеула, открывающийся из окна. — Хен,—чуть громче повторил я и подойдя к нему ближе, развернул его за плечи к себе. То, что я увидел, заставило мое сердце сжаться. В глазах Хенима стояла такая грусть, что кажется, она была почти осязаема. Он смотрел на меня с такой печалью, преданностью и смирением, что у меня невольно появился комок в горле. Что он чувствует? Это я виноват? Как я могу это исправить? — Что... Что мне нужно сделать? Джонхен усмехнулся и приложил палец к моим губам, призывая к молчанию. Костяшками руки прошелся по моим скулам, а подушечкой большого пальца очертил контуры губ. Затем опасливо придвинулся ближе и мимолетными поцелуями стал подниматься от подбородка к уху. Я боялся шелохнуться, спугнуть его. Боялся, что тогда все полетит к чертям. А сам млел от его нежности и мысленно танцевал победный танец. Ноги подкашивались, последние частицы самообладания таяли и все меньше сил оставалось на то, чтобы не мурлыкать под его прикосновениями. Но тут Джонг втянул губами мочку моего уха и мое тело прошил электрический разряд. Я закусил губу и протяжно застонал. Это был как сигнал к действию. Хен впился в мои губы страстным поцелуем. Уже больше не хотелось той нежности, ни мне, ни ему. Наши языки боролись за право доминировать, но в глубине души мы оба знали, что я уже давно полностью и безвозвратно сдался ему. Он по очереди оттягивал мои губы, легко прикусывая их и тут же зализывая ранки. Джонхен сейчас передавал мне всю ту горечь, что была у него на душе и пытался показать, как ему тяжело. А я был открыт для него, двери в мою душу наконец были распахнуты. Мне хотелось забрать его грусть, облегчить ему жизнь и все-все плохое перенять на себя. Я справлюсь с этим, но я не могу терпеть, когда мой любимый человек... Угасает. А сейчас он как будто снова начал жить. Не разрывая поцелуя, Джонг прижимает меня к стене. Я рад, что он до этого додумался, потому что еще пару секунд и я бы стек на пол безвольной лужицей. Его сильные руки подхватили меня под бедра и я автоматически обхватил Хена ногами за талию. Я потянул его за волосы, заставляя откинуть голову и предоставить мне доступ к шее. Оставляя на его шее маленькие засосы, я расстегивал пуговицы его рубашки. Блинг тяжело дышал и как в бреду шептал мое имя. Я водил руками по его обнажившемуся торсу, заставляя дрожать от яркого контраста разгоряченной кожи с холодными пальцами. Когда мы вместе, для нас не существует времени. Но нам нужно было время, чтоб это понять. Вдруг раздался телефонный звонок, разрушая то счастья, и нас вместе с ним. Я заглянул в глаза Хену. В карих, совершенно осмысленных омутах, плескался испуг. Мое сердце остановилось и, казалось, даже оно не в состоянии понять, откуда это чувство пустоты, пришедшее с телефонным звонком. Джонхен аккуратно поставил меня на пол. Вытащил телефон из заднего кармана брюк и хрипло спросил: — Алло? Были слышны несколько голосов, один из которых надрывно рыдал, а другие что-то обеспокоенно выпытывали. — Да, я нашел его, Джинки, — Блинг привалился спиной к столу и задумчиво потер переносицу, — Дайте Ки успокоительное, все хорошо. Тэ был в вокальной студии. Из динамиков донеслись облегченные вздохи и еще более громкий всхлип Кибома. — Хорошо, я скоро привезу его, — Хен раздраженно нажал на "отбой". Мы смотрели друг на друга и не могли произнести ни слова. Хенним сдался первым. Он опустил голову и убитым, безэмоциональным голосом сказал: — Остальные мемберы волнуются. Я приехал на машине, но сомневаюсь, что после произошедшего ты захочешь ехать со мной. Я могу вызвать такси. Я как будто проигнорировал его слова. — Остальные мемберы волнуются, — отрешенно повторил я, — Дайте Ки успокоительное, — дальше следует колючая усмешка, — Ты такой внимательный, Джонхен Хен... Вдруг я резко запрокидываю голову, ударяюсь головой о стену и заливаюсь громким смехом. — Какого хрена, Хен? Почему ты замечаешь, что чувствует Ки? Когда Минхо уходит в себя? Когда Онью волнуется, что он не справляется с обязанностями лидера? Почему ты чувствуешь все, кроме того, что я люблю тебя?! Я смеялся и плакал одновременно, меня бил озноб и швыряло в разные стороны. Джонг резко подошел ко мне. — Тэ, ты... Что? — его голос был насквозь пропитан удивлением и еще чем-то, что я не смог разобрать. — Люблю тебя. Уже давно, между прочим, — я немного успокоился и стал менее похож на пациента психиатрической лечебницы. Я ожидал чего угодно. Фингала под глазом, разбитой губы или грубого смеха. Но Хен сел на пол рядом со мной, крепко обнял и прошептал: — Мой.... Никому не отдам. Больше никогда. И я понял. Любовь. Тогда в его глазах была любовь.