Его тихий, гортанный и до жути сексуальный смех

У Лили был ужасный день, мало того, что завалила зачёт по философии, так ещё как на зло пошёл ливень и её тонкое пальтишко промокло до нитки, впрочем, как и она сама. Домой возвращаться совершенно не хотелось, да и на пути, как назло, не было замечено ни одного магазина или кафетерия. Со вселенской обидой, матеря все на чем свет стоит, Лиля таки добралась до своего убогого подъезда, который был разрисован от и до матами, неприличными рисунками мужских гениталий, признаниями в любви какому-то Леше, Ирке из двенадцатой квартиры и конечно же Святу. В этого, до неприличия красивого мудилу были влюблены все девочки в районе, от шести лет и старше. И Лилиана не была исключением, хотя как сказать... Все бабульки, которые жили под, на и над этой заразой, ненавидели его всеми фибрами души. Лиля была солидарна с ними, она жила с ним на одной лестничной площадке, их квартиры были расположены рядом, её спальню, и спальню Святослава разделяла тонкая стенка. Он любил все шумное, она любила тишину и безмятежность. Он любил девушек на одну ночь, громкую музыку и бокс. Она любила длительные отношения, книги и его. Старенький лифт, наверное, советских времён, ехал непозволительно долго, в подъезде было жутко холодно и Лиле тоже. Мокрая одежда, увы, не греет. Ей уже начинало казаться, что пойти пешком на восьмой этаж, не такая уж и плохая идея. Ну, подумаешь устала, подумаешь, ей плохо. Створки лифта открылись и она зашла туда ничего не замечая. Святослав, стоявший сзади неё, прожигал в её спине дырку. Он зашёл следом за ней, нажал на кнопку восьмого этажа и они так же медленно поехали на верх. Только что заметившая постороннего в лифте Лиля была зла. Была злой настолько, насколько и усталой, поэтому, говорить что-либо просто не было сил и желания. Хотя желание было, но сил-то нет. Лифт издавал противные скрипящие звуки, как в каком-то дешевом фильме ужасов, и без того, черт пойми, что освещавшая лампа в лифте, начала мигать. " Если я застряну в лифте с этим недоделанным кретином, мне можно дать награду и подписать "Полнейшая Неудачница!"" И как по мановению волшебной палочки, лифт остановился, свет вырубился. - Блять! - сквозь зубы вырвалось у Свята. Нашарив в кармане спортивных штанов телефон и включив на нем фонарик, он нажал на кнопку вызова диспетчера. Разговор был короткий, непродолжительный и неутешительный. Единственный не пьяный рабочий занят и высвободить их смогут только часа через два-три в лучшем случае. Тишина давила, холодно уже не было. Было пусто, противно, хотелось плакать от раздирающих чувств внутри. Хотелось наорать, ударить, избить, убить. Хотелось сказать, что она его любит, прижать к себе, обнять крепко-крепко и никогда не отпускать. Pov/Лиля. - Как дела? - лучше бы ты молчал Савостин! Буду молчать, он отстанет, я в этом уверена! - Чего молчим? Лиля! Держи себя в руках! Лиля, не надо! Вдох-выдох, ну же! Лиля! Держи своё эго в руках! Лиля! Поздно... - Ты, чертов Казанова, которому нет дела ни до кого! Из-за тебя и твоих извечных трахов и громкой музыки, я не смогла сдать зачёт! Из-за тебя, я могу завалить сессию! Из-за тебя, из-за твоих нескончаемых баб, алкашей-друзей и громкой музыки! Закрой рот, Сава, и не смей его открывать до тех пор, пока не войдёшь в свою квартиру! Иначе я убью тебя, и буду все валить на то, что убила тебя в состоянии аффекта, а баба Роза, теть Таня и тетя Люба будут мне благодарны и будут на моей стороне! И подтвердят, что тебя, антихриста хренова, давно пора зарыть! Глубокий вдох, Чадова, и медленный выдох. Ещё раз. Глубокий вдох и медленный выдох. Тихий смех в углу кабины. Тихий, гортанный и до жути сексуальный смех. - Ты такая милая, когда злишься, - и опять этот смех. - Здесь темнее, чем где - либо, и кажется, я велела тебе молчать, - спокойно проговорила я, хотя в груди клокотала такая ярость, что словами не передать. - Ты всегда смотришь на меня так, будто хочешь убить. При встрече из квартиры или же в магазине. Ты смотришь будто хочешь убить и трахнуть одновременно. - Заткнись, просто заткнись! Лучше бы пошла пешком, не встретилась бы с тобой, сидела и пила горячий шоколад во всем теплом и сухом! А сижу во всем мокром, холодном и с тобой. Как у меня дела, Савостин? Лучше всех! - вновь заорала я, при этом долбанув своим кулаком по его плечу. Тихий смех. Тихий, гортанный и до жути сексуальный смех. - Ты такая смешная, Лиля. Злишься, морщишь носик, пытаешься оцарапать побольнее, как котёнок, ей-Богу, - от его голоса мурашки по коже, знакомая тяжесть внизу живота. Боже, Сава, молчи! - ты мне именно такой и нравишься. Как переехал полгода назад, так и... - Жить мешаешь и мне, и соседям. Хватит травить байки о симпатии, Казанова! Я ни за что не поверю в это. - Так и влюбился. Ты, с нелепой херней на голове, в майке-алкоголичке без лифчика и в шортах, без макияжа, злая как фурия, но тем не менее милая, трезвонишь в два ночи в мою дверь и чуть ли не с кулаками набрасываешься на меня, - опять смеёшься. - Нечего было в первый день врубать музыку на полную! - в защиту вякнула я. - Раздевайся. Так просто сказал это, как будто это было что-то повседневное. Как сказать время или поговорить о погоде. - Что, прости? - Раздевайся, замёрзла ведь. Вот олимпийка, напяливай и ворчи сколько влезет. И ещё, - что за пауза, Савостин? - не разденешься сама, этим займусь я. И поверь, удовольствия мне это доставит, ммм... Проворчав себе что-то под нос, я все-таки сняла пальто и блузку. - Гони свою олимпийку, Савостин, - и протянула руку в ту сторону, где сидел Свят. Глаза практически привыкли к темноте, поэтому я более-менее различала "объекты". Вместо олимпийки, меня схватили за руку и потянули на себя. Я упала прямо таки на грудь Савостина. Он носом провёл вдоль моей шеи, от чего сжалась и издала тихий стон(грёбанная эрогенная зона!). На мои плечи опустилась тёплая ткань и я все так же была прижата к его телу. У него был прекрасный парфюм, мой любимый, Burberry London for Men Special Edition. - Burberry London? - тихо спросила я. - Ага, сестра на день рождения подарила. В начале дико не нравился, а сейчас приелся. - А я обожаю этот аромат. Сестра год назад подарила их мужу, так я не отлипала от него ни на секунду. Теперь сестрёнка смеётся надо мной, когда говорю, что мне понравились тот или иной парфюм. "А помнишь, вторник две тысячи пятнадцатого года, в восемнадцать часов : сорок три минуты, ты прилипла липучкой к моему мужу из-за того парфюма!" - от воспоминаний я тихо засмеялась, мой смех подхватил и Свят. Я начала согреваться. Долгожданное тепло, что может быть лучше? - Ты мне нравишься, Лилиана Чадова, - прошептав это, он зарылся носом в мои мокрые(!) волосы и поцеловал. - Ты всех так кадришь, Савостин? - с сарказмом спросила я. - Не совсем, обычно я говорю: "хочу тебя трахнуть", и они уже в моей постели. - То есть, меня ты трахнуть не хочешь? И опять этот смех. Тихий, гортанный и до жути сексуальный смех. - Тебя я хочу любить.