Смазанные звезды

— Сука ты, Соло. Люк никак не мог попасть ключом в замочную скважину. У Скайуокера тряслись руки и, по ощущениям, сердце билось где-то в районе глотки, мешая нормально вдохнуть. Это была паника, определенно. — Какого черта ты вообще пришел именно ко мне?       Щелчок замка оглушительно резанул по натянутым до предела нервам. Люк с силой надавил ладонью на хромированную ручку, распахивая дверь настежь, и молниеносно скользнул внутрь. Дождавшись, пока мужчина войдет, Скайуокер тут же ее захлопнул, во избежание излишнего внимания соседей, и прижался спиной к деревянной панели, кидая на Соло разъяренный взгляд. Хан завозился, пытаясь снять верхнюю одежду, и откинул куртку в сторону, демонстрируя напитавшийся темным трикотаж футболки. — Так значит, мне не показалось. Это что вообще? — Огнестрел. И, как ты мог заметить, мне бы не помешала твоя помощь. Прошло, конечно, вскользь, но шить придется. — Что?! — Люк почувствовал подкатывающую к горлу тошноту и судорожно втянул носом воздух, но сделал себе только хуже. На языке тут же осел приторный металлический привкус крови. — Малыш, я понимаю твое недовольство, но можно истерики отложить на более светлые времена? У меня, если ты не заметил, все еще дырка в боку. — Я... Хан, я не умею. У меня нечем. Тебе в больницу надо, я не смогу, — зачастил Люк, пытаясь устоять на подгибающихся ногах. — Сейчас разберемся, не надо больницу. Где врачи, там и полиция, а зачем мне копы? Неси нитки, иголку и что-нибудь жидкое и высокоградусное, — Хан привалился плечом к стене, устало прикрыв помутневшие от боли глаза. — Будем считать, что сегодня у тебя в расписании ускоренные курсы первой помощи, — он с явным трудом оттолкнулся, и, пошатываясь, побрел в сторону маленькой кухоньки, зажимая рану ладонью. Люк отупело уставился на скинутую на пол комом куртку, в темноте коридора пытаясь разглядеть на истертой подкладке черные влажные следы, и механически выдохнул в пространство: — Огнестрел. Потрясающе.       Спустя минуты, растянувшиеся для Люка в дурную, пропахшую кровью бесконечность, он трясущимися руками поставил перед Ханом на стол автомобильную аптечку и, резко развернувшись, полез в кухонный шкаф за непочатой бутылкой текилы, бросая через плечо: — У меня с нитками беда, но вроде была леска в инструментах Бена, подойдет? — Самое то, сестра Скайуокер. Малыш, ты не мог бы поживее? — Хан с шипением втянул воздух через сжатые зубы, и, с трудом выбив из извлеченной из кармана джинсов пачки сигарету, закурил. — Я пытаюсь! — Люк с силой выставил текилу и пару стаканов на столешницу рядом с аптечкой, дернувшись от звона стекла о пластик, и тут же вновь скрылся в коридоре, оправдывая себя тем, что это не бегство, а необходимость. Соло тут же отложил сигарету на край стола и потянулся свободной рукой к бутылке. Хмыкнул, рассмотрев на этикетке известный лейбл. Когда Люк вновь вошел в помещение, сжимая в руке моток лески и иглу, Хан уже меланхолично прихлебывал прямо из бутылки, чередуя с затяжками от дотлевающей сигареты, даже не морщась. Скайуокер нерешительно замер у входа. Из-за мизерных размеров кухни его с сидящим за столом Соло разделяло меньше метра, потонувших в вязком табачном дыму. С такого расстояния он отлично мог рассмотреть алую густую жидкость, сочащуюся из раны, и отяжелевший, набрякший трикотаж футболки. — Я должен снять с тебя одежду, — фраза, которая должна была быть вопросительной, прозвучала до странного уверенно, даже учитывая дрожащий от шока голос. — Я надеялся услышать это от тебя при других обстоятельствах, — Хан ухмыльнулся, тут же поморщившись от боли, — но ты чертовски прав, сам я ее сейчас не сниму.       Футболку они решили срезать. Спасти разодранную, пропитанную потом и кровью вещь все равно бы не удалось, а Хану было проблематично лишний раз поднимать руки. Вскоре та была откинута на пол ненужной тряпкой. Люк наскоро промыл рану, стараясь не задумываться о своих трясущихся от адреналина руках и шипящем рассерженной кошкой Соло, и, продезинфицировав иглу, растерянно замер на коленях перед Ханом. Тот затушил сигарету о кафель, бросил окурок в пустой стакан, и в очередной раз отхлебнув из изрядно опустевшей бутылки, протянул ее Скайуокеру: — Теперь ты. Люк, не сопротивляясь, обхватил теплое стекло губами, делая щедрый глоток, и тут же закашлялся. Алкоголь прокатился в пересохшее горло жидким пламенем и огненным комом опустился в желудок. Смаргивая выступившие слезы, Скайуокер сквозь шум в ушах услышал хриплое: — Прости, что без соли и лайма, я сейчас стеснен в средствах. От души плеснув на смуглую кожу из бутылки, Люк промокнул стесанные края раны куском бинта и, с трудом стянув их вместе, сделал первый стежок.       Спустя полчаса нажравшийся обезболивающих Соло уже вовсю плескался в душе, решив, видимо, израсходовать весь запас горячей воды на свою подштопанную персону, а Люк по-прежнему сидел на кухне, уставившись на почти пустую бутылку из-под текилы. Несмотря на то, что руки после всего произошедшего Скайуокер намывал несколько минут едва ли не до скрипа, он все еще не мог избавиться от фантомного ощущения теплой липкой влаги на коже. Он в очередной раз потер большим пальцем ладонь другой руки, стараясь стереть несуществующие алые пятна. Затем, решительно осушив до дна бутылку, скинул ее в мусорное ведро, в котором уже покоились разодранная футболка, стакан с окурком и куски бинта в оранжево-розовых пятнах сукровицы. Прошелся беглым взглядом по кухне, пытаясь отыскать какие-нибудь признаки случившегося здесь считанные минуты назад. Но, исключая содержимое мусорки и разворошенную аптечку на столе, с комнатой все было в порядке. Скайуокер кивнул неизвестно чему и, тяжело поднявшись со стула, едва заметно пошатываясь, побрел в сторону кровати. Та приветливо приняла его в свои скрипучие объятья, немного успокаивая опьяненный алкоголем и адреналиновым всплеском разум прохладой простыней. Люк устало прикрыл глаза.       Вскоре вода в ванной стихла, заскрипела на стареньких петлях дверь и кровать рядом с Люком прогнулась под тяжестью второго тела: — Теперь ты должен снять одежду с себя, Малыш. В ботинках и в кровать. Как невоспитанно, — Голос Хана, несмотря на всю браваду, тоже был тише обычного и сочился усталостью. Чувствовалось, что держался тот из чистого упрямства, которого ему было не занимать. — Отвали, Соло. — И все же. Сестричка из тебя, правда, что надо. Я не ошибся, когда рванул сюда, словив шальную. Люка почему-то до алой пелены перед глазами взбесила эта настойчивость и вера в правильность своих действий. Он резко сел на кровати, и, обернувшись к Соло, четко проговорил, пытаясь перебить звук собственного пульса, резонирующего где-то внутри черепной коробки: — Пошел. Нахер. Соло, — Скайуокер и сам не понимал, почему его несет, но останавливаться не спешил. Он пьян, у него стресс. Он только что зашил человека леской у себя на кухне. Он имеет право на истерику, хорошо? — Какого черта ты вообще поперся ко мне? Так не делается, Хан! Если бы тут склеил ласты на кафеле, что бы ты приказал мне делать? Зачем ты вообще влез в это...что это было? Перестрелка, разборки, опять кому-то что-то должен? — Люк выдохся и закончил уже тише, — Почему тебе не живется по-человечески? Почему ты все время куда-то влипаешь, а я дергаюсь. Что у нас за отношения вообще? Я, может, на свидание хочу, как нормальный человек, а не твою кровищу замывать, — он перевел взгляд с мужчины на нехитрый узор на покрывале, - не хочу тебя штопать больше. Мне страшно. Пули не всегда будут вскользь, Соло.       В комнате воцарилась аномальная тишина, разбавляемая лишь редким шорохом проезжающих на улице автомобилей. Люк глубоко дышал, прикрыв глаза, полностью опустошенный высказанным, пока его подбородка не коснулись теплые пальцы, заставляя поднять голову и посмотреть на собеседника. Скайуокер нехотя перевел взгляд на мужчину, боясь увидеть в темных глазах напротив насмешку или издевку. Но в кофейном взоре Хана было лишь что-то мягкое и теплое. Признание или нежность, Люк не знал, да и не смел надеяться ни на то, ни на другое. Он коротко выдохнул, вновь закрывая глаза, когда его губ коснулись в настойчивом, но осторожном поцелуе.        Прошибло сразу же. С Ханом всегда брало мгновенно. Возбуждение стрельнуло по позвоночнику, заставляя судорожно втянуть воздух и выгнуться навстречу, порывисто отвечая на поцелуй. Люк привлек мужчину к себе за плечо, а затем мягко оттолкнул его назад на кровать, нависая сверху, не разрывая поцелуя. Пережитое, усиленное алкоголем, накатывало все сильнее, побуждая с остервенением впиваться в умелые губы, вжиматься бедрами, стискивать пальцы на смуглой коже, влажной после душа. Люк целовал беспорядочно и жадно, задыхался и кусал Соло губы и язык, едва слышно постанывая на выдохе. Хан запустил ладонь в растрепанные пшеничные волосы, перебирая и оттягивая пряди, чуть массируя затылок. Второй рукой он сжал бедро парня, притягивая его как можно ближе. Забывшись, Люк скользнул ладонью по обнаженной груди ниже, чтобы стянуть полотенце, благо, другой одеждой Соло, выходя из ванной, не озаботился. Хан с энтузиазмом подался под ласкающую ладонь, но тут же зашипел, падая назад на кровать, недовольно морщась от боли. Люк тут же словно очнулся, смаргивая пелену желания: — Боже, прости, я забыл, — Скайуокер отмахнулся от рук Хана, пытаясь рассмотреть свежую повязку на предмет новых повреждений, что было проблематично в тусклом свете уличных фонарей. — Я погорячился, — но тут же вспомнив, кто все начал, он исправился, — мы погорячились. Мы пьяны, ты еще и ранен. Плохая идея, — Люк так резко вскочил с кровати, что закружилась голова, а комната на мгновение закрутилась адской каруселью, — я на кресле посплю.       Люк, схватив первый попавшийся плед, резко развернулся, и, проигнорировав разочарованный и недовольный стон Хана, уверяющего, что все уже в порядке и они могут продолжить, на ватных ногах побрел в противоположный угол комнаты, где мешком обрушился в пружинистое кресло, укрываясь трофейным одеялом чуть ли не с головой. Поначалу ему казалось, что спрятаться от проблем и неуместного искушения в лице Соло в однокомнатной квартире будет не так-то просто, но сам не заметил, как, сморенный пережитым стрессом, возбуждением и алкоголем, пригрелся и уснул.       Голова, как и все тело, с утра болела просто неимоверно. Во рту было кисло и противно, будильник оказался выключенным, а на телефоне обнаружилась куча пропущенных от Леи, потерявшей его на совместных занятиях. Люк со стоном поднялся со своего места, откидывая в сторону одеяла, которых почему-то оказалось два, и, стараясь не делать резких движений, побрел в ванную. Когда контрастный душ немного улучшил самочувствие и добавил желания жить, Скайуокер вышел под кухонные сквозняки, со стоном вспоминая, что ему все еще предстоит донести до мусорного контейнера вчерашние заляпанные кровью бинты. Но ведро оказалось пустым. Разворошенная аптечка была аккуратно собрана, а на ее месте лежала пачка аспирина и белел клочок бумаги. Люк, щурясь от пробивавшихся через занавески настырных солнечных лучей, подошел ближе и взял со стола то, что на поверку оказалось помятым чеком с заправки. Недоуменно поморщившись, Люк перевернул бумагу и зацепился взглядом за две рукописные строчки с обратной стороны. Мелкий, угловатый почерк был ему не знаком, но Люк сразу понял, кому это принадлежит. Наскоро пробежавшись по записке глазами, парень нахмурился, а затем, не веря, прочел еще раз, с трудом удерживая вылезающую на лицо широченную улыбку: «Пойдем на свидание? Обещаю соль и лайм»