Глядя в облака.

Глядя в облака, на ее лице проявлялась еле заметная улыбка, а в глазах ярче мерцали голубые крапинки, плавно переливаясь в мягком, золотистом свете солнца. Она часто смотрела в окно, наблюдала за прохожими и птицами, поющими в парке. Она любила балет, и часто включая на магнитофоне радио, слушала мелодию из балета «Лебединое озеро», по ее бледной щеке плавно стекала серебристая слеза, оставляя мокрое, темно серое пятно на белой сорочке до колена. Погружаясь в воспоминания, произносила полушепотом: «А ведь я и сама когда-то….» Черные лакированные каблуки женских полу сапог стучали по холодному, слегка оттаявшему асфальту. Помпоны на темно-коричневых гетрах покачивались из стороны в сторону. Черная юбка еле касалась гетр, и изредка под ней можно было увидеть черные капроновые колготки. Белые вязаные рукава плотной водолазки предавали особый шарм меховой жилетке. Блондинистые длинные волосы были собраны в косу из четырех прядей. На улице было по-весеннему хорошо. Девушка остановилась около огромной доски объявлений. - Список такой большой! (Дрожащим голосом произнесла она)Проведя глазами наискосок нашла фамилию «де Фробервиль». - Боже, я и не надеялась… Белые стены маленькой комнаты, кровать, пружины которой скрипят так, что можно сойти с ума. Окно, из которого льется солнечный свет и заполняет им всю комнату без остатка. На прикроватной тумбочке стоит стакан с водой и горка разных лекарств. Смотреть на костыли, приставленные к кровати, с каждым разом было больнее и больнее. Женские глаза наполнялись слезами… «Я не хотела, нет, нет…….». Голос робкий, слабый шептал сквозь слезы.… Внутри все горело, тело потряхивало, она не могла так больше… Через годы, годы упорных тренировок в сфере большого балета. И вот, вот оно! Первая премьера! Зал полный, свет ламп и музыка Чайковского. Мои щеки горят, ладони потеют, по телу проходит дрожь, словно при первом поцелуе. Это приятное чувство рождает желание станцевать отлично. - Я не могу ударить в грязь лицом на своей первой премьере! Еще бы! Ведь я играю Одетту! Танец….. Легкие руки сплетаются в такт с его руками, кончики пальцев холодеют, дыхание прерывается, его руки медленно опускаются на талию, музыка играет громче, и он начинает вращать меня… Сильно, сильно, сильнее, чем на репетициях, голова кружится, ноги переступают не в такт с музыкой, он меня перекрутил. Тело покачивается, не могу устоять на пуантах, слишком сильно кружится голова… - Мира, остановись, край! Кричала Зарина (руководитель нашей балетной труппы). Но я уже не могла остановиться, плохо разбирала слова. - Что, что происходит? Люди кричат? Зрачки в карих глазах парня расширились… Мира, о нет… Зал замер, в удивлений издав на вдохе длинное - Ааа. Виолончель затихла, край сцены, пуанты срываются и я, Я…. - Армен, Армен ….. Нееееет. Последнее что помню - оркестровая яма, звук сломанной виолончели, ужасная нестерпимая боль, тепло мужественных рук в районе моей талии и капли крови на колготках, пуантах. После…. Все как в тумане…. Боль… -Михаил Афанасьевич, она будет жить? Задал вопрос парень с русыми аккуратно постриженными волосами, карими глазами, в красивом наглаженном дорогом костюме. Хирург усмехнулся и произнес: «Дорогой мой, (хлопая его по плечу) как тебя? ...» - Армен. - … Ну, так вот, (продолжил хирург) Армен, от переломов ног еще никто не умирал. Мы сделали все, что можно было сделать, жить она будет, но вот ходить… Переломы были сильными…. Хирург поправил свои очки, нос под тяжестью которых провисал вниз, его лицо было в глубоких морщинах и чем-то напоминало большую круглую шанежку, маленькие темно зеленые глаза были близко посажены к носу. Его большая голова на хрупком низеньком теле смотрелась немного нелепо. Медсестры, часто смеялись над этим, но никогда его не обижали, а наоборот восхищались его талантом проводить наисложнейшие операции. На нем был белый длинный халат с откладным воротником, специальный костюм, состоящий из темно зеленой кофты и штанов того же цвета, слегка торчащих из-под халата. Не смотря на его страшненькую внешность, внутренний мир его был прекрасен. Михаил Афанасьевич похлопал парня по плечу, сделал печальное выражение лица и сказал: - Мне, правда, жаль, мой друг …. Как тебя? - Армен - Ах, да, Армен, ее можно навестить завтра…. Ступай. Хирург развернулся и ушел в глубину огромного коридора, Армен долго смотрел ему в след, Михаил Афанасьевич уже был далеко, лишь рыжий хохолок на его большой круглой голове медленно покачивался. Старая дверь белого цвета была обшарпанной, верхний слой краски медленно слезал. Дверь со скрипом приоткрылась, девушка лет 19 в розовом спец костюме с подносом в руках зашла в комнату, аккуратно поставила поднос на тумбочку и устремила свои темные глаза, которые выдавали в ней что-то восточное на пациентку. Ее черные как смоль волосы торчали из-под шапочки в виде колпака, кончики изящно вились. Приветливая улыбка на нежно персиковых губах была настолько естественной, доброй, такая редко встречается. Медсестра уже собиралась уходить, как …. - Амина, стой. Слабый голос послышался медсестре с кровати. Амина присела рядом. - Ты не спала? - Нет, слишком… -Что? - Слишком больно. - Ноги уже почти зажили, потерпи, смотри что я тебе принесла… Успокаивающе говорила Амина. Она наклонилась к тумбочке за подносом. Запах горячего куриного бульона, булочка с творогом только что испеченная манит своим ароматом и золотистой хрустящей корочкой, клюквенный морс вкус которого кисло-сладкий, но такой полезный… Живот урчит… и я … Шли недели, Амина (что в переводе с восточного обозначало - достойная доверия) стала моей подругой, часто засиживалась у меня в палате, а потом принесла кушетку из Ординаторской и иногда ночевала у меня. Я смотрела в окно, смотрела на то, как солнце медленно садилось за крыши рядом стоящих домов… при этом облака оттеняли багряными красками. Музыка Чайковского «Лебединое озеро», слез невольные, соленые стекали по бледным щекам, блондинистые локоны небрежно прикрывали плечи. Глаза блестели ярче. Стук в дверь. Девушка вытерла слезы и, стараясь делать голос, как можно ровнее спросила: - Амина, это ты? За дверью послышалось робкое: - Нет. Зрачки Мирославы расширились, это он…. - Я войду? -Нет. Твердое и холодное вырвалось из груди. -Я все равно скажу… -Замолчи! -Мира! - Не зови меня так! Сквозь слезы выкрикнула она. - Не смей реветь! Слышишь Мира, слышишь? -Уйди, пожалуйста… -Ты, упертая железяка! Я вхожу! Дверь в комнату открылась…. Сидящая на кровати Мира казалась парню необыкновенно красивой. Длинная белая сорочка была расстегнута на две пуговицы, небрежно лежащие волосы, пересохшие губы, которые при волнении она так мило покусывала, глаза зеркально чистые от слез, казались ему, сравнимы с чистыми водами Алтая. - Я тебя ненавижу! Шептали пересохшие губы девушки, но глаза не хотели отпускать его. - Я тоже тебя люблю! Сказал Армен. Щеки девушки покрылись легким румянцем. Парень решающе подходил ближе. - Мне все равно, я тебя не люблю! - Я знаю, что это не так! Он подходил ближе и ближе. И, наконец, впился мне в губы, его руки крепко держали меня в своих объятиях и не хотели отпускать, я впервые видела его таким серьезным, его щеки смущенно краснели. – Поцелуй, это мой первый поцелуй, эти мысли не давали мне покоя. С каждым напором мне страшнее и приятнее, неопределенное чувство. Она начала отвечать на поцелуй, запускать свои холодные, дрожащие пальцы к нему в волосы. Парень оторвался. И влюбленным взглядом посмотрев на девушку, сказал: - Мира, если не любишь, повтори то, что ты сказала…. - Я, я н-н-не могу не любить тебя! Мира схватила его за галстук и резко дернув на себя впилась в его губы с большей силой. - Люблю тебя, Слышал? Слышал? - Слышал, дурочка…. - Где ты был все это время? - Я боялся, что не поймешь меня, не захочешь услышать. -Что? -Ты не сможешь танцевать, а я не смогу играть, если тебя не будет на сцене. Ведь моя виолончель звучала для тебя и только для тебя. Крупные слезы покатились по ее щекам. - Я не оставлю тебя одну, больше никогда! Позволь мне остаться, не гони меня. Мира поняла, что спорить бесполезно. Звездное небо виднелось из окна палаты. Армен спал на кушетке, на которой обычно спала Амина. Мира опустила руки под кровать и вытащила оттуда коробку. Сняв крышку, взяла пуанты в руки. Нервно покусывая губы, она надела пуанты, плавно спустила ноги и, опираясь на железные перила кровати начала вставать…. - Ты что творишь? Мира села обратно, Армен подбежал к ней и прижимая ее к себе прошептал – Не позволю! Белые стены маленькой комнаты, кровать, пружины которой скрипят так, что можно сойти с ума. Окно, из которого льется солнечный свет и заполняет им всю комнату без остатка. На прикроватной тумбочке стоит стакан с водой и лежит толстый моток ниток со спицами, напротив тумбы стоит стеклянная коробка с белой простыней. Белый потолок, в который упираются темно синие глаза, начинает раздражать, белые одеяла и мягкая подушка приятно согревают тело. Девушка нервно покусывает губы, точно ждет чего-то…. Стук в дверь. -Кто, кто там? С нетерпеньем произносит девушка. -Это мы! Послышался женский голос за дверью. Старая дверь белого цвета была обшарпанной, верхний слой краски медленно слезал. Дверь со скрипом приоткрылась и в комнату вошла Амина держащая на руках двух младенцев. - Ну наконец-то! Прокричала радостная Мира! - Поздравляю, мамаша, кормите малышей! Сказала Амина и аккуратно передала ребенка. Уже выбрали имя? Поинтересовалась медсестра. - Нет еще, сегодня выберем! Кстати где он? Амина ничего не ответила, лишь пожала плечами. Стук небольших каблуков на мужских лакированных туфлях ускорялся с каждым шагом, оставляя на плиточном полу мокрые следы, белый халат держался на плечах, а в руках был огромный букет алых роз вперемешку с белыми лилиями. Это был Армен, счастливый отец двух прелестных близняшек. - Так, Хирургия, Родильное отделение, ага, нам сюда. Палаты, номер 345- наша! Ура, нашел! Два года прошло, а здесь ничего не изменилось. -Ну наконец-то!!! Крикнула Мира! Парень подошел к ней и поцеловал. - Какой красивый букет! - Он для тебя любимая! Девушка поставила цветы в вазу. - Ну, что на счет имен. Ты выбрал? - О, да! Виола и Кира. - Мне нравится! После Амина вышла за дверь, оставив молодую семью наедине с детьми. Вот так вот одна фраза - Не позволю! Решала их судьбу! Любви их не было конца, ведь только вместе им было по настоящему хорошо.