Рыжее и цветное

Он не был ангелом, но у него были красивые, большие белые крылья. Удивительно, но летать он не умел вопреки легендам из детских сказок, но зато он умел заставлять летать других. На улице ему удавалось походить на самых обычных людей, сливаться с толпой, накинув на голое тело белоснежную рубашку, пиджак поверх и галстук или простую, как у подростков майку с толстовкой и кеды. Она не знала, почему крылья не ломались при этом, но никто из окружающих даже не догадывался о том, что было на самом деле. Его случайно толкали на улице, ненароком наступали ему на ногу в метро, грубо окрикивали, если он задумывался в очереди — он делал вид, что это вошло ему в привычку. Он сильно удивлялся, когда она говорила, что он не такой, как все, что как-то отличается, каким-то образом выделяется. Ей порой даже казалось, что его крылья видит только она и никто больше, даже он сам не подозревает об их существовании. Ну, а как же иначе она научилась летать? Как походка по неровным дорогам стала легче, мысли в голове — радужнее и светлее, улыбка — шире, а в глазах появился мечтательный блеск? Нет, мечты были не только о нём, но всенепременно сводились к мыслям о том, как он когда-то затрагивал эту тему в разговоре или что-то даже ей обещал. Обещания сыпались с его уст, как бы сыпались на землю капли дождя со случайно задетой ветки дерева, но только эти не долетали до земли, не успевая разбиться. Она просто была уверена, что когда-нибудь он исполнит все до последнего. Так же искусно из-под его пальцев, иногда всего лишь поспешно пробежавших по клавиатуре, выходили слова, заставляющие сердце биться так, что отдавало в висках, а вместе с ней останавливалось и время, и всё вокруг. Она не признавалась никому, что любит его. Она не признавалась себе. Может, потому, что на самом деле и не любила, но никак по-другому свои чувства описать не могла, отчего-то думая, что простое «мне нравится» не может быть применено к тому, кто сумел спрятать крылья под пиджаком. Она всегда была влюблена — в небо, в море, в ветер, в свободу, в саму мысль о любви. Но стоило появиться кому-то материальному, чьи слова будто бы окутывали её чем-то приятно мягким и ласковым, и она мигом к нему привязывалась, как бы не старалась держаться отстранённо. Порой она была подобна ветру, который она любила и который в свою очередь любил путать её волосы, но никогда не изменяла своему выбору, когда дело касалось чувств. Когда он предложил ей приехать, он тем самым позволил ей заглянуть в его огромный мир. Ей, обычной, земной, ничем не примечательной девушке. «Девочке», — тут же с улыбкой поправил бы он. Его комната отнюдь была не похожа на что-то светлое и большое, как она думала — со стен будто бы тоскливо стекала серая краска, а клейкая лента едва ли держала на них многочисленные листы бумаги с рисунками, похожие на лепестки крупных белых цветов. В окно светила луна, разлив на полу дорожку света, звёзды тускло поблескивали серебром. — Ты не хотел бы когда-нибудь взять и улететь? — спросила она, ведя неровную линию ладонью по его обнажённой груди. — Я бы не смог, — прошептал он, коснувшись её оголённой спины подушечками пальцев так, что по коже разбежались сотни мурашек. Она выпуталась из объятий, вместе с этим будто отрывая себя от чего-то очень важного и нужного, обошла его. Едва касаясь его коготками, она легко начертила на лопатках контур крыльев. — Нет, ты можешь. Слишком много слов должно было быть сказано в ту ночь, да и не только. Она хотела, чтобы он понимал, как важно ей услышать хотя бы одно слово от него каждый день, но ничто не прерывало тишины лунного света. Дыхание сбивалось от невинных прикосновений, слух ласкали нежные слова, но ничего запретного не осквернило волшебство ночи. Когда он укрывал её одеялом, она размышляла, что ей, верно, было бы так же тепло, если бы он прижал её к себе, спрятав от внешнего мира за белоснежным крылом. Он отпустил её с рассветом, когда она проснулась от лучей восходящего солнца, упавших ненароком ей на лицо и так похожих на струны ангельской арфы. С тех пор она не возвращалась. Обязательно бы вернулась, стоило бы ему позвать, но он не звал, а она не смела написать. Жизнь неумолимо текла дальше, оставляя воспоминания в прошлом, но они продолжали острыми шипами колоть разбитое сердечко. Она знала, что у них ничего не получится, но ей нравилось его любить. Наверное, ангелы не задерживаются долго на земле.