***
Лисбон подумывала о том, чтобы съесть весь пакет канноли в приступе жалости к себе, но у неё было чувство, что не выйдет ничего хорошего, если она смешает содержимое пакета с беспокойством, растущим в желудке, поэтому она решила отказаться от этого на время. Положив пакет в холодильник, она рухнула на диван. Она была измотана, но знала, что заснуть сейчас у неё нет никакой возможности. Поэтому, понимая, что вероятнее всего, это плохая идея, она всё же запустила на телевизоре архив передач и начала прикручивать список пока не нашла «Касабланку»*. Свернувшись калачиком в углу дивана, она посмотрела весь фильм целиком, с каждой проходящей сценой сильнее обхватывая себя руками. Она проплакала в течение получаса, после того как фильм закончился. Её лицо всё ещё было мокрым от слёз, когда онемевшими пальцами она взяла ключи и поехала к дому Маркуса. Было уже за полночь, когда она добралась до него, и было ясно, что она разбудила его. -Тереза, — сказал Маркус, моргая и сгоняя с себя сон, когда увидел её красные, опухшие глаза и заплаканное лицо. — Всё в порядке? «Я могла бы любить тебя — подумала она грустно, — в другой жизни, я могла бы. Если бы я только не была неизгладимо помечена другим до того как встретила тебя, это мог бы быть ты». — Я не могу поехать с тобой в Вашингтон, — выпалила Лисбон. Маркус замер. — Ты уверена? — спросил он, и в его голосе была слышна настоящая боль. С опозданием ей пришло в голову, что приехать к мужчине посреди ночи, чтобы разбить его сердце, точно не было, скажем так, наиболее вежливым способом вести дела. Возможно, было бы лучше подождать до утра. Нет. Никогда нет подходящего времени для подобного рода разговоров. Лучше покончить с этим, так как будто ты срываешь лейкопластырь. Или ампутируешь гнилую конечность. - Да, — сказала она, слова были горькими на вкус, — я уверена. Маркус посмотрел в её лицо: — Ты не собираешься приехать погостить, ведь так? — его голос звучал смирённо, как человека, принявшего поражение. - Нет, — согласилась она, чувствуя себя нехорошо. — Я не могу больше с тобой встречаться. Он вздохнул: — Это Джейн, не так ли? Лисбон не могла это отрицать, что заставило её чувствовать себя ужасным человеком. — Мне жаль, — прошептала она. Он покачал головой: — У меня никогда не было шанса, да? Она была последней сволочью: — Я хотела, чтобы это был ты, — отчаянно сказала она, — я действительно хотела. Он посмотрел в сторону и печально улыбнулся: — Я думаю, что это делает всё только хуже. — Мне жаль, — сказала она несчастно. Маркус шагнул к ней и поцеловал в лоб. — Береги себя, Тереза, — произнёс он тихо. Она кивнула, её лицо исказилось гримасой. — Ты тоже. По мере того как она удалялась, она чувствовала, что его глаза следят за ней. Она молилась, чтобы однажды бог простил её за то, как несправедливо она отнеслась к этому доброму и хорошему мужчине.***
Той ночью Лисбон спала плохо и проснулась на рассвете не отдохнувшей и взвинченной, нервы были напряжены до предела. Она поехала к Джейну в семь часов, чувствуя себя так, точно полная корзина змей была припрятана где-то у неё внутри. Канноли она взяла с собой. Она нервничала настолько сильно, когда стучала в дверь Айстрима, что всерьёз была обеспокоена, что её может стошнить прямо на его металлические ступеньки. Когда Джейн открыл дверь, она была в какой-то мере рада видеть, что он сам выглядел, точно его ночь, по крайней мере, была такой же ужасной, как и её. Под его глазами залегли тёмные круги, а морщинки вокруг рта казались более глубокими, чем обычно. Лисбон, давно знакомая с нерегулярными привычками Джейна спать, знала, что ночь должна была быть очень плохой, чтобы эффект этого был реально заметен на его лице. — Лисбон, — моргнул Джейн удивлённо. Она сердито посмотрела на него: — Я не чертова Ингрид Бергман*, — заявила она с порога. Ей казалось важным, чтобы он это знал. — Хорошо, — сказал Джейн осторожно, его брови взметнулись вверх. Посмотрите на это. В конце концов, ей таки удалось удивить его. Лисбон вошла в Айстрим, не дожидаясь приглашения, и проходя мимо Джейна, она ткнула ему в грудь пакет с канноли. — «Касабланка», — ужасный фильм, — проинформировала она его. — Я не думал, что ты, когда-либо смотрела Касабланку, — произнёс Джейн нерешительно, кладя пакет с канноли на стол. — Что же, теперь я посмотрела, — раздражённо сказала Лисбон, — и это было ужасно. — Это красивая история любви. — Нет, это не так, — отрезала Лисбон, — она трагична. — Да, — согласился Джейн, —, но при этом красива. Лисбон покачала головой. — Я не могу поверить, что люди смотрят этот фильм для удовольствия. — Против чего именно ты так сильно возражаешь в нём? — спросил Джейн, всё ещё настороженно. — Ингрид Бергман! Она на самом деле сказала ему решать всё за них обоих, ты можешь поверить в это? — сказала Лисбон, качая головой. — А потом она просто позволила Хамфри Богарту* принять это огромное, изменяющее судьбы решение за них двоих. А он! Он думает, что знает всё. Он честно думает, что имеет право сказать, чтобы она садилась в самолёт. — Он просто хочет того, что лучше для неё, — тихо сказал Джейн. — Что он знает? — негодующе фыркнула Лисбон. — Он должен был позволить ей решать самой. — Но он знает, что если она останется с ним, то это будет самым худшим для неё, — возразил Джейн. — Как он мог хотеть этого для неё? — Конечно, ты на его стороне, — сказала Лисбон раздраженно. — Идиоты, оба. Джейн вздохнул: — Рискуя навлечь на себя больше твоего гнева, спрошу, почему ты говоришь о «Касабланке» сейчас? Лисбон ткнула указательным пальцем ему в грудь: — Я не Ингрид Бергман, — сказала она сердито. – Ты, не Рик*. Она позволила своей руке снова упасть вниз вдоль тела, борьба выбила её из сил. — А Маркус не Виктор Ласло*. Джейн замер. — Это… это означает, что ты решила уехать в Вашингтон? — спросил он напряжённым голосом, выглядя при этом совершенно опустошённым. Лисбон посмотрела на него: — Нет, ты идиот. Это значит, что я решила остаться. Джейн схватил её руки, сжимая их в болезненно крепкой хватке. — Ты остаёшься? Она кивнула: - Да. — О, слава Богу, — он притянул её к своей груди, прижимая так крепко к себе, что она боялась, что он может сломать ей рёбра. Ей показалось, что его трясет. Но конечно, это было довольно сложно сказать, так как она сама дрожала как осиновый лист. — Я рассталась с Маркусом, — пробормотала Лисбон ему в плечо, её голос был приглушён его рубашкой. Джейн ещё крепче сжал руки вокруг неё. Она не могла дышать. Потом он отпустил её, и улыбка на его лице была подобна рассвету. Он взял её лицо в свои ладони и начал покрывать поцелуями, прижимаясь губами к её лбу, щекам, векам. Уголку рта. Лисбон замерла, не в силах поверить в происходящее. Боже. Возможно, она должна была заявить об отсутствии сходства с Ингрид Бергман месяцы назад. — Я так рад, что ты остаёшься, — пробормотал он, его голос звучал прерывисто. — Я был бы потерян без тебя. Это вернуло Лисбон в действие. Она отстранилась и ударила Джейна по руке. — Ты дурак. Почему ты ничего не говорил? — Я не знал как, — признался он со стыдливым лицом. Лисбон фыркнула: — Да, конечно. Ты, тот, кто по идее должен быть так хорош с женщинами. Чёрт, Фишер сказала, что ты обернул невесту того мафиози вокруг своего пальца в течение 10 минут. Джейн покачал головой: — Это легко, когда дело не касается тебя. С тобой, я могу столько всего потерять. Я был парализован страхом. — Таким образом, ты просто позволил бы мне уйти? — спросила она требовательно. Он провёл пальцами по её волосам: — Если бы это было тем, чего ты хотела. Я говорил правду прошлой ночью. Для меня нет ничего более важного, чем твое счастье. Этот ответ приводил в ярость: — Ты мог сказать что-нибудь. Он вздохнул: — Что я могу сказать сейчас? Я тянул время в течение трёх месяцев, всё пытаясь понять, что сказать тебе, и затем вдруг ты внезапно с этим идеальным Пайком, и у меня возникло такое чувство, словно уже слишком поздно. — Я пыталась быть счастливой с Маркусом, — сказала она, нахмурившись. — Боже, он действительно был идеальным, ты знаешь? — Я знаю, — нахмурился Джейн. — Это не работало, однако. Я обманывала себя всё время, — она сделала глубокий вздох. — Так что если ты реально хочешь, чтобы я была счастлива, Джейн, ты должен остановиться и делать работу сам, потому что очевидно, что никто больше не сможет достичь цели. — С удовольствием, — прошептал он, его голос звучал грубо от нахлынувших эмоций. Потом он наклонил голову и поцеловал её. Лисбон вздохнула, отвечая на поцелуй. Это было тем, что девушка хотела услышать. Только это. Когда они оторвались друг от друга, Джейн усмехнулся, глядя на неё, выглядя до смешного счастливым. — Хмм, «Касабланка», да? — Маркус сказал, что это классика, — пробубнила Лисбон смущённо. — Но он не сказал, как ужасно и никуда не годно это будет. — Маркус прав, — сказал Джейн, — это классика. Мы должны посмотреть его снова когда-нибудь, когда ты будешь в настроении правильно его оценить. Лисбон посмотрела на него недоверчиво: — Я никогда не буду смотреть этот фильм снова. — Тогда мы дадим этому несколько лет, — сказал Джейн, счастливый донельзя. — Это действительно хорошее кино, Лисбон. Она подняла брови в ответ: — А между тем? — А между тем ты будешь купаться в моей любви, — сказал Джейн, — я буду потакать любой твоей прихоти в надежде, что ты не заметишь, что предпочла остаться с разбитым мужчиной средних лет. — Ты не сломан, — отругала его Лисбон. Затем остановилась. — Но часть про мужчину средних лет, однако, звучит правильно. — Ха, ха, — сказал он иронично. — Ты собираешься удовлетворять каждый мой каприз, да? — спросила Лисбон. Она надеялась, что это конкретное заявление будет иметь силу, по крайней мере, до обеда. Джейн никогда не сдастся, ему всегда надо, чтобы всё было по его плану. Но ей это было не важно, не важно, так долго, пока он с ней. И купаться в любви — эта часть тоже звучала очень хорошо. — Да, — сказал он твёрдо. — Мы должны начать сейчас. Что ты хочешь делать? Поехать в Париж? Бали? Объедаться икрой и шампанским? Лисбон перевела взгляд на выпечку на столе. Её живот заурчал: — Давай начнём с канноли.