Сердце Книгочея

      Когда Тики пришёл в первый раз, Лави сопротивлялся, изо всех сил бился в руках Ноя, пытаясь выползти из-под португальца, но тщетно. Тики просто проигнорировал его попытки вырваться и продолжил насиловать юношу.       Когда он явился вновь, Лави попытался атаковать его своей Чистой Силой — молотом, однако тот всё же подвёл его. Тики лишь рассмеялся и приковал экзорциста к спинке кровати.       Когда Тики пришёл в третий раз — это вновь была полночь, — Лави находился на миссии с Книгочеем, Алленом и Линали. Остальные крепко спали — все, кроме Лави, который лежал с открытыми глазами, смотря на луну. Когда Тики бесшумно появился из тени и жестом приказал экзорцисту идти с ним, Лави тотчас же поднялся со своего места и тихо последовал за мужчиной в тёмную чащу леса. Не было произнесено ни одного слова, но и необходимости в этом не возникло.       Тики был далеко не нежным — напротив, грубым и садистичным, склонным к насилию, но, как ни странно, Лави это устраивало. В конце концов, он не должен был наслаждаться происходящим, и неважно, что со временем он начал возбуждаться от причиняемой ему боли, как и Тики, которому доставляло удовольствие заставлять юношу извиваться под собой и мучиться.       Ранним утром они расстались, вновь не сказав друг другу ни слова. Тики исчез в полумраке, а Лави вернулся к своим товарищам. Он был рад тому, что форма скрывает все его раны и синяки, и на следующий день постарался сделать всё возможное, чтобы скрыть хромоту. Лави знал, что Книгочей обо всем догадывается, но тот ничего не сказал, и экзорцист предположил, что он предоставил ему право разбираться с ситуацией самому.       Тики продолжал время от времени появляться в полночь. Иногда он приходил дважды в неделю, порой не показывался месяцами. Лави убеждал себя в том, что нет причин для беспокойства, в конце концов, тот был Ноем, врагом навсегда — но его сердце говорило об обратном.       Когда Аллен безвозвратно уничтожил Тики, Лави не плакал. Он не кричал и не злился на Аллена, убившего португальца, и не проклинал судьбу, играющую жизнями смертных. Он говорил себе, что смерть Тики — это совершенно нормально. Этот мужчина был врагом, приспешником Тысячелетнего Графа, который порабощал человеческие души и трансформировал их в оружие. Лави убеждал себя в том, что рад смерти Тики. Он игнорировал боль в своем сердце — сердце, которое было разбито навсегда. В конце концов, он лучше, чем кто-либо другой, знал, что книгочей не нуждается в сердце.