Cornus

Его смуглая кожа будто выцветшая, тонкий выбеленный солнцем пергамент, и узкая кисть с длинными пальцами и струящимися синими венками кажется невероятно хрупкой и тонкой в его издевательски-больших руках. - Со мной всё в порядке, Атсуши. Такеши привычно улыбается - привычно-вымученно - и немного хмурится, когда Атсуши продолжает держать узкую кисть и гладить тонкую сухую кожу. У Атсуши по всему телу раскиданы синяки и гематомы, а с правой стороны шеи уже желтеет след от удара ребром ладони. Атсуши видит, как чуть сужаются зрачки у Ямамото, когда он это видит, как тот прикусывает губу и отводит взгляд. Атсуши борется с желанием просто сгрести его в объятия и держать так до тех пор, пока этот идиот не перестанет винить и корить себя почем зря. Доктор сказал - нельзя. Чертовы доктора знают, как вылечить тело, но ничерта не смыслят в целительных силах объятий. Атсуши только вздыхает и встает, чтобы налить воды. Такеши провожает его недовольным взглядом. Он, на самом деле, уже далеко не так плох, как неделю назад - движения все еще немного скованные и неловкие, слабые, словно у только что впервые полетевшего птенца, но Атсуши все еще болезненно отчетливо помнит, как с тихим вскриком тот упал на подломившихся ногах, и прокушенную от бессилия и отчаянной слабости губу, и то, как цеплялся не слушающимися руками за бортик кровати, пытаясь подтянуть ставшее чужим тело. Атсуши не умеет заботиться - не нужно было это умение, отсутствовала потребность сердце, но сейчас ему это кажется необходимым, правильным и нужным. Такеши слишком уж привык всегда полагаться на себя, всегда все взваливать на свои плечи - он это видит, видит это нежелание показывать свою слабость, беспомощность, уязвимость. И Атсуши греет его тонкие сухие руки, осторожно, едва касаясь плеч, придерживает, когда Такеши встает, старается сделать сам те мелочи, ради которых Такеши понапрасну перенапрягается. - Твои родители точно не против, что ты не ночуешь дома? И эта была еще одна причина, что поднимала в Такеши жгучую волну стыда и вины. Он чувствовал себя несправедливо жадным, привязавшим к себе Атсуши, забравшим не ему предназначенные прошедшие минуты и едва заметные полуулыбки. Он чувствовал себя наглецом, воришкой, понимал, что и нужно бы заставить Атсуши выйти из его палаты, отправить его на постоянно пропускаемые тренировки, встретиться с Тацуей Химуро, что постоянно звонил Атсуши, но не находил в себе сил отказаться от него. Он не хотел, чтобы Атсуши был свободен от него, и чувствовал невыносимую вину из-за этого желания. - Мои родители думают, что я у Кеичиро, а Кеичиро думает, что я у Тацуи, и поклялся мне скрывать этот факт от Харуки, потому что знает, что иначе нам житья от неё не будет, - Мурасакибара лениво улыбается и ложится с ним рядом, обвивая длинными руками, утыкается носом куда в макушку, и голос его звучит приглушенно и немного гнусаво. - Тацуя беспокоится и просто горит от желания увидеть тебя. И дать мне по голове. Причем второе, как мне кажется, даже больше, - Атсуши страдальчески вздыхает, и Такеши не удерживается от смешка. Он чувствует чужую улыбку каждой клеточкой тела, и это немного успокаивает его страхи и сомнения. - А ты? Твои друзья еще не перевернули всю Японию в поисках пропащего Хранителя? Ямамото морщится и возится в тёплых объятиях, но Атсуши притягивает его ближе, и он сдаётся. - Реборн сказал, что я остался на зимние каникулы у Дино Кавалонне. Я уже разок был у него, так что, если Дино вдруг не решит наведаться в Японию, легенда выстоит. Ямамото вслушивается в размеренное биение чужого сердца и думает о том, как же он умудрился так вляпаться. Хорошо так вляпаться - по самые уши. - Ты не хочешь говорить им правду. - Тсуна против убийств в любом виде. Не думаю, что он откажется от меня из-за этого, но это точно пошатнет его уверенность в семье и Реборне в частности, - Ямамото вздыхает и разворачивается, прижимаясь к широкой груди. В объятиях Атсуши тёпло и уютно, не нужно думать о мафиозных семьях, наёмных убийцах и мальчишке с добрым сердцем, которому придётся встать во главе всей этой грязи. Ямамото устраивается поудобнее, и они так и продолжают лежать, вслушиваясь в дыхание и биение сердец. Ямамото тепло; Атсуши большой, и, пусть он занимает большую часть кровати, Такеши согласен пожертвовать ей, лишь бы Мурасакибара всегда грел его, держал его руки и лениво улыбался. Ямамото боялся признаться себе в этом, списывал всё на галлюцинации из-за нервного перенапряжения, но сейчас, проведя бок о бок почти неделю, он понимает, что, черт подери, по самые уши влюбился в Мурасакибару Атсуши. Снаружи отдельной палаты шумит привычная больничная жизнь, и Ямамото, убаюканный мерным гудением и теплом, чувствует, что начинает засыпать. Весь сон как рукой снимает вместе с гулко хлопнувшей дверью. Его инстинкты, отточенные и звенящие, как струна, вопят об опасности, пусть даже Ямамото и понимает, что ни один убийца (кроме, пожалуй, одного варийца, но тот бы заорал свое знаменитое "Вро-о-ой!", так что этот вариант сразу отметается) не стал бы так хлопать дверью, но незнакомец говорит громко и отчетливо, чуть не рыча: "Мурасакибара Атсуши!", и Такеши удивленно распахивает глаза. Атсуши зевает, бурчит неразборчиво о том, что кто-то появляется, стоит только упомянуть его имя всуе, и поднимается, садясь на краешек кровати. - Это... Атсуши, черт подери! Ты не представляешь, как я сейчас хочу тебе врезать! Что я, по-твоему, должен думать, когда ты сбрасываешь все мои звонки, прогуливаешь тренировки! Ты хоть представляешь, как долго мне полоскал мозги Акаши-кун? А сегодня мне позвонил Кеичиро-кун и спросил, как долго ты ещё будешь оставаться у меня! - парень прерывается, чтобы перевести дыхание, и Ямамото все же решается вытянуться рядом с Атсуши, с любопытством разглядывая черноволосого парня с забавной родинкой рядом с глазом. - Я до последнего не хотел отслеживать твой телефон, но угадай, что я увидел, просто проверив для успокоения своей совести? Больница! Больница, Атсуши, а, приехав сюда, еще и узнал, что высокого Мурасакибару-куна тут знает чуть ли не каждая медсестра! Это, наверное, и есть тот самый Химуро Тацуя, про которого так часто рассказывал Атсуши, неизменно фыркая на гиперзаботливость друга, понимает Такеши. И, в общем-то, не может его винить - и сам сколько раз прокручивал в голове все детали, но и не подумал, насколько же странно и пугающе это выглядит в совокупности. Атсуши молчит, и Такеши не нужно видеть его лицо, чтобы знать, что тот виновато прячет взгляд и упрямо кривит губы. Но - молчит. Слишком часто слышал всё, чтобы не понимать глупость своих действий. - Черт, Атсуши!.. Если ты подрался, или получил какую-то травму, или еще что - ты мог просто сказать мне, но какого черта ты не ночуешь дома? Ты хоть представляешь, насколько я за тебя переволновался, пока добирался до сюда? Ты, Атсуши, ты просто чёртов идиот! Тацуя устало выдыхает и, за один шаг подойдя к молчащему Мурасакибаре, порывисто обнимает его. Ямамото легко улыбается и мимоходом думает о том, побеспокоился ли бы о нём так кто-то из Хранителей или нет. С тяжелым вздохом пришлось признать, что Гокудера скорее пришел бы добить его, и от этого знания становилось как-то нерадостно. Ямамото хочет уже было толком представиться и показать, что он тут вообще есть, но его сердце стремительно ухает вниз, а в горле начинает противно першить. Химуро внимательно смотрит на желтоватый синяк на шее Атсуши и вдруг резко давит на него. Атсуши шипит и резко перехватывает руку. - Откуда это? Мурасакибара смотрит тяжело и внимательно, а потом вздыхает и взъерошивает волосы на затылке. На руках у него тоже россыпь синяков. - Держал Таке-чина. Ему казалось, что он в опасности, вот и постарался. Он сильный, хоть по нему и не скажешь. Не хотел я говорить об этом врачам, - Атсуши морщится, - ему и так прописали кучу антидепрессантов и нейролептиков, а так ему бы и вовсе лошадиную дозу дали. Химуро моргает. И ещё раз. - Таке-чина?.. Такеши наконец поднимается, несмотря на недовольный взгляд Атсуши, и улыбается настолько солнечно, насколько может. - Ямамото Такеши. И, ну, это моя палата. Химуро смотрит на него, и единственный открытый взгляд у него забавно широко раскрывается. - Погодите-ка... Это же... Получается... Теперь уже недоуменно раскрывает глаза Такеши, но тут Химуро спохватывается, и кланяется неожиданно официально для такой дурацкой ситуации. - Химуро Тацуя. Спасибо, что присматриваете за этим идиотом, - он кидает недовольный взгляд на безразлично зевающего Атсуши, а Ямамото смеётся. - Там в углу есть стул, садись. Когда Химуро приносит на удивление удобный стул к кровати, а Ямамото выпутывается из одеяла и садится по-турецки, то только тогда понимает, что Химуро его не то, что рассматривает - буравит взглядом, почти как рентгеном, и ему хочется немного передернуть плечами. Ну, это определенно не самое приятное ощущение в его жизни. Химуро внезапно тяжело вздыхает и качает головой. - Не думал, что такое вообще бывает в реальной жизни. Ямамото с любопытством склоняет голову, и Химуро, хмыкнув, продолжает. - Пару месяцев назад этот придурок, - кивок в сторону возмущенно нахохлившегося Мурасакибары, - сходил с ума. Рассказывал мне про парня, который ему постоянно снится, - у Ямамото пораженно расширяются глаза, - но не мог вспомнить ни его имя, ни каких-то важных деталей, вроде возраста или школы. Только странные вещи, которые запоминаются только во сне - цвет волос, глаза, запах... Потом, правда, еще и пустился во все тяжкие, - Химуро тихо смеётся, а Ямамото слушает его, как завороженный, - приходил ко мне и жаловался, что всё не то, но он никак не может понять, что сам ищет-то. Потом у нас был тренировочный матч в старшей Намимори, и он не вернулся вместе со всеми на автобусе. А потом... потом началась вся эта ерунда, и я заволновался, прихожу сюда, и... Химуро смеётся и улыбается неожиданно добро, и Ямамото думает, что у него сейчас наверняка красное лицо. Он поворачивается к Мурасакибаре, которые прячет лицо в ладонях, и широко улыбается, увидев покрасневшие кончики ушей. - Встретить в реальной жизни человека, которого знал только во сне? Похоже то ли на бред, то ли на чудо, - Ямамото согласно кивает головой и не может удержать смущенной широкой улыбки. Химуро только качает головой. - Значит, ты был всю неделю здесь? - Атсуши согласно мычит что-то, не собираясь отрывать ладоней от лица, и Химуро тихо смеётся. - Не нужно в следующий раз заставлять меня так волноваться. Так или иначе, мне, пожалуй, пора. До встречи, Ямамото-кун. Атсуши, не игнорируй тренировки. Атсуши только фыркает, а Ямамото, рассмеявшись, машет ему на прощание рукой. Дверь хлопает. Ямамото поворачивается к Атсуши, не скрывая широкой солнечной улыбки. - Ты искал меня? Правда? - Конечно, искал. Легче было бы иголку в стоге сена найти. У Атсуши красные уши и щеки, тот обнимает Такеши мягко и настойчиво, прячет пылающее лицо в рубашке, а Такеши не может перестать улыбаться. Слова мягко греют где-то под рёбрами. Химуро выходит из палаты, стремительно проносится по коридорам и выходит из больницы. Желание что-то сломать, разрушить, изничтожить практически осязаемо скребет по костяшкам пальцев. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Он так надеялся уберечь Атсуши от этого мира, скрыть его, спрятать. Мафия нашла его через самое неожиданное место. Химуро прикрывает лицо ладонью, скрывая судорожно сведенные брови и прикушенную губу. Он не мог представить себе реакцию Акаши и Мидоримы. Радовало одно: Мурасакибара каким-то невероятным чутьем выбрал Хранителя Вонголы, а не иной вражеской семьи, и это облегчало дело настолько, насколько вообще можно было при такой патовой ситуации. Химуро заходит в тень какого-то раскидистого дерева и с обреченностью смертника набирает знакомый до зубной боли номер. - Акаши-кун? Я нашёл Атсуши. С ним всё в порядке, но всю эту неделю он был с Хранителем Дождя Вонголы. Нет. Не знаю, но, как мне кажется, нет. Я бы хотел сказать нет, но... да. Я считаю это необходимым. Да. Я поговорю с ним. До встречи, Акаши-кун. Химуро завершает вызов и устало опирается о ствол дерева. Неприятности только начинаются.