С поличным

Письмо лежало на столе – крохотный желтоватый квадратик, исписанный летящим косым почерком. Дукат сперва даже не обратил на него внимания: войдя в кабинет и не увидев на месте хозяйку, он беззаботно опустился на табурет, закинул ногу на ногу и стал ждать. Переговоры с ромуланскими послами отняли меньше времени, чем ожидалось, и он успел просмотреть каталоги электроники. Напрем упомянула пару дней назад, что от старого казённого падда у неё ломит глаза – пусть выберет современный, можно будет прямо сегодня заказать. А ещё Зиял пора получить собственный коммуникатор. Представляя, как порадует Напрем его предложение, Дукат болтал ногой, смотрел на звёзды, мерцающие за стеклом иллюминатора, и взгляд его рассеянно скользил вниз, к стене, к столу, опутанному проводами, заваленному стопкой бумаг. Едва ли он вообще обратил бы внимание на эту писульку, если бы не бросилась в глаза верхняя строчка, явно написанная знакомой рукой: «Дорогой Акорем!» Дукат нахмурился, припоминая. Вправду ли имя того прохвоста, в которого Напрем давным-давно была влюблена – Акорем? Если в чём и можно было быть уверенным, то только в своей тренированной памяти. Но зачем же Напрем пишет ему? Она же говорила, что у них всё закончилось давным-давно… Не раздумывая, Дукат пододвинул к себе бумагу. «Дорогой Акорем! Прости, что долго не писала тебе: сам знаешь, в лазарете у меня мало возможностей для связи. Да ещё кардассианцы всё время крутятся под ногами. Но я была ужасно рада узнать, что тебя отпустили из лагеря и тебе даже удалось найти работу. Не грусти! Сколько бы времени нам ни пришлось провести в разлуке, всё равно мы будем вместе. Я люблю тебя. Я ужасно хочу обнять тебя, расцеловать обе твои загорелые щеки – особенно левую, со шрамом. Ты для меня красивее всех на свете, и, знаешь, я была ужасно удивлена, прочтя, что ты ревнуешь меня к этому кардассианцу. Никто и никогда не заменит…» Дукат поднялся. Строчки прыгали у него перед глазами. Быть не может. Не может этого быть. Чтобы Напрем предпочла ему этого задохлика из лагеря? Зачем его только оставили в списке амнистированных, надо было вычеркнуть, сейчас волочил бы камни в овраге! «Я люблю тебя…» Позвольте, а он, Дукат? А маленькая Зиял? Это что – баловство, несерьёзный флирт? Так теперь это называется? «Я люблю…» Улыбается ему в лицо, а тайком пишет другому, нежничает с ним? «Люблю…» Дукат жадно хватанул воздуха ртом. Пусть только придёт – он из неё всё вытрясет. Отмалчиваться, играть с ним в прятки она не сможет. Пусть только появится. Словно в ответ на его мысли двери неспешно разошлись, пропуская Напрем. Её рыжевато-русые волосы были, как всегда, забраны тяжёлым узлом на затылке, но вниз, к ямочке у ключицы, спускался выбившийся из-под резинки озорной завиток. Аккуратный воротничок медицинской накидки почти не прикрывал гладкую белую шею. Плетёный браслет на узком запястье… его браслет… а тот дарил ей что-нибудь? Касался губами тонких пальцев, голубоватой прожилки под подбородком, мягких розовых губ? Дукат едва не взвыл, когда следом за ней в дверь протиснулась низенькая баджорка в ситцевом халате, державшая на перевязи забинтованную руку. - Добрый день, гал, - с лёгкой улыбкой обронила Напрем. – Одну минуту: Рун только заберёт… - Позже, - сухо произнёс Дукат, прожигая Рун взглядом, от которого она попятилась к порогу. – Выйдите. Рун метнулась за дверь, а Дукат, поднявшись, в пару шагов пересёк разделявшее их с Напрем пространство. - Что у тебя с Акоремом? Карие глаза изумлённо распахнулись. - Ты о чём? - Мне нужна правда, - выдохнул Дукат, чувствуя, как в глотке закипает и пузырится бешенство. – Правда – без увёрток. Напрем озадаченно покачала головой. - Дукат, что с тобой? Какая правда? Сладковатый травяной запах её волос, её кожи забирался в ноздри. Неужели кто-то ещё бывал так же близко к ней? - Я всё узнаю, - руки Дуката тяжело опустились ей на плечи, притискивая её к стене. – Лучше скажи сама, зачем писала ему. - Дукат, - она повела плечами, но кардассианская хватка была крепкой. – Я не могу понять, что стряслось. Ты был на допросе в Обсидиановом Ордене и тебя чем-то одурманили? Он рывком притянул её к себе, и она ойкнула от неожиданности. Сильные пальцы дёрнули с её плеч ткань накидки. - Это я тебя буду допрашивать. И ты мне всё скажешь. Не пытайся прятаться от меня, Напрем. Что-то щёлкнуло, упало на пол – похоже, отлетевшая пуговица. Его рука нырнула ей в волосы, стягивая резинку. - Ты же моя. Я никому тебя не отдам. Не надейся. Напрем потянулась к столу, пытаясь добраться до трикодера. - Погоди, я должна глянуть, что с тобой. Ты не в себе… Он хрипло рассмеялся, забираясь ладонью под её блузку. Пальцы скользнули к груди, ущипнули, прошлись по нежной коже, и Напрем шумно вдохнула, запрокидывая голову. - Я не в себе, - хрипло твердил он, прижимаясь губами к её подбородку, шее, ключицам, сбрасывая со стола бумаги, чтобы усадить её – ошеломлённую, вздрагивающую под его прикосновениями. – Я вне себя. Ты не любишь его, Напрем. Ты моя. Ты останешься моей, только моей, - его ладони обхватили её лицо, губы жадно прижались к губам, покусывая, полизывая, - даже если мне придётся выжечь его из твоей памяти. Даже если мне понадобится вместе с ним стереть с лица земли весь город, где он живёт, всю планету. - Глупый, - шепнула Напрем, потираясь щекой о гребень у него на скуле. – Какой же глупый… - рука потянулась к застёжке его форменных брюк. – Ещё… ещё поцелуй меня, ой, свалюсь сейчас, держи… Придирчиво осмотрев расцарапанное плечо в зеркале, Напрем потянулась за регенератором. - Кое-кому не мешало бы быть поаккуратнее – чешуя, знаешь ли, она жёсткая. Но вообще… я не припомню, чтобы у меня когда-нибудь был такой насыщенный обеденный перерыв. - Я не планировал, - со вздохом признался Дукат, поправляя форму. – Я увидел письмо – и меня как дисраптором ожгло. - А что за письмо-то? Дукат огляделся, поднял со стола смятый квадратик. - Вот. Ты писала Акорему. Прищурившись, Напрем пробежала глазами пару строк и подняла на Дуката взгляд, полный не то смеха, не то возмущения. - Гал, вы разучились читать по-баджорски? Ну-ка, как звучит имя адресата? - Акорем, - недолго думая, выпалил Дукат. Всмотрелся ещё раз и тихо, не без смущения произнёс: - Акаран. - Это письмо я написала под диктовку Рун, - Напрем выгнулась, отвела руки назад, забирая волосы в хвост. – У неё оскольчатый перелом правой руки: в блоках обработки руды совсем за безопасностью не следят. Дукат опустился на стул, подпер подбородок ладонью. - Рун диктовала письмо своему ухажёру, а ты записывала за ней? - Именно так, гал, вы проявляете чудеса логики, - фыркнула Напрем. – Она за чистовиком пришла – а ты хорошо если заикой её не сделал. Дукат хмыкнул: - Кажется, я немного погорячился. - Погорячился он, - буркнула Напрем. – Я думала, доверие для нас не пустой звук. А ты, чуть что, взрываешься, как дисраптор в режиме перегрузки. - Не обижайся. Потянувшись через стол, он поцеловал её в висок. Зацелованные, покрасневшие губы Напрем тронула задумчивая улыбка: - Пожалуй, я могла бы проявить снисхождение. Но у меня есть для тебя одно условие. Серые глаза вспыхнули интересом: - Какое же? - Навещай меня в обед… почаще.