Беспокойство

В этот раз Дин Гордон не дает о себе знать действительно долгое время. Не то чтобы доктор Ричардс беспокоится. У него все еще слишком много работы для этого. Когда являешься единственным врачом в лагере, стоящем в самом убогом и опасном месте Мохавской пустоши, тебе некогда сидеть, сложа руки. Ментаты и детоксин, по-прежнему остаются запертыми в сейфе в операционной. Но док знает, они могут пригодиться владельцу, бросившему их тут, в любой момент. Вот прямо сейчас, например. И это знание порядком нервирует. – Эй, док, все так плохо? – спрашивает напуганный, бледный с прозеленью Эванс. Доктор Ричардс с раздражением понимает, что выпал на какое-то время из реальности, и выплевывает сигарету. – Да, Эванс, все именно так плохо. И может быть это «плохо» отучит вас жрать всякую дрянь! – Но мы же его приготовили, в точности как Дин Гордон рассказывал. И только чтоб припасы сберечь. – Мясо радскорпионов – не еда, что бы вы с Горечавкой и Дином Гордоном не думали по этому поводу. А теперь берите противоядие и проваливайте! И передайте Горечавке, что он следующий. В такие моменты док чувствует себя воспитателем в старших яслях, когда дети уже ходят и поэтому лезут везде, куда могут залезть. Его нервирует ожидание. Его бесит нелепая ситуация, виновником и участником которой он стал. А еще его раздражает этот клуб фанатов Курьера, в который теперь превратился военный лагерь Форлорн-Хоуп. Такое ощущение, что все бойцы неожиданно стали подростками, сплетничающими про знаменитостей. И когда он однажды утром интересуется у сержанта Райес, не стоит ли ей прекратить засорять эфир слухами и вернуться к работе, весь штаб косится на него с непониманием. Доктор Ричардс сбегает от этого непонимания на караульную вышку. – С чего это Дин Гордон вдруг стал всеобщим любимцем, и только я один что-то пропустил? – жалуется он, нервно закуривая. – Наверное, с того, что он в одиночку отбил целый город? – заявляет суровая Бетси и сплевывает. – А еще Дин Гордон крутой мужик, и ты, док, если завидуешь, делай это молча. «Чему тут завидовать?» – хочет спросить док, но Бетси уже снова уставилась в прицел снайперки. И каждый в этом лагере знает, как опасно отвлекать снайпера от работы, поэтому особого разговора у них не выходит. «Он же для вас как бродячий кот. Все не против почесать ему за ухом, но, когда он в очередной раз не придет, никто не забеспокоится». Этой ночью Ричардс спит просто отвратительно. А через пару дней он узнает, что это чудовище, Дин Гордон, пересекло пустошь и благополучно достигло Стрипа и лагеря Маккаран. Вот и отлично, может, теперь мы все вздохнем спокойнее, думает док, но ошибается. Еще через неделю весь Форлорн-Хоуп обсуждает стрельбу, устроенную на Стрипе какими-то психами. И будь док проклят, если он не знает, чьих это рук дело. И да, он согласен, Омерту и Перчатку с Председателями давно пора поставить на место, но это не должны делать всего двое людей и робот. И, да, док сердит и чертовски взволнован. И нет, это никак не связанно с Дином Гордоном и кучей свинца, летящей в него на улицах Стрипа. Просто будет обидно, если всеобщий любимец и герой НКР будет застрелен в глупой драке в каком-то притоне или казино. Дин Гордон снова появляется в их лагере через несколько дней. Приходит к вечеру, и все, кто могут, стекаются к столовой послушать его байки. Док слишком занят осмотром вернувшегося из пустошей патруля, чтобы присоединиться к этому мероприятию. Гордон не задерживается надолго, даже не ночует. Обменивает у Мейеса некоторые припасы и уходит. Следующий его визит такой же короткий, и дока мучает совесть. Дин Гордон, несмотря на его вечную раздражающую улыбку, выглядит печальным и истощенным. – Я только скину кое-какие вещи, – говорит он, заглядывая в палатку. Из его походного мешка снова появляются сигареты, немного детоксина и противоядие. От осмотра Гордон отказывается, а доктор Ричардс понимает, что тот снова наткнулся на Легион. Когда Дин Гордон уходит, Ричардс долго курит у входа в палатку, и он не совсем уверен, что осуждающие взгляды бойцов ему только мерещатся. Окончательно все портит бродячий торговец. Лагерь Форлорн-Хоуп, продолжающий жить своей жизнью, как всегда нуждается в провизии. Караваны, проходящие по трассе от Новака, встречаются с ними у Гелиоса–1. Сегодня очередь Десятки Пик и Секстона тащиться вниз за припасами. Ричардс идет с ними обновить что-то из медикаментов и немного размяться, как заявляет он сам. – Я сейчас из Новака, – хвастает караванщик, пока док перебирает груду полуиспорченных лекарств. Большинство из них просто довоенный хлам, способный только отравить, но никак не вылечить, – видел там этого Буна, ну здоровенный такой парень, тоже из НКР… – Т-т-так он же с Д-дином Гордоном х-ходит, – Десятка бросает разбирать припасы, смотрит с надеждой из-под очков. – Больше нет. Он снова на вышку вернулся, говорит легионеров кругом развелось… А Дин Гордон ушел. Один. Сердце дока сжимается так сильно, что он даже морщится. – Ерунда какая-то! – заявляет Секстон. Он тоже бросил работу и сердито уставился на караванщика, – путешествия по пустошам в одиночку слишком опасны. А Дин Гордон хоть и крутой, но не псих. – Откуда ты знаешь, – смеется караванщик, – в любом случае я говорю лишь то, что видел… – Хватит болтать об этом! – обрывает док. Перед его глазами стоит отвратительная картина: Дин Гордон в своих пижонских очках с простреленной башкой на обочине неизвестной дороги. – Вернемся к нашим делам. Когда караванщик выводит своего брамина обратно на трассу, а Ричардс сидит на полупустом ящике с медикаментами и курит, подходят Десятка и Секстон. – Не волнуйтесь, док, Дин Гордон удачливый сукин сын, у него наверняка есть план, – говорит один. – Ага, он т-точно что-то з-зад-думал, и мы с-скоро узнаем что, – говорит другой, но голос его звучит скорее расстроено. – Значит так: в лагере мы ничего никому не скажем, – говорит док Ричардс, затушив сигарету. Сердце все еще ощущается болезненно тяжелым замороженным куском. – Этого разговора просто не было. – Мы понимаем, сэр, – кивают оба, – боевой дух и все такое. Да, чертов боевой дух, соглашается с ними док Ричардс и делает себе пометку проверить сердце. И, видимо, бросить курить. Слухи про Дина Гордона все еще приходят в лагерь, но с каждым разом их становится все меньше. Его вроде бы видели на посту "188", на шоссе, ведущем на север, в паре безымянных городов одновременно, и где-то еще. Доктор Ричардс верит им и почти ненавидит себя за это. В начале месяца под Новаком находят разгромленный лагерь легионеров: восемь трупов и никакого оружия при них. Весь Форлорн-Хоуп жужжит как разворошенный улей, но Дин Гордон не приходит похвастаться победой ни через день, ни через два, ни через пять. Дин Гордон больше не придет, понимает док Ричардс. И, несмотря на то, что пропажу бродячего кота заметили все, легче от этого не становится.