Дорогая

Одиночная палата обходилась недешево, за комфорт всегда приходится платить, однако ни чистота, ни недавно завершенный здесь косметический ремонт, ни свежие цветы на окне не делали её более уютной. Единственным, что согревало Мэрион в пугающе, мертвецки холодном хосписе, была нежная рука Джуэл, робко сжимавшая её руку. Мэрион стоило больших сил не показывать слабости: она не рассказала девушке о болезни сразу; первое время пыталась оградить её от себя, боясь расстроить; не распространялась о расходах на лечение и почти не жаловалась, кроме тех моментов, когда боль становилась невыносимой, и у неё не хватало сил нажать на кнопку вызова медсестры. Джуэл и раньше была в её глазах милым беззаботным ребенком, которого нужно баловать и оберегать, сейчас же, когда смерть дышала ей в спину, Мэрион чаще волновалась о ней. На днях − естественно, без ведома Джуэл − было составлено и подписано завещание, по которому всё имущество Мэрион Такер после её смерти переходит к Джуэл Блэйк. Болезнь развивалась стремительно, за пару недель, проведенных в хосписе, Мэрион постарела сильнее, чем за всю жизнь. Энергичная, предприимчивая, острая на язык, сейчас она неподвижно лежала, глядя в потолок палаты, тишину в которой прерывал только монотонный писк аппаратов. Если приглядеться, можно было заметить седину, появившуюся среди осветленных до пепельно-белого оттенка волос. Под глазами легли темные лилово-синие круги, кожа непривычно посерела. Волосы начали выпадать маленькими прядями, Мэрион не хотела их сбривать, однако полное облысение не пугало её и казалось закономерной частью пути в могилу. Женщина совершенно не хотела есть и худела на глазах, иногда Джуэл начинало казаться, что Мэрион быстрее растворится в воздухе от недостатка пищи, чем умрет. Её слегка успокаивала эта мысль. Все полмесяца пребывания Мэрион в хосписе Джуэл была рядом с ней, помогая медсестрам и безуспешно пытаясь вернуть возлюбленной тягу к жизни. Бывало так, что девушка не спала до трех ночей подряд, оставаясь рядом с ней. Она забывала о еде и воде для себя, зато ни на секунду не бросала Мэрион. В ответ та беспокоилась о Джуэл не меньше, однако сил хватало только сжимать её руку и верить, что девочка не загонит себя в могилу вслед за ней. Опасения Мэрион достигли апогея, когда Джуэл за неделю ни разу не покинула стен хосписа. Ещё утром женщина с трудом собралась с силами и не шелохнулась, когда девушка зашла в палату, пошатываясь от недосыпа, подошла к койке и опустилась на неё. Мэрион едва справлялась с головокружением, но стойко сидела, стараясь не выдавать себя. Джуэл, от бессонной рассеянности не обращая внимания на напряженные позу и лицо возлюбленной, попыталась, как обычно, взять её за руку, но Мэрион руку одернула: — Уходи. Иди домой, умойся, поешь и поспи нормально. Мне не станет лучше оттого, что ты погубишь себя! — слова шли через силу, но их хватило. Джуэл вздрогнула, покраснела и впилась в Мэрион каким-то молящим, испуганным взглядом. По спине девушки побежали мурашки, а в горле встал ком. С трудом сдерживая слёзы, она заговорила: — Я не могу уйти, Мэри. Я боюсь! Я боюсь, что если я закрою глаза, то ты ускользнешь от меня. Сейчас каждая секунда как последняя, я не могу тебя оставить! — Я хочу, чтобы ты ушла. Сейчас же, — Мэрион была зажатым человеком, скрывать переживания она могла даже будучи при смерти, однако давить на Джуэл ей было неимоверно тяжело. Девушка затряслась ещё сильнее и заплакала. В её глазах жгучей болью горячих слёз блестели отчаяние и страх, полностью овладевшие ей. Едва шелестя губами, она произнесла привычное «да, мэм», которым обычно кончались все их споры, с такой интонацией, будто говорит и видит Мэрион последний раз в жизни. Повинуясь, Джуэл чмокнула Мэрион в висок, встала с койки и вышла из палаты. С камнем на сердце и леденящим страхом, она побрела к автобусной остановке. Стены квартиры, ещё пару месяцев назад бывшей их уютным любовным гнездышком, казались Джуэл тяжелыми и давящими. Совместные фотографии в рамочках, подарки Мэрион, расставленные по полкам в гостиной и спальне, её рабочий кабинет, куда Джуэл даже в отсутствие возлюбленной не решалась зайти, − буквально всё в доме напоминало девушке о её бессилии перед злым роком. Она пыталась найти утешение в некогда интересовавших её магических практиках, однако мысленно постоянно возвращалась к Мэрион. Да и не удивительно, ведь именно эта строгая, серьёзная, кажется, до самого костного мозга женщина спонсировала все, как она любила говорить, «детские забавы» своей возлюбленной. С печальной улыбкой перебирая подаренные ей Мэрион книги, Джуэл вспоминала, как злилась на неё за полное безучастие и «излишний» скептицизм. Сейчас все их ссоры казались ей глупыми, мелкими и бессмысленными. Погруженная в свои мысли, Джуэл не заметила, как начала читать одну из наиболее древних книг среди стоявших на полке. Кроме того, книга была практически бесценным рукописным подлинником. Мэрион весь вечер не могла вспомнить второго настолько же одинокого дня в её жизни. Без Джуэл страх охватывал её в считанные секунды, но будучи неглупой женщиной, она понимала, что не может паразитировать на психическом и физическом здоровье своей возлюбленной. После тщетных попыток скоротать время за книгой и фильмом, она просто легла и закрыла глаза. Как ни странно, сон пришел к Мэрион очень быстро, буквально поглотив её сознание. В последнюю секунду между ним и реальностью женщине показалось, что она падает в бездну спиной вниз, в голове промелькнул риторический вопрос, не умирает ли она сейчас. Проснувшись утром, Мэрион почувствовала небывалую легкость. Впервые за долгие месяцы не было ни мигрени, ни боли в мышцах или суставах. Открыв глаза и сев на кровати, она не сразу поняла, что происходит. Она была дома, в своей постели. Изрядно пощипав руку и убедившись, что это не сон, Мэрион внимательно огляделась. Рядом с ней лежала та древняя книга, которую она однажды подарила Джуэл. Сухие серо-желтые страницы были раскрыты как раз на заклинаниях о переносе душ, закладкой на случай закрытия книги служил тетрадный лист бумаги. «Я люблю тебя. Джуэл», — гласила надпись на листе. Раньше Мэрион и подумать не могла, что столь лаконичная фраза отзовется в ней столь сильной тревогой. Плохое предчувствие заставило её подскочить с кровати, надеть буквально первое, что вытащила из шкафа и примчаться в хоспис. Сердце колотилось как бешеное, Мэрион охватила паника, будто она уже знала, что услышит от лечащего врача. − Сожалею, мисс Блэйк, мисс Такер не стало сегодня ночью… — дальше Мэрион не слушала ни единого слова. Перед её глазами была непроглядная черная пелена, она никак не могла понять, кто же на самом деле умер, Джуэл или Мэрион.