Aen Seidhe

– Завтра обязательно продолжим. А пока у тебя есть время обдумать, что ты можешь рассказать, чтобы это прекратить.       Йорвета снова бесцеремонно бросили на пол, но в этот раз он не поднялся. Эльф слышал, как закрылась дверь, сарай погрузился во мрак, но силы даже перевернуться так и не пришли. Во рту стоят вкус крови, камень больно впивался в подбородок, заставляя с новой силой почувствовать боль в разбитой челюсти. Скоя’таэль попытался всё же откинуться на спину, но как только он пошевелился, боль в вывернутом плечевом суставе заставила его приглушённо застонать. – Bloede dh’oine, – прохрипел Йорвет, ожидая, пока уймётся боль. – Это у тебя молитва такая? Так тебе проще переносить все невзгоды?       Эльф заскрежетал бы зубами, не будь бы боль в челюсти такой невыносимо сильной. Он не заметил, что Роше не ушёл с остальными. Но даже теперь, зная, что он стоит где-то рядом, Йорвет вглядывался в темноту и не мог ничего разглядеть наполовину заплывшим глазом. – Получаешь сексуальное удовольствие от моей беспомощности? – эльф выговорил это с трудом и медленно, но в его голосе всё равно чувствовалась желчь. – Эстетическое, – усмехнулся Роше.       Послышались шаги, и Йорвет непроизвольно дёрнулся, вызывая новый прилив боли. Он с неимоверным трудом сдержал новый стон, погасив его в зародыше, – с губ сорвался лишь шумный выдох. – Прекрати плясать, как селёдка, у тебя рука сломана. – Благодаря кому, интересно, – отозвался Йорвет. – И это ещё не конец, – пообещал Роше. – Будет день – будет пища. – Будет день – будет пытка. – Или так.       Йорвет, наконец, бросил попытки выклинить взглядом фигуру командира Синих полосок, и уткнулся лбом в холодный пол. – Ты же знаешь меня… достаточно хорошо, чтобы понимать… я ничего… вам не скажу. Этот цирк абсолютно бесполезен. Можете… меня пытать… сколько душе… вашей будет угодно… но, в конце концов, я умру, а вы… всё равно останетесь… ни с чем, – эльфу говорить с каждым словом становилось всё сложнее.       Дослушав лирическую тираду скоя’таэля, Роше хмыкнул. – Ты прав, белка, – произнёс он спокойно. – Я знаю тебя достаточно хорошо. – Значит, всё-таки… сексуальное удовольствие, – криво усмехнулся Йорвет, брызнув кровавой слюной. – Dearme, scoia’tael, – окончил разговор Вернон Роше и ушёл, оставив эльфа наедине с новым приступом ярости.       Йорвет снова был зол, но теперь злость дала ему новые силы. Он отполз к стене и, хрипя и постанывая, сел, тут же припав к этой самой стене спиной. Дышать было тяжело, лёгкие хрипели при каждом вдохе и выдохе. Эльф пошевелил связанными руками. Боль, прорезавшая правую руку от запястья и до плеча, уверила его в том, что Роше не соврал про перелом. Йорвет сдержался, чтобы не выругаться вновь.       Сегодня Синие полоски повеселились на славу. Эльф успел и под потолком поболтаться, и побыть привязанным к столу, и поучаствовать в игре «выкрути руки белке». Но он так ничего и не сказал, даже когда сил победно ухмыляться у него не осталось. Это было уже не впервой. Его ловили, пытали, а потом его ребята отбивали его боем. Но в этот раз было в разы хуже. Йорвет осторожно, превозмогая боль ощупал лицо, тело, ноги. Он сейчас был одной сплошной гематомой, а если выживет, то скоро станет сплошным воспалившимся нарывом.        Что-то привлекло внимание Йорвета, он прислушался. Снаружи отчётливо слышалась неясная возня, кто-то спорил, толкался у двери. Затем всё затихло, но эльф остался сидеть навострив уши. Послышался щелчок замка, скрип дверных петель. Во мраке отчётливо вырисовался контур двери. – Где это отродье? – прошипел один из гостей. – Я не вижу нихуя, – пожаловался второй. – Факел зажги, дурень, – вклинился третий голос. – Ребят, командир нас прирежет, если мы хоть пальцем его тронем, – заскулил самый тоненький голос из всей братии. – Не нужно его трогать, пускай командир сам разбирается с белкой-то этой. – Заткнись, Сорра, много ты блять понимаешь. – Да, Сорра, сам знаешь же, скольких этот скот порезал. – Слушайте, – не выдержал Йорвет, – хватит, может, языками чесать, людишки ебучие? Говорите, чего припёрлись.       Показалось, что четыре фигуры в дверном проёме разом подскочили на одном месте. – Где ты, дерьмо эльфское?! – выкрикнул кто-то из них. – Да вот же, – устало отозвался скоя’таэль. – Где положили, там и лежу.       Вспыхнул факел, осветив сарай. Йорвет сощурился и не смог разглядеть своих ночных гостей. Те, похоже, были застигнуты светом врасплох так же, как и он сам, и с минуту тупили, ничего не предпринимая. Наконец, глаза привыкли. Эльф увидел четверых примерно одного роста в темерских доспехах. Лица их гарантировали, что ничего хорошего его не ждёт. – Прав был малый, Вернон Роше не оценит того, что вы задумали со мной сделать, – как можно беззаботнее ухмыльнулся Йорвет. – Это кто тут малый?! – взвился один из самых высоких в этой компании писклявым голосом. – Бывает, – пожал плечами эльф. – Хватай его! – скомандовал тот, кто ранее приказал зажечь факел.       Йорвет, даже если бы и хотел, всё равно унести ног не смог бы, так что ему осталось только покорно позволить вытащить себя на середину сарая и бросить на пол. – И как дальше будем? – спросил брюнет с поросячьими глазками. – А вот так! – гаркнул «командир», саданув ногой Йорвету в живот, отчего тот мигом скрутился, выплёвывая кровь.       Новый удар, и ещё один. Эльф попытался заслониться руками, за что получил носком сапога прямо в место перелома. Остальная братия молча смотрела и не двигалась. – Что блять? – заорал зачинщик избиения. – Обоссались? Эта гнида ребят наших сколько перебила?! Так и будете стоять, сопли жевать?       Сапог того, что обладал дебильным детским голосом, приземлился Йорвету на лицо, заставив хрустнуть кости. Эльф застонал. А в спину тем временем прилетел ещё один удар. Теперь они посыпались гладом со всех сторон. Четвёрка «бравых» солдат пыхтела, как если бы трахала бабу, осыпая Йорвета сильными ударами.       А потом всё прекратилось в одночасье. Тело эльфа била крупная дрожь, неимоверная боль затуманивала разум, сводила с ума, вгрызаясь в истерзанное тело. Чьи-то руки подняли Йорвета аккуратно, затем холод, затем жар. Всё было как в тумане. И эльф отдался бессознательному, позволяя унести его прочь от всего этого дерьма, лишь бы больше никакой боли.