Стоит только захотеть

Утро после праздника – хотя вернее было бы назвать время пробуждения Леголаса полднем – он встретил в несколько разбитом состоянии. Умывшись и позавтракав, задумался, найдется ли ему сегодня занятие. Пока что создавалось ощущение, что он находится в гостях: его развлекают, ему все рады, но он будто бы лишен свободы передвижений и должен следовать приготовленному кем-то другим расписанию. С мыслью, что нужно как можно скорее влиться в будничную жизнь, он направился в комнату Галдара. Когда Леголас вошел, его друг сосредоточенно занимался заменой струн на лютне. – Везет тебе: есть чем заняться, – Леголас приветственно кивнул и бухнулся в кресло напротив. – А я с утра не могу придумать себе дело. Галдар усмехнулся, не поднимая головы: – Обратись к Владыке. Уверен, он найдет тебе дело, и не одно. – Надеюсь на это. Отец велел явиться к ужину. Возможно, уже сегодня мой отдых и закончится. Хотя опасаюсь, что он придумает очередное развлечение. Тебе не показалось, что он стал будто бы мягче? Галдар ответил очередной усмешкой. – Не мне судить о характере короля. – Перестань! Оставь это верноподданничество и объясни, что здесь происходит. Галдар отложил лютню и впервые прямо посмотрел на друга: – Война всех изменила. – Это не первая война, в которой участвовал отец. – Но первая, в которой участвовал его сын. Галдар вернулся к своему занятию, а Леголас откинулся на спинку кресла и попытался представить, как отец пережил эту войну. Конечно, Леголас знал, что Трандуил его любит, но никогда не задумывался о том, что это действительно значит. Должно быть, для отца он всегда останется ребенком, который нуждается в опеке и защите. И если раньше Леголас всегда был под присмотром короля, то война разлучила их, а опасность при этом возросла. Желая прочувствовать это вечное беспокойство родителя о ребенке, Леголас вспомнил свое отношение к Джайне. Ведь он относится к ней именно по-отечески. И именно поэтому постоянно думает о ней сейчас, беспокоясь за ее безопасность и благополучие. Леголас так глубоко погрузился в мысли, что не сразу понял обращенный к нему вопрос Галдара. – Что? – переспросил он, потирая переносицу. – Я спрашиваю, кто она? – в карих глазах друга плясали желтые лукавые искры. – Та, о ком ты сейчас думал. – О чем ты? – Ну перестань! Я тебя знаю с детства. И вот такое выражение лица, как сейчас, у тебя бывает, только когда ты думаешь о женщине. Ну так кто она? Суллимэ? Я заметил, как вы вчера мило беседовали. И, признаюсь, восхищен твоим коварством: сначала изобразить из себя воплощенное очарование, а затем весь вечер даже не смотреть в ее сторону. Поверь, бедняжка была раздосадована и заинтригована. Теперь стоит вновь оказать ей внимание, и она не устоит. Леголас поморщился: – Вовсе нет. Я думал о женщине, но вовсе не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Вспомнилась подруга – Джайна из отряда Хранителей. Я переживаю, удастся ли ей безопасно добраться до дома. – Подруга, конечно, – скептически произнес Галдар. – Знаем мы таких друзей. – Не начинай хотя бы ты! Почему-то все считают, что разбираются в моих чувствах лучше меня. Это начинает раздражать. – Простите, мой принц, – преувеличенно пафосно произнес Галдар. – Кто я такой, чтобы уразуметь сложные и воистину возвышенные чувства вашей особы? Леголас перегнулся через столик, чтобы одарить друга затрещиной, но тот со смехом увернулся. – Серьезно: хочешь научу способу, с помощью которого я сам проверяю, насколько сильно мне нравится девушка? – Сделай милость, научи. – Достаточно закрыть глаза и представить, что целуешь ее. Если эта картинка вызывает ммм... определенные эмоции, то стоит приложить усилия, чтобы воображаемый поцелуй стал реальным. Галдар с торжествующим видом посмотрел на друга и сгреб со стола инструменты. – Пойдем-ка прогуляемся по дворцу, – предложил он, не дожидаясь ответа. – До винного погреба, имеешь в виду? – До него, родимого. Надо же проверить, насколько сильно его опустошил вчерашний праздник. *** Обеденный зал обладал внушительными размерами и больше подходил для многолюдных застолий, чем для ужина в узком семейном кругу. И тем не менее Трандуил предпочитал все свои трапезы проводить именно здесь. Когда Леголас, заметно повеселевший после общения с Галдаром, вошел в зал, его отец уже сидел в своем кресле. – Я не опоздал? – с беспокойством спросил Леголас, зная, что король не терпит непунктуальности. – Нет-нет, это я пришел раньше, – Трандуил жестом указал на стул напротив себя. – Вообще я хотел бы, чтобы ты присоединялся ко мне за завтраком в дни, когда мы оба во дворце. – Разумеется, – кивнул Леголас. – Хотя полагаю, мне вскоре предстоит много разъездов, – Трандуил вопросительно поднял бровь, и Леголас пояснил: – Разве не нужно объехать все наши поселения, оценить масштабы разрушений, оказать помощь нуждающимся? – Все это сделают и без тебя. Уже делают. – Раньше ты придерживался иного мнения, считая, что присутствие члена королевской семьи покажет важность, которую ты придаешь ревизиям. – Ты обязательно посетишь места, наиболее пострадавшие во время войны, – кивнул Трандуил. – Думаю, именно их жители будут рады покинуть Эрин Ласгален, когда ты позовешь в Итилиен. Но лично мне хочется провести с тобой как можно больше времени перед расставанием. – Раньше ты всегда ставил государственные интересы превыше личных. – Возможно, я был неправ. Возможно, иногда допустимо пойти на поводу не разума, а сердца. Но если тебе в тягость мое общество... – Что ты! – воскликнул Леголас. – Просто эта перемена откровенно говоря так неожиданна, что я невольно ищу подвоха. Трандуил печально усмехнулся: – Твое сомнение говорит о многом, – некоторое время они молча ели, потом король тихо произнес: – Знаешь, когда ты только появился на свет, мы с твоей мамой на несколько месяцев просто выпали из внешней жизни. Мир будто уменьшился до нас троих, но при этом он не казался маленьким или тесным. Пожалуй, это были самые счастливые дни в моей жизни. Леголас слушал затаив дыхание. Отец никогда не вспоминал вслух о своей жене, и сын давно оставил попытки вывести его на подобный разговор. Король предпочитал держать глубоко внутри и воспоминания о счастье супружеской жизни, и горе потери. Страшно было испортить момент, спугнуть эту неожиданную откровенность. – С мамой все было иначе. Я часто вспоминаю ее. – Она очень любила тебя. И хотела еще одного ребенка. А я постоянно уговаривал подождать. Казалось, что впереди целая вечность и нужно поймать подходящий момент. Увы, даже ее смерть не сделала меня умнее: я закрылся от своих эмоций, отстранился от собственного сына. Решил, что так тебе будет проще пережить еще одну утрату, если она произойдет. И лишь новая беда смогла помочь понять мою ошибку. Прости, что лишил тебя нормального отца. – Прости, что так быстро оставил попытки достучаться до тебя после смерти мамы, – произнес Леголас. Все было сказано, и в зале повисло молчание: после такого откровенного разговора переходить к непринужденной застольной беседе было как-то неловко. Лишь спустя несколько минут Трандуил произнес, отодвигая от себя пустую тарелку: – И вот еще что, дорогой сын. Поставки вина в Эрин Ласгален сейчас приостановлены, так что не лучше ли вам с Галдаром избирать маршруты для прогулок подальше от моего погреба? Леголас рассмеялся: все-таки Трандуил остался Трандуилом. *** Раздеваясь перед сном, Леголас нащупал в кармане камень – куриного бога Джайны. Аккуратно положив подарок на полку, он нырнул под одеяло и вдруг вспомнил о проверке, которую ему советовал провести Галдар. Закрыв глаза и внутренне потешаясь над собой, он вызвал в памяти сцену прощания с Джайной. Что если бы он не оттолкнул ее, а поцеловал? Осторожно обхватил бы ее лицо ладонями, вгляделся в темные глаза и поцеловал, все крепче и крепче прижимая к себе хрупкую гибкую фигурку? Леголас резко сел на кровати, сжал виски и уставился невидящим взглядом в стену. «Ох-х-х», – сорвался с его губ то ли вздох, то ли стон.