Стоит только захотеть

Леголас и Джайна пришли в лагерь, когда солнце уже село. Мягкие сумерки накрыли поляну с двумя шатрами, одним фонтаном и семью Хранителями, сидящими вокруг костра (одного). Джайну встретили встревоженные взгляды. – Ты в порядке? – спросил Арагорн, поднимаясь навстречу. – Боромир сказал, что ты была не в себе, когда ушла в лес. – А в ком? – недовольно буркнула Джайна, метнув взгляд на гондорца. Тот сидел несколько в стороне от остальных. Похоже, не все одобрили тот факт, что после тренировки с ним Джайна пропала невесть куда на весь день. «Опять из-за тебя он показал себя в дурном свете», – укорил ее примолкший было внутренний голос. – Как голова? – спросил Арагорн, не обращая внимания на не очень вежливый тон Джайны. – Я же просила ничего им не говорить! – повернулась Джайна к Боромиру. Тот лишь плечами пожал, и она, скопировав его жест, ответила Арагорну: – Нормально голова. Кость болеть не может. Арагорну хватило нескольких секунд бурения Джайны укоризненным и строгим взглядом, чтобы она застыдилась своего поведения. – Слушайте, не стоило волноваться, – уже тоном мягче сказала она. – Вы что, не знаете, как мы с Боромиром общаемся?.. Ну, поругались, я психанула, пошла проветриться. Знала бы, что вы беспокоитесь, вернулась бы раньше. – Конечно, беспокоимся, малышка, – подал голос Гимли. – Хоть и кажется порой, что ты выкована из мифрила, а все-таки надо бы тебе поберечься. Из Лориэна я тебя без шлема не выпущу. – Шлем?! – округлила глаза Джайна. – И кольчугу наденешь, – твердо закончил гном. – Гимли! Я же шагу с такой тяжестью не ступлю! Гимли вздохнул и сокрушенно покачал головой, вложив в это простое движение всю скорбь гномьего народа по хлипкости прочих рас. Джайна обернулась за поддержкой к Арагорну. Тот усмехнулся: – А что? Так даже лучше. Если не сможешь пошевелиться, то и уследить за тобой будет проще. – Опять против меня заговор, – Джайна пробралась поближе к Фродо, который никогда не пытался ее воспитывать и довольно редко упражнялся за ее счет в остроумии. – Тут все, вроде, тебя должны защищать, но, смотрю, шлема на тебе до сих пор нет. – Не тяни меня за собой, – засмеялся Фродо. – Дай Гимли волю – он нас всех в латы закует. Весь вечер Джайна старалась выглядеть веселой и бодрой, но ей тяжело было находиться среди друзей. Так что при первом удобном случае она сбежала в свою палатку. Одиночество. Каким разным оно бывает. Побыть наедине с самой собой, например, – это прекрасно. Последние два месяца Джайне этого очень не хватало, и сейчас она вовсю пользовалась возможностью закрыться ото всех. В своем шатре можно ходить (ладно, ходить там особо негде) голышом, можно тихонько поплакать, когда накатывают мысли о доме или страхи о будущем, можно просто не бояться, что к тебе кто-нибудь обратится, начнет обзывать ведьмой… Одним словом, Джайна любила проводить время в своем шатре. Но при этом ее терзало одиночество иного плана. Здесь, в этом мире она была чужой. Как бы хорошо к ней ни относились ее товарищи по Братству (за редким исключением по имени Боромир), какое бы гостеприимство ни оказывали эльфийские владыки, она раз за разом сталкивалась с непониманием. Этот мир не понимал ее, а она – его. Да, Джайна знала сюжет «Властелина колец», многое знала о порядках, заведенных в Средиземье, но была не в состоянии вписаться в них. Прямо как в сказке, где баба Яга пытается засунуть Иванушку в печь, а он как ни сядет – вечно чем-то да упирается. И наоборот: сколько бы она ни рассказывала о своем мире, никто не мог полностью понять его, прочувствовать. Она смогла выучить Всеобщий язык, но для полного взаимопонимания между двумя людьми нужно еще и какое-то общее прошлое, общий знаменатель, которому неоткуда взяться. А как насчет ее тайного плана по спасению Боромира? Ей не с кем посоветоваться о самом важном и самом пугающем. Джайна так привыкла к мысли о том, что эта тайна не может быть никому открыта, что даже во время самых яростных ссор с Боромиром не помышляла о том, чтобы бросить ему в лицо правду. Теперь же у нее стало одной тайной больше: ни в коем случае нельзя выдать свою влюбленность в Леголаса. Есть масса разумных доводов в пользу этого решения, но главный – он никогда не ответит ей взаимностью. Когда смотришь фильм или читаешь книгу, легко воображать себя возлюбленной любимого героя. Но в реальности эльфы отличаются от людей, как дубы от одуванчиков. Пусть у обоих растений есть листья и корни, – но отличия имеют слишком большое значение. Джайна не могла себе представить, каково это жить по несколько тысяч лет, понимать язык растений и животных, что, впрочем, не мешало ее сердцу замирать в присутствии Леголаса. Она не питала иллюзий на свой счет: ни внешностью, ни умом, ни талантами ей с эльфийками не тягаться. Не говоря уже о том, что она даже по человеческим меркам не может считаться взрослой (как же это бесит!), а уж в глазах эльфа… И кроме того…. А также… Вдобавок к сказанному… Да уж, как ни была Джайна погружена в свою влюбленность, рассудок и сердце в этом вопросе оказались вполне солидарны – нужно скрыть ото всех это глупое, ни к чему не могущее привести чувство. Впрочем, никто не запрещал Джайне закрыть глаза и увидеть перед собой близкое улыбающееся лицо Леголаса, вспомнить их танец среди деревьев. В груди вновь разлилось приятное и мучительное тепло, чувствам стало тесно внутри, и Джайна вдруг с удивлением почувствовала легкое покалывание в пальцах. Она открыла глаза и села на кровати, уставившись на руки. В темноте они выглядели как два смутных светлых пятна на фоне темного одеяла. Джайна нащупала свечу и, не теряя времени на сомнения и раздумья, сдавила фитиль двумя пальцами. Он вспыхнул, и девушка застыла на месте, завороженно глядя на дрожащий огонек. Значит, не только негативные эмоции включают силу?.. Значит… и родители Джайны вовсе не обязательно были плохими. Уметь разжигать огонь пальцами – разве это плохо? Нет, в самом огне нет ничего плохого. Другое дело, что использовать его можно по-разному. Джайна задула свечу и снова коснулась фитиля, вернулась мыслями к Леголасу и вновь позволила любви занять все ее существо. Когда это произошло, пожелала зажечь свечу. Свеча загорелась. Джайна сдавила виски пальцами: «Это надо обмозговать».