Ia

В гладкие косы вплетённые розы. Нежности призраки в белых руках. Сердце же — будто сковали морозы, Вместе с любовью неведом ей страх. Горечь разлуки мелькнёт, как будто Сокол вдали, и всего лишь на миг. Красной зарёю румянится утро — Бледен, как саван, Владычицы лик. Боль от ударов терпеть — не склоняясь, Хлыст это или же крик на прощанье. Ногтями в косяк обречённо впиваясь До боли. До крови. До слёз… И изгнанья. Сумерек Земли охватят тревоги… Покинуть свой дом и с досадой терпеть: Теперь не хозяйка. Лесные дороги Так длинны, что можно и ноги стереть… И злая судьба завела к водопаду. На камне — два имени, сердцу родных. В румяном закате багровым каскадом Вода поминала их. Нет уж в живых. Сражённая вестью гнетущего рока, Осела, глазами ищя хоть кого-то, Кто мог бы, скорбя, посидеть с ней до срока, Пока не охватят прохлада с дремотой… А утро мелькнуло, как лучик надежды, Привёдши того, кто был дорог и мил. Взяла лишь за руку сомкнувшая вежды, Как будто прощания час наступил. Щёк белых коснулся впервые румянец, Когда на дыхание не было сил. И мрамор холодный закатный багрянец, Касаясь прощальным лучом, оживил. Не знавшая ласки, испившая горя… Навеки опутало деву молчанье. Луч солнца последний, угаснувший в море — Таков ей подарок. Такое прощанье…