When the silence isn't quiet

Куртка, водительское удостоверение, 26 долларов и желтая бумажка, которая была ей уже не нужна. По крайней мере пока. Она улыбается – все это кажется нереальным. После стольких недель в бегах, после того, как ощутила близость смерти, после этого дурацкого завещания, которое отдала Ресслеру, она стояла здесь, оправданная, свободная. Последний взгляд назад – и она спускается вниз по лестнице, при этом ощущая, словно поднимается к небесам. Холодный ветер ударяет в лицо, подбрасывает вверх волосы и рассыпает их по плечам. На улице никого. Ни машин, ни людей. Пусто, холодно и мертво. И эйфория такой долгожданной свободы растворяется в разочаровании. Они должны быть здесь – Том, Ресслер, Арам, Ред… И едва последнее имя приходит в голову, она понимает, что действительно разрушило ее сказку. Том, Ресслер, Арам – они все приходили и уходили. Но он – он был рядом. Он был рядом, даже когда она сидела в камере в ожидании суда, даже когда думала, что ей уже не выбраться из бокса, в котором (какая ирония!) она впервые познакомилась с Реймондом Реддингтоном. Кто мог подумать тогда, что всего через несколько лет она займет его место. Он был рядом, когда никто не был. И он должен быть здесь сейчас. Автобус отъезжает от остановки – она машинально следит за его движением. Голова пустая – она не знает, что делать, куда идти. Говорят, свобода выбора – самое страшное что есть у человека. Свободы у нее теперь хоть отбавляй, Реймонд бы придумал, что с ней делать. Но его нет, и она только сейчас осознает, как привязалась к нему за это время, как остро ощущается его отсутствие. Весь день, она ощущала, что должно произойти чудо. Ей казалось, это чудо – ее оправдание. Но что значит свобода, если ее не с кем разделись. Автобус уезжает, перестав загораживать обзор, и она вздрагивает – на другой стороне улицы темная фигура, которую она никогда не спутает ни с кем другим. В ее мире, состоящем из обрывков мыслей и чувств, происходит землетрясение; он покачивается, вздрагивает – и встает на место, вновь обретя свою точку опоры – в идеальном костюме и неизменной шляпе. Стремительным шагом она пересекает улицу, чувствуя, как все события последних дней обретают смысл. Ради этого момента стоило все это пережить. Ради Реда – стоило. Она бы сделала это еще тысячу раз. Еще шаг – и они оказываются лицом к лицу. Она замирает. Ей хочется так много сказать ему. Рассказать ему о чудовищности последних дней, о том, что постоянно чувствовала его присутствие, знала, что там, за стенами есть он – человек, направивший весь свой изощренный ум, все свое влияние на борьбу с ее недругами. Ей там много хочется сказать… Но она молчит. И нет ничего выразительнее этого ее молчания. А ему и не нужны слова – он читает по ее лицу. По дрогнувшим в обессиленной робкой улыбке губам и по разгорающейся на самом дне ее глаз надежде. Надежда – это все, что им нужно. И это то, что они дарят друг другу. И мир вокруг замирает. На самом деле между ними нет тишины – переплетя взгляды, они захлёбываются словами и эмоциями, выплескивая все напряжение последних дней. …И когда тишина достигает апогея, она делает единственное, что позволит ей, наконец, почувствовать себя живой – обнимает его, прижимается к нему все телом, растворяется в нем. И страх уходит. Он здесь – а значит все будет хорошо. Завтра будет новый день и новая битва. Завтра будут новые дела и новые проблемы. Завтра враги будут повержены, и мир падет к их ногам. Но сегодня – сегодня у Элизабет есть Реддингтон. И, по правде говоря, это все, что ей нужно.