***
В любом случае опера будут копать, а значит нужно подчистить все хвосты: нечего им рыться в грязном белье начальства - погонами не вышли. Полковник нашел в телефоне номер. Сто лет с Кольцовым не говорил, хорошо, что осталась привычка держать старых знакомцев в зоне досягаемости: - Привет. Это Волынский. Да, давно не виделись, - собеседник к удивлению Петра совсем не казался удивленным. - Ты уже в курсе? Быстро новости расходятся. Короче, нам нужно поговорить.***
- Да, Рома, растерял ты навыки после ухода со службы, - Петр старался говорить беззаботно, как будто и впрямь просто соскучился по бывшему сослуживцу. - А что не так? - Два мужика гуляют в парке! Лучше не мог зашифроваться? Роман смущенно хмыкнул: - Мне шифроваться не надо. Ладно, Волынский, что хотел? Он никогда не нравился Петру: крыса - она крыса и есть. Мелкая хитрая тварь. Не опасна, пока на виду и ты сильнее, но вот стоит тебе оказаться внизу - сразу почувствуешь ее зубы на горле. Ладно, не до философии сейчас. Дело надо делать. - История с дачным маньяком всплыла. Договориться нам нужно, чтобы показания сходились. - А я тут не при делах. Я давно уже в отставке. У меня другая жизнь, другие дела. И со всем этим я не хочу расставаться. Это тебе погоны спасать надо. Ты же на повышение пошел! Точно! Крыса - она крыса и есть! Волынский криво усмехнулся и пошел за Романом: - Мы тогда там вместе были, - он присел на скамью, - нам вдвоем и отвечать. - Дежурил ты и Силантьева в камеру сажал тоже ты, - собеседник - собака - был спокоен. - Но Сергеева в камеру определил ты, Рома! Вот же тварь! Извивается, как уж на сковородке! Ничего... Если его потянет, он один на дно не пойдет, найдет, как эту крысу с собой утянуть! Петр не очень рассчитывал на этот разговор, но все же надеялся, что ему удастся припугнуть бывшего коллегу, или у того вдруг проснется совесть. Ведь наверняка Кольцов знал больше Волынского. Наверняка! А теперь пытается его - Петра - сделать крайним! Ладно! Придумаем что-нибудь. Не впервой...***
- Ладно, свободен. - Волынский отмахнулся от Антона Лернера, который докладывал ему о ходе расследования. Капитан не уходил. Раньше ни за кем из оперов убойного не замечалось столь горячего желания не расставаться с ним подольше: - Ну что еще? - Петру было сейчас не до этого умника. - А почему Вы запомнили это дело? Вот дьявол! Есть у этой молодежи чуйка! Хороших волчат Стас вырастил...***
Доигрались! Ромку завалили. Два выстрела в грудь. Твою ж мать!!! Зря он, конечно, сорвался на оперов, но нервы не к черту. Силантьев, Кольцов... Кто следующий? Он?***
- Товарищ полковник! Товарищ полковник! - к нему подбежала дежурная, Полина кажется, - Вас зампрокурора Ферапонтов разыскивал, у Вас мобильник не доступен. Твою ж мать! Этому-то что еще понадобилось? - Свободны. Девушка ретировалась. Петр набрал нужный номер: - Это Волынский... Хорошо... Этого еще не хватало!***
Есть, видите ли, мнение, что это прошлое дело надо замять. Да кто бы сомневался! У него - Петра Волынского - тоже есть такое мнение. И что?! Легко сказать, замять! Три трупа. Три! Да его парни будут носом землю рыть. Собственно уже роют, что б их! Но вот какого рожна зампрокурора так переживает? Он-то тут вроде как не при делах... Да и что значит "попридержи"? Или Ферапонтов замазан в этом старом деле намного серьезнее, чем думал Волынский? А все ли ему самому известно? До этого разговора Петр не сомневался, что трупы, так или иначе, - дело рук Сергеева. Но вот после этого разговора... Да, Сергееву было, за что мстить и Силантьеву, и Кольцову, только вот... Лернер говорит, что у него алиби... Местный участковый... А тот экс-маньяка ненавидит - не стал бы покрывать... Да и... больной старик? После семнадцати лет отсидки? Конечно, много здоровья не надо - из пистолета палить... Но вот найти старых обидчиков... Нет, маловероятно... Тогда кто? Тот, кто больше всех беспокоится? Но зачем?***
- Лернер, мне сообщили, что Ильинский из архива дело Силантьева забрал! Какие версии?! Я же сказал: разрабатывайте Сергеева, у него мотив! Это ты отдал распоряжение?! Ильинский на месте? Ладно. Отбой! Вот же паразиты! Под своего копают! А ведь Петр думал, что умник Лернер будет совсем ручным... Нет, конечно, воду наверняка мутит Ильинский - он там самый наглый. Но Лернер его покрывает. Спелись! Да еще Филиппов этот там же, тот вообще Волынского терпеть не может. Вот же черт! Попал! И что с этим делать со всем? Был бы Стас - с ним можно было бы договориться. А эти молодые, нихрена ни в чем не шарят пока, а туда же! Во взрослые игры играть! Под него копать! В том, что опера копают под него, у Петра Сергеевича сомнений не было: просто так приказы начальства не игнорируют. И, что самое обидное, копают из чистого альтруизма - никто из них не метит на его место. Ну, Стас! Ну, спасибо! Воспитал умников на его голову... Процессуальной самостоятельностью он обладает! И где только слов таких понабрался!?***
- Походу Волынский замешан в этом деле, - голос Ильинского был непривычно серьезен. Все! Пора прекращать эту их самодеятельность. А то эти умники до такого додумаются - ему в страшном сне не приснится. - Уверен?! - Петр стремительно зашел в комнату совещаний. - Это что, шутка такая? - на стенде на почетном месте главного фигуранта висела его - Волынского - фотография. - Нет, товарищ полковник, - Лернер был бледен, но решителен, - у нас появились вопросы по делу Власовых... Вот упертые! Ладно, черт с ними! Это все лучше, чем ходить в "главных подозреваемых"! Кроме того, ему нужна помощь. Он явно следующий. Конечно, просить помощи у этих молокососов ему не по статусу... Но раз уж сами до всего докопались... Да и, кроме того, больше-то особо и не у кого. Он ведь реально не в курсе, что произошло тогда - дрых в дежурке пьяным. Нет, кое о чем Петр догадывается, конечно... Но кто здесь замешан еще, он не знает. А вот в том, что опера из убойного не при делах, он может быть на сто процентов уверен. А раз так, значит они на его стороне, что бы они сами не думали на сей счет. Иногда неопытный друг лучше опытного наемника. А в том, что "друзей", кроме этих вот вьюношев, у него нет, Волынский был уверен.***
Долгожданный звонок раздался неожиданно. Нет, Петр его, конечно, ждал, но все равно вздрогнул, когда мобильник издал резкий звук. - Да! Хорошее место... Я буду. Полковник достал из сейфа ствол, обвел на всякий случай взглядом кабинет, который совсем недавно стал его, и решительно вышел за дверь.***
На пустыре у верфи уже стояла машина Ферапонтова. Тут как всегда было шумно, но полковник расслышал слова зампрокурора, хотя их разделяло метров тридцать: - И ты, Петр Сергеич, решил, с меня бабла срубить? - А кто еще? - крикнул Волынский в ответ. - Первым этот упырек Власов догадался. Как увидел Сергеева в новостях, тут же с Кольцова деньги потребовал, - Ферапонтов, наконец, направился к полковнику, - угрожал, что расскажет журналистам, что его заставил извращенца изувечить. Кольцов - в истерику. Пришлось зачистить упырька... - А Кольцова за что? - Петр не то, чтобы действительно хотел это знать, но все же посчитал необходимым спросить. - Этот тоже мне счет предъявил... "за конфиденциальность", - собеседник уже подошел совсем близко. - Нет, Петя, дерьмо надо подтирать за собой сразу, до конца. - Миш, да какого черта ты в это влез? - вот это было полковнику действительно непонятно. - В вендетту решил сыграть! - раздраженно ответил Ферапонтов. - Моя племянница была его первой жертвой. Брат за неделю поседел, жена его в больницу попала. А на наш, "гуманный", сам знаешь, надежды мало! Да мне тогда и терять было нечего. - А теперь есть? - это был скорее не вопрос, а констатация факта. - А то! - подтвердил зампрокурора. - Теперь, когда документы в Генеральную ушли, мне эти приветы из прошлого совершенно ни к чему. Любой компромат - как нож в спину! Ну!? Ты меня понимаешь, полковник? - Это я понимаю, - Волынский говорил очень спокойно, дружелюбно даже, - я другого не могу понять, Миш: какого рожна ты сам за ствол взялся? Не честно, конечно, но если уж "раскручивать" бывшего знакомца на признание, так по полной. Если Ферапонтов выйдет сухим из воды, Петру не жить в самом прямом смысле. Хотя, зампрокурора уже "наболтал" себе на двадцаточку... - Семнадцать лет назад я уже понадеялся на помощничков! Теперь мне это боком вышло! Нет, Петя, сам... Только сам! Ну что ж... Более чем достаточно! Это уже пожизненное! Три убийства с отягчающими, да еще и старые грешки... - Ладно, показывай, что там у тебя на меня есть? - Ферапонтов кивнул на сиденье машины, где лежали бумаги. - Много чего, - Петр кивнул, - документы в машине, - он повернулся к бывшему товарищу спиной и направился к своему мерсу.***
Волынский разогнулся, держа в руках папку с бумагами, и почувствовал, что в висок ему упирается ствол пистолета. Так... Только спокойно. Ребята страхуют. Спокойно. - Во вкус вошел, Миша? - полковник послушно поднял руки. - А не думаешь, что после моего убийства тебя вычислят? - Да нет, Петя, - Ферапонтов был спокоен и собран, - тебя найдут в машине с дыркой в виске и с засвеченным пистолетом в руке, на котором кровь Власовых, Кольцова и Сергеева. Пожалуй, привлечь к этому убойный было не худшей идеей в его жизни. Даже если его сейчас пристрелят, то, что этот псих не выйдет сухим из воды, уже радует. - Ты и его грохнул? - А что? Красиво вышло: полковник убрал свидетелей, расправился с маньяком, но потом совесть взяла свое, и, как подобает офицеру, ты застрелился. - Ты не учел один момент, - Волынский еле заметно улыбнулся. - Какой момент? - У меня в подчинении убойный отдел! - краем глаза Петр уже заметил Лернера и Ильинского, подбежавших к зампрокурора и держащих его на мушке. К бывшему зампрокурора. Ильинский сунул пистолет задержанного полковнику, чтобы не мешался, а сам заломил ему руки за спину. - Да, - Петр незаметно передернул плечами, чтобы хоть немного снять напряжение. А впрочем… Да черт с ним, с лицом! В конце концов, подчиненные и так после исповеди в допросной знают про него немало… - Лернер! Какого черта так долго?! Я чуть в штаны не наложил!***
Полковник Петр Сергеевич Волынский продолжил службу в правоохранительных органах в должности начальника Управления уголовного розыска. По результатам внутреннего расследования, проведенного службой собственной безопасности, в его действиях семнадцатилетней давности не было выявлено никаких серьезных нарушений.