оттеночное.

Потомственные способности к ведовству и не менее потомственная мудрость еще давно окончательно дала Маргарите понять, что размышлять о жизни как о чем-то простом, понятном и незамысловатом не стоит, иначе эта самая жизнь настигнет тебя и больно стукнет по затылку, хотя бы сделав попытку вставить сползшие набекрень мозги на их законное место. Королева поводов для атаки своего затылка старалась не давать, но при этом отлично понимала, что это вопрос времени и ее самой как личности. Отчасти то, что Герасим являлся полной ей противоположностью в этом, немного пугало, но и невесомо притягивало одновременно, как неразумного мотылька манят яркие, но смертельные языки пламени. Марго мотыльком не была, но буквально кожей чувствовала себя так, даже только сталкиваясь взглядом с необычайно светлыми и слишком серьезными для своего возраста глазами друга. Каменева горячим пламенем наречь было в принципе невозможно, а вот ледяным, жалящим настолько, что невольно принимаешь эти колкие льдинки за огонь — вполне. А еще Гера с четкой убежденностью и диким ослиным упрямством делил все исключительно на черное и белое, вообще не допуская ни малейшей вероятности игры тонов, но храня в сердце твердую веру в контрасты. Не скользкая по натуре, но обтекаемая Марго не понимала этого, при этом покорно принимая чужую уверенность как дань дружбе. В конце концов, умение жертвовать — основа для любых близких отношений, так? Герасим отрицал любые полутона, меняя любую неопределенность на точную расстановку и знание. А Марго лишь вздыхала тихо, позволяя ему творить, что в голову взбредет, но не допуская ни малейшей возможности изменения своего собственного мнения. Потому что их отношения в два цвета не вписались бы никак, тут шли оттенки, полутона, от глубокого темного цвета многолетней дружбы-привязанности до светлого, легкого и невесомого пока что оттенка влюбленности. Да-да, Гера, мысленно твердит Марго, именно те самые недосказанности, которые ты так не любишь, но при этом легко допускаешь сам. «И где твоя вера сейчас, а, Каменев?» «Отвечай», повторяет Марго, глядя в спину Герасима. Они идут по улице, неприлично заснеженной для Москвы и даже не пытаются разговаривать. Впрочем, налетом ничего не значащих слов нельзя было скрыть сгустка тяжелого душевного молчания на грани с хриплым криком. «Отвечай, слышишь?» Они будто непостижимым им самим образом поменялись ролями, балансируя на грани: Герасим, любящий все, расставленное по полочкам, предпочитал аккуратно ходить по краю, дабы не переступить опасную для дружбы линию, а Марго… Марго впервые в жизни требовала определенности. Впрочем, наверняка зря, ведь их отношения всегда были для этого слишком уж запутанными… оттеночными. Давить на Герасима не хотелось вовсе, но Маргарита слишком хорошо понимала, что долгое стояние над пропастью лишь увеличивает шанс в нее сорваться. А она вовсе не была кошкой, чтобы приземляться на лапы. Марго готова была смириться с этим лишь в одном случае: если с этим смирится и сам Каменев. Вот только любовь к понятности, наверное, сыграла свою роль: как иначе можно было бы обосновать то, как резко Герасим останавливает ее возле квартиры и целует — отчаянно, но в то же время колюще-нежно, будто бы острые иглы его характера сточились под глубоким мягким взглядом Королевой. Странно. Но в то же время понятно. Наконец-то. Марго любила и понимала полутона, а Герасим — лишь контрасты. Впрочем, на секунду задумалась Маргарита, вжимаясь в плечо уже-не-совсем-друга, эти понятия могут смешиваться, как раз-таки и образуя нечто оттеночное. И если у правил и случались исключения, то вот у аксиом их не бывает. Никогда.