Острый вопрос

Острый вопрос. "...я не могу судить обо всех, но, как я уже сказал, с теми, кто принадлежит моей семье, обращаются хорошо..." Острие кинжала глубоко входит в недавно покрашенную столешницу барной стойки в таверне Скайхолда, отбивая у Павуса всякое желание добавить что-либо к уже сказанному. Не столько громкий звук, сколько горячность, вложенная в этот удар, прокатилась по помещению, не предвещая ничего хорошего. Даже менестрель замолчал. Лисандер, а для большинства собравшихся Инквизитор Тревельян, поднял голову и обнаружил, что холодный и острый взгляд светло-серых глаз самого отъявленного отступника во всем Тедасе, устремлен на сидящего перед ним некроманта. "Ты сказал, с ними хорошо обращаются?" - переспросил Хоук. Его голос был спокоен, но не оставалось никаких сомнений в том, что непроницаемый тон скрывает назревающую бурю. Лисандер заметил обеспокоенность Дориана; его мышцы напряглись, он резко выпрямился, пытаясь скрыть волнение. Обычно, ему это удавалось неплохо. Он всегда заявлял о себе, как о человеке более чем умном и проницательном, и Лисандер готов был признать, что это вовсе не преувеличение. После всех тех фактов, что обнаружились еще в Убежище, было понятно, что ненависть к Империи и тем, кто ею правит, свойственна всем без исключения соперничавшим за власть и влияние в Тедасе фракциям. Сильнее этой ненависти мог быть только страх перед этой самой Империей. Но Хоук производил впечатление человека, который не боится вовсе. "Да. Я думаю, вполне хорошо", - ответил Дориан, уже более наглым тоном. Уголки губ Хоука дернулись при этих словах. Настолько презрительной улыбки Лисандер, кажется, еще никогда не видел. "И что, никто из них не пытался бежать?" Инквизитор бросил на Хоука недовольный взгляд, подозревая, что у Ферелденца какиие-то свои, ему одному понятные мотивы. Чего он пытается добиться этим допросом? По всей видимости, Варрик убедил своего старого друга перестать скрываться, пообещав, что о событиях в Киркволле никто и не вспомнит, если тот поможет в борьбе с Корифеем. Иногда Лисандеру казалось, что начни Хоук допрашивать порождение тьмы, он бы нашел, о чем поспорить даже с ним. Бунтарь до мозга костей, он плевать хотел на звания, и потому критиковал, выражал свои сомнения и просто осуждал каждое решение Инквизитора. И больше всего ему не нравилось, что в Инквизиции нашел пристанище человек, зовущий себя отступником из Империи. Только эта мысль пронеслась в голове Лисандера, как он заметил, что в таверне повисла гробовая тишина; любопытные взгляды были устремлены на спорщиков, и негодование, вставшее комом в горле, стало душить Инквизитора. Даровать мужчине, да к тому же магу, титул "Вестника Андрасте" и "Инквизитора" уже само по себе решение спорное. Напомнив людям в таверне, в том числе истово верующим и храмовникам, о том, что именно побудило Андрасте когда-то выступить против Империи, Хоук мог пошатнуть веру в Лисандера, просто показав на Дориана пальцем. Являясь Вестником и Инквизитором, он не мог отказать тевинтерскому альтусу в защите, тем самым он бы продемонстрировал непостоянство своих решений, но не мог и прилюдно защитить его, не посеяв при этом сомнения в своих людях. В венах Хоука пульсировала первобытная дикость, и Лисандер отчего-то подумал, что он бы смог блистательно исполнить свою партию в орлесианской Игре. "Рабы, которые служат знатным домам, могут купить себе свободу", - ответил Дориан, - "Им незачем бежать". "Потрясающе, но я спрашивал не об этом, господин", - бросил Хоук, лицо которого все еще искажала презрительная ухмылка, - "я спросил, пытался ли кто-нибудь из них бежать?" Дориан тяжело выдохнул, и раздраженно ответил: "Рабам свойственны причуды. Всегда найдутся те, кто попытается поднять восстание, даже если это совершенно бессмысленно". Хоук чуть наклонил голову, и непослушные пряди темных волос закрыли ему лицо. Он усмехнулся, издав звук, похожий на скрежет, что возникает, когда ударяешь камнем о камень. "Занятно", - сказал он, и посмотрел на Дориана. Когда их взгляды встретились, улыбка сошла с лица Хоука. "И как именно после подобных восстаний... усмиряли рабов твоей семьи?" "В Тевинтере мы все подчиняемся закону, мессир Хоук. Рабы, нарушающие принятые в обществе нормы, должны быть наказаны, как и любой из нас". Ферелденец, и без того напряженный, превратился в натянутую струну. "Они грамотные?" Дориан прикрыл глаза, - "Кто?" "Рабы дома Павус", - спросил Хоук, наклонившись ближе к тевинтерцу, - "Они. Грамотные?" "Я", - Дориан замялся. "Я не знаю", - попытался соврать он, но ложь была слишком откровенной; его подвел собственный голос. Хоук удивленно поднял бровь. "Ты не знаешь?" - эхом отозвался он. "Ты когда-нибудь видел, как они с листками бумаги в руках записывают распоряжения госпожи на день? У них есть доступ к книгам? Или, быть может, они знакомы с текстами законов Магистериума? И наверняка они прочли несколько томов имперской пропаганды, которая учит их ни о чем не думать, не задавать вопросов, и, упаси Создатель, ни на что не надеяться? Именем Вестника!" - фальшиво воскликнул ферелденец, выражая своим тоном все то отвращение, что он испытывал, - "Мне, наверное, стоит выражаться яснее. За тридцать с лишним лет прожитых в Минратоусе ты когда-нибудь замечал, чтобы кто-нибудь из рабов твоей семьи, тех, с которыми вы хорошо обращаетесь, смотрел на написанный текст с пониманием, а не с ужасом?!" Последнее слово он процедил сквозь зубы, вырывая кинжал из столешницы, и Лисандер заметил, как дернулся Дориан. Хоук же в этот момент походил на Мабари, который сжимает в своих челюстях кролика, готовый в любой момент окончательно разделаться с жертвой. "И я так полагаю, это честь оказаться в постели господина? Ни один раб никогда и не думал отказаться!" "Мой", - Дориан нервно сглотнул. "Мой отец никогда не спал с рабами", - сказал он осипшим голосом, и Лисандер сжал губы, смутно чувствуя, что маг не до конца честен. Репутация Инквизитора сейчас зависела от выдержки Дориана. Когда сам Лисандер устроил тевинтерцу допрос, тот справился довольно неплохо, но теперь даже упоминание о том, что бедные прибывают в рабстве, а магия крови используется на законных основаниях, сыграло бы против Инквизитора. "А что насчет тебя?" Слова были брошены, словно капли змеиного яда, и Инквизитор с трудом сдержал вздох облегчения, когда Дориан оскорбленно воскликнул "Нет!". Хоук саркастично ухмыльнулся, поднявшись со своего места. Он был крупным мужчиной, с широкими плечами, развитыми мышцами и гордой осанкой. Назвать Дориана хилым было никак нельзя, но без сомнения его ухоженное, выдающее знатное происхождение тело было сильнó скорее с эстетической точки зрения. По словам Варрика, свое восхождение к вершинам бесчестия Защитник начал с роли контрабандиста и торговца оружием. Инквизитора не удивило бы, узнай он, что все те же занятия и по сей день позволяют Хоуку поддерживать свое благосостояние и благосостояние своих близких. Все осложнялось еще и тем, что Хоук был могущественным магом, который неплохо умел сражаться с себе подобными. Ходили слухи, что он овладел способностью храмовников срывать заклинания других магов силой мысли, и хотя Лисандер не страдал от лишней скромности и свои способности принижать не пытался, проверять на себе таланты Защитника ему не хотелось. Хоук оперся о барную стойку, наклонившись к Дориану, и едва не коснувшись губами уха некроманта, ответил: "Я верю тебе", - его голос был низким и вкрадчивым, - "Именно поэтому твоя кровь все еще бежит по венам. Но помни вот, что, магистр", - прошипел он, прекрасно зная, что Дориан магистром не является и, вкладывая в это обращение столько злобы, что престиж имперского звания явно упал в цене, - "Однажды я пригрел змею на груди. За это пришлось заплатить самым близким мне людям и всему моему городу. Не думай, что я буду колебаться дольше секунды, если узнаю, что человек, который решает судьбу Тедаса, ошибся так же, как и я!" Он бросил полный высокомерия, ледяной взгляд на Лисандера. Довольный тем, что его предупреждение было услышано, он развернулся, шелестя своей мантией из кожи и стали, и направился к выходу. Тяжелая дубовая дверь застонала, когда Ферелденец решительно толкнул ее, и заскрипела, закрываясь. Сердитый взгляд Инквизитора заставил менестреля продолжить прерванную песню, а вместе с ней ожила и вся таверна. "Я думал, будет хуже", - пробормотал он, поворачиваясь к Дориану. Маг кивнул, но все еще продолжал смотреть на барную стойку, меряя взглядом оставленный клинком Хоука шрам на деревянной столешнице. Когда Дориан поднял глаза, его лицо украшала улыбка, но в глазах по-прежнему была тревога. "Пожалуй, самое время пожелать Вам спокойной ночи, Инквизитор", - он поднялся со свойственной ему грацией и опустил руку на плечо Лисандера. " Сегодня был... Насыщенный событиями день, если кратко подвести итог. И мне кажется, нам обоим нужна передышка". Конец. А теперь я представляю себе, как Хоук за дверью оборачивается и отпускает злобный комментарий голосом бостонского юриста. Уже поздно. Не обращайте на меня внимание.