Глава 4
Китнисс
Второй день тренировок оказался куда сложней чем обычно. Я была одна. Пит постоянно проводил все свободное время с Джоанной найдя в ее лице союзника, особенно после того, как она щеголяла перед нами обнаженной в лифте. Как выразился накануне Пит: «ей было нечего скрывать». А действительно, взорвалась в ответ я, что еще можно было скрыть? Все и так все увидели. В тот момент, я не знала куда девать свои глаза, как и глаза Пита, не понимая почему меня это так зацепило. Вечер я провела злясь и на Пита, и на себя за то, что оказывается была такой слабой и уязвимой. Даже прогнала его прочь, когда он постучавшись попытался войти в мою спальню. Не могла, не хотела его видеть. В дальнем конце зала, я заметила Энни Кресту. Она как и я была одна. Не смотря на то, что Энни выглядела хрупкой, сила в ней так и выплескивались на поверхность. Она была очень сильной. Даже в тренировочном костюме, не накрашенная и с завязанными в высокий хвост волосами, она выглядела очень опрятно, женственно и нежно. Но сегодня она была бледнее чем вчера и казалась потерянной. К ней иногда подходили Рубака, Финник, Мэгз или Кашмира, Бити. Но больше всего меня удивило то, что к ней подходила девушка морфлингистка. Они о чем-то с ней говорили. Но увидев, что на них косо посматривают, прервали свой разговор. Больше Энни не пыталась с кем-то завести разговор. Она полностью погрузилась в свои мысли. Временами покусывая губы. Она нервничала. Я не понимала почему. Ведь с виду все было нормально и ничего не происходило, что могло так просто нарушить внутренний баланс. Подойдя к ней ближе мне пришлось напрячь слух до невозможного, чтобы услышать, как она постоянно повторяет, как заклинание свое имя и то где находится, и живет. Видимо она боялась сойти с ума или еще что-то. Я не понимала. Конечно ее образ жизни мог довести любого до безумия, но по крайней мере Энни не испытывала недостатка в еде и крове имея возможность ни в чем себе не отказывать. Но тут же в мою голову приходит мысль, что она потеряла брата. Как бы я поступила, если бы погибла Прим? Чтобы я чувствовала? Смогла бы я также жить и дальше, делая вид, что ничего не произошло? Или Энни действительно безразлично, то, что произошло с Катоном? Дистрикт 2 один из самых богатых. Дистрикт миротворцев. Детей, особенно мальчиков воспитывали, как будущих солдатов для Капитолия. Что касалось девочек, то их готовили к жизнь и замужеству за этими самыми миротворцами, либо выбирался кто-то в мужья из элиты Капитолия. Эти люди хорошо жили. Им даже не нужно было переезжать в Деревню Победителей, если трибут выигрывал Игры, а их трибуты становились победителями довольно часто. Они были жестоки по отношению к другим. Не жалея. Порой убивая их медленно, будто получая какое-то извращенное удовольствие. Детей воспитывали няни. В их семьях редко было больше одного ребенка. Если такое происходило, то их держали отдельно. Они во всем были ограничены. Говорили, что даже братья и сестры становились врагами, а если попадали на Игры не щадили друг друга. Не знаю, что происходило в семье Энни и Катона, но судя по всему они были не слишком близки. Хотя, чего я ожидала? Энни довелось мне увидеть лишь мельком на моих с Питом первых Играх. Она стояла рядом с братом и Миртой, которым была ментором-наставником. До вчерашнего дня нам не доводилось с нею разговаривать, в отличии от Катона, который пытался убить Пита на Роге Изобилия. И то из него просто разила злоба. Он понимал, что умирает. Цеппа хорошо его зацепил прежде чем погибнуть. Обед в общей столовой в промежутке между тренировками проходили в другой части центра. Здесь, как и везде были миротворцы. Они стояли по обе стороны от двери, смотря казалось бы в одну точку, но на самом деле они пристально следили за нами. Видимо думали, что мы вцепимся друг в друга раньше Игр. Но конфликт не назревал. Все разбились по своим группам и держались от остальных в стороне. Поднос Энни с грохотом опустился на стол рядом со мной. Она посмотрела на меня своими синими глазами с высока и села на стул рядом со мной. Следом за наш стол сели Финник, Мэгз, Вайрес и Бити, Джоанна, Пит. Со стороны могла показаться странная компания. Мы все не были ни друзьями, ни соратниками. Как только все уселись в стол за которым мы сидели, ударился другой. Брут поставил еще один, чтобы могли сесть и остальные: он сам, Кашмира, Блеск и даже парочка морфлингистов. Странный тандем. Все молча начали поглощать свою еду. Тишину царившую за нашими столами можно было резать ножом. - Как думаете, они отменят игры? - послышался голос Вайрес. - В честь чего? Для этого требуется весомая причина. - Энни помогла Мэгз нарезать овощи на тарелке, как можно мельче. Старушке было трудно держать нож с вилкой в дрожащих руках. Оторвавшись от своего занятия, она осмотрела всех. - И то, не уверена, что даже это сможет что-то изменить. Нам всем дали понять, хорошо даже понять, что Игры не отменят даже, если мы все раньше времени начнем выпускать друг другу кишки прямо за этим столом. - Как ни в чем не бывало, она ела свою еду, временами меняясь с Финником и кормя Мэгз. Я была поражена. Никогда бы не могла подумать, что они так привязаны к этой бедной и несчастной старушки. Ладно, она воспитала Одейра, но Энни, что ей до этой женщины? - Очень мило. - скривившись произнесла Кашмира. - Неженка. - прозвучал голос Джоанны Мейсон. - Как убивать, так твоя рука не дрогнет, а игра слов выводит тебя из равновесия. - Я точно также, как и вы не хочу участвовать в Играх. - Да, тебе ведь придется убить брата, либо он тебя. Ирония. - Не вижу в этом ничего смешного Мейсон. - огрызнулась Ритчсон. - Тогда я сама его убью. - Рискни. - отозвался Блеск. Меня забавляла их мелкая перепалка. Они не ругались, не злились, не пытались оскорбить друг друга. Удивительно, но они понимали, что говорят и кому. Я снова посмотрела на Энни и Финника. Они разговаривали жестами с Мегз. Не выдержав, я спросила: - Что это за язык? - Язык немых. - начал объяснять Одейр со своей дежурной улыбкой на губах. - Каждый жест может означать букву, слово или предложение. - Об этом написано очень много книг. - Книг? Мои руки давно не прикасались к книгам. Мне просто было некогда. После смерти отца, все заботы и тяжбы легли на мои плечи. Школу пришлось оставить и заниматься домашними проблемами. Все свободное время забирала охота и торговля. Мне нужно было прокормить мать и сестру. Денег постоянно не хватало. Не знаю вообще, как мы умудрялись выживать в те холодные и голодные дни. Пит. Я перевожу на него свой взгляд. Наши взгляды встречаются. Мы смотрим друг на друга и кажется, что все вокруг прекратило свое существование. Я очень часто вспоминаю тот дождливый день, когда Пит сжалился надо мной и отдал хлеб, хотя знал, что родители могут его наказать, если вдруг узнают, что он отдал его мне. Милый, добрый, такой солнечный Пит. Он единственный не заслуживал на то, чтобы снова оказаться на Арене. Ему нужно было жить. Свободно. Независимо. Не зная ни страданий, ни боли, ни кошмаров. Ночами я слышала, как он кричит во сне. Подойдя к его двери, я долго взвешивала все за и против не зная постучаться мне или уйти. Не отыскав ответа, я прислонившись о твердую поверхность двери опускалась на пол. И ждала. Ждала. Ждала. До тех пор, пока за окном не показывались первые лучи солнца. Я не могла сдвинуться с места, будто приклеившись. Я переживала. Очень. За него. За себя. Порой не показывая этого. Мне просто было не до того, чтобы сесть и разобраться в своих чувствах к нему и к Гейлу. Я понимала, что в какой-то степени морочу им обоим голову. Но не знала, какой выбор сделать, чтобы в будущем потом не сожалеть. А сожалеть придется в любом случае. Тут я снова посмотрела на Финника и Энни. Чем больше я пыталась что-о усмотреть и заметить между ними, тем больше я замечала, то, что слухи о которых говорил ранее Хеймитч видимо были далеко не простыми сплетнями или выдумками бурной фантазии жителей Капитолия. Между ними что-то было. Может простая дружба. Они были давно знакомы. Но почему-то я не могла допустить ни одной мысли о том, что между ними могли быть чувства иного характера. Они были из разных Дистриктов, хоть и из самых обеспеченных во всем Панеме Энни называли Афиной, а Финника — Посейдоном. Даже не смотря на то, что они оба были победителями и любимцами Капитолия, не давало им право даже посмотреть в сторону друг друга. Это было запрещено. Закон осуждал такие браки и не редко подобных отправляли в ссылку в самые дальние Дистрикты, оставаясь там жить до конца своих дней. Не имея никакого права, защиты или возможности жить нормальной жизнью. Эти люди становились изгоями. Чья-то рука легла мне на плече. Это был Пит. Сбросив его руку, я поднялась. Я вновь была зла. Он смотрел на меня с сожалением. - Нам нужно потренироваться вместе. - Я не хочу Пит. Мне удобней быть одной. А ты иди к Джоанне. Я смотрю вы прекрасно справляетесь вместе. Но запомни, я не хочу видеть ее в союзниках. - Почему? - искренне недоумевает он. - Мне она не нравится, Пит. Я ей не доверяю. - За то, доверяю ей я. - Просто потому что увидел ее голой? - вырвалось у меня. Поняв, что сказала, я обошла Пита. В столовой было пусто. Все трибуты ушли на тренировку, хотя распорядители приняли решение, что после обеда каждый может заниматься тем, чем ему предпочтительней, поэтому в это время в тренировочном центре обычно оставалась Энни, Финник, Джоанна и Бити, Чума. У меня складывалось впечатление, что эти четверо были в каком-то тайном сговоре. Возможно даже были союзниками. Они в любом случае должны были знать друг друга до Игр или встречаться где-то в Капитолии. Будучи победителями они должно быть крутились в одних кругах. - Ты, что ревнуешь? - прозвучало у меня за спиной голос Пита. Находясь в таком положении я все равно чувствовала его улыбку. Резко повернувшись, я стала наступать на него. Улыбка тут же пропала. Его глаза заметили, как злость исказила мое лицо. Схватив Пита за одежду, я буквально впечатала его в стену. - Я только одного понять не могу. То ты говоришь, что любишь меня, то не хочешь видеть и даже ненавидишь, затем снова ходишь следом, а в другую секунду избегаешь. - Что с тобой такое Китнисс? - Со мной ничего. Я просто хочу понять, стоит ли мне и дальше быть с тобой союзниками или нет. Потому что я уже начинаю сомневаться в том, помогать тебе выбраться с Игр живым или нет. После этого мы больше не разговаривали. Но очередной кошмар все перечеркнул. На этот раз мне снилась смерть Прим. Я пыталась ее спасти, но Катон безжалостно перерезал ей горло. А следом вместо Прим, появлялась Рута и Марвел. Я кричала, вопила до тех пор, пока запутавшись в собственном одеяле не упала с кровати на пол выйдя из тумана сна. Поднимал меня уже Пит. Он как обычно был ангелом хранителем моих снов и меня в целом. Я прижалась щекой к его груди, сжав в кулак его футболку. Его крепкие руки обнимали меня, прижимая к себе. В этих объятьях мне было спокойно, как дома. Казалось, будто все кошмары ушли, не было этих Игр, не было ничего вокруг. Только я и Пит. Я не была в него влюблена. Просто боялась потерять его навсегда. Боялась, что больше не смогу встретиться взглядом с его голубыми глазами. Не почувствовать той нежности, того тепла исходившего из него. Он стал для меня солнцем, прикоснуться к которому я так сильно желала, но могла сгореть. Что мной руководило в этот момент осталось для меня загадкой и последующие дни после этого. Но мои губы жаждали его губ и когда нашли свой источник, будто срослись в одно целое. Я целовала Пита. Отчаянно. Беспомощно. Жадно. Горячо. Вкладывая в этот поцелуй всю себя, все свои чувства. Я прощалась с ним. Возможно навсегда. И это была одна из наших последних ночей перед смертью. Правильней будет сказать, перед моей смертью. Это не Пит собирался умирать, это я собиралась попрощаться с жизнью. Мне было нужно освободиться. Почувствовать его всего и навсегда. Я буквально навалилась на него углубляя поцелуй и жадно шаря руками по его телу. Пит попытался меня остановить, но я была против. Я была уверена как никогда в том, что делала и в том, что должно было произойти между нами. В эту ночь я отдала ему свою невинность. И собиралась отдать свою жизнь. Мне было невероятно хорошо и комфортно лежать в его теплых объятьях. Мне так не хотелось отпускать Пита. Никогда. Поэтому остаток ночи, я не смогла сомкнуть глаз. Я увлеченно наблюдала за тем, как он дышит, как мирно вздымается и опускается его грудь при вдохе и выдохе. Я вспомнила Гейла. Внутри все заледенело. Как он? Что с ним? Прошли ли его раны? Помогло ли то, лечение которое оказала ему мама и Прим? Остались ли шрамы? Скорей всего остались. Перед моими глазами возникла картинка его избиения миротворцем. Спину украшали следы тяжелой плети рассекающую кожу из ран которой выступала кровь. Его стон от боли резал мои уши. И никто, никто не помог ему. Все просто стояли и смотрели, как он терпит, мучится, но за что? В чем он провинился? В том, что помог? Может это показывает нам, что люди не нуждаются ни в какой помощи и спасении? Что им так удобней быть в вечном рабстве и кому-то подчиняться?