***
То злосчастное зимнее утро застало Леонардо в пути. Он сидел за рулём своего видавшего виды мотоцикла с коляской и насвистывал весёлый мотивчик. Полы белого шёлкового шарфа, обмотанного вокруг его шеи, развевались на ветру, словно крылья. Ему нравилось путешествовать. Погода для середины января стояла подозрительно тёплая: вовсю светило солнце, и прохладный ветерок обдувал успевшего вспотеть путешественника. Подскочив на очередной, достаточно крупкой кочке, Леонардо обернулся назад и кинул взгляд на прицепленную к мотоциклу тележку, заполненную праздничным декором, семенами и скандинавскими амулетами ручной работы, чтобы удостовериться в сохранности груза. Справа от него, в люльке, свернувшись калачиком, сопели птички тупики, проспавшие почти весь путь с далёкого скандинавского полуострова. Самый крупный и упитанный из них, любимец Леонардо, тупик по кличке Пельмешек, заворочавшись, проснулся. Он высунулся из люльки и, подставив свой треугольный клюв ветру, с интересом принялся оглядывать открывшиеся перед ним просторы. Леонардо сдвинул на лоб очки-консервы. Он бережно провёл затянутой в перчатку без пальцев рукой по приборной панели своего трёхколёсного железного друга. Знакомая дорога вновь вела его в колхоз имени «Светлой памяти Светлого пути». По мере приближения к поселению становилось все жарче. Дорога под колёсами уже превратилась в месиво, и Леонардо пришлось замедлить ход, чтобы не увязнуть в грязи. «Не иначе, Николай снова перестарался, настраивая погодную станцию», — подумал он, оглядываясь по сторонам. Вокруг, так непривычно для этого времени года, колосились зеленые поля. Вдалеке, за полями, виднелись выстроившиеся полукругом покосившиеся домишки местных фермеров. По левую сторону дороги раскинулся непроходимый дремучий лес. Леонардо поёжился, представив, какие хищники могли его населять. Чуть в стороне над лесом возвышалась башня из стекла и бетона. На сей раз её украшало такое количество ярких разноцветных шариков и переливающихся гирлянд, что огромная неоновая вывеска «RedSpell» под самой крышей уже не так сильно бросалась в глаза. Леонардо осторожно втянул в себя воздух, и смешавшиеся в нём острые запахи сырой земли, пота и синтетического удобрения едва не заставили его вывернуть желудок наизнанку. Стараясь больше дышать ртом, Леонардо ехал мимо поля, где трудились фермеры. Пересилив себя, он нацепил на лицо приветливую улыбку и помахал им рукой: — Хай! Водэн го ди! Завидев непрошеного гостя, работники поднимались и разгибали затёкшие спины, но почему-то не спешили улыбаться в ответ. Сперва Леонардо совсем не смущали их перешёптывания, но вскоре фермеры начали сверлить его взглядами. Они тыкали в него пальцами, кивали, соглашаясь с чем-то, и хлопали друг друга по плечу. Леонардо сглотнул. По его виску скатилась холодная солёная капля. То, как смотрели на него все эти люди, откровенно его пугало. Внезапно ряды колхозников расступились, пропуская вперёд человека огромного роста. Кто-то протянул ему склянку с эликсиром везения, и тот осушил её одним глотком. Что-то подсказывало Леонардо, что здесь лучше не задерживаться… Он поддал газу, желая поскорее добраться до сельпо. Тем временем детина закатал рукава, размял руки и, поплевав на них, без труда поднял с земли громадный каменный арбуз. Прежде, чем Леонардо понял, что тот собирается делать, колхозник размахнулся, как заправский толкатель ядра, и прицельно метнул кавун в мотоцикл. Арбуз пролетел через поле по кривой, обогнул пару деревьев и угодил аккурат в переднее колесо железного коня. Леонардо зажмурился, намертво вцепившись в руль, и закричал. Задние колёса оторвались от земли, крепление тележки хрустнуло, и мотоцикл, перекувырнувшись через переднее колесо, с диким грохотом рухнул на избитую рытвинами дорогу. Из перевёрнутой люльки гурьбой выскакивали перепуганные тупики и, расправляя крылья, взмывали в воздух. И только Пельмешек семенил перепончатыми ножками по земле, не в силах взлететь. Леонардо лежал на боку, придавленный покорёженным мотоциклом. Кепка слетела с его головы, мотоциклетные очки разбились при падении, их стёкла чудом не попали Леонардо в глаза. Из-под заляпанной грязью рубашки, треснувшей на животе, проступал быстро багровевший синяк. Несколько пальцев на левой руке были неестественно вывернуты и уже успели припухнуть, из неглубокого пореза на щеке сочилась кровь. Леонардо наконец-то перестал вопить. Он широко распахнул глаза и увидел приближавшихся колхозников: похватав вилы и лопаты, те неслись к нему со всех ног. Остриё одной из лопат, со всей силой брошенной каким-то ловким фермером, воткнулось в землю в полуметре от места, где лежал Леонардо, обдав его столбом грязных брызг. Вторая пролетела в паре дюймов от его головы и отскочила, ударившись о металл корпуса. Леонардо не собирался ждать следующих. Стиснув зубы, он приподнял раму мотоцикла правой рукой, и ему удалось вытащить ноги из-под обломков. Пошатываясь, он поднялся. Мимо, жалобно вереща, пробежал Пельмешек, и Леонардо сгрёб птицу в охапку трясущимися руками. Вращаясь, как лопасть пропеллера, очередная лопата со свистом разрезала воздух, летя прицельно в грудь путешественника. Леонардо машинально выставил тупика перед собой, как щит, и лопата с хлюпаньем вошла в плоть Пельмешка, легко разрубив его пополам. Птичья кровь фонтаном брызнула Леонардо в лицо. На секунду он застыл посреди дороги, сжимая в каждой руке по половине Пельмешка. Душераздирающий вопль, полный боли и отчаяния, разнёсся над колхозом. Он выронил всё ещё тёплые и продолжавшие трепыхаться половинки тельца тупика и сорвался с места. Леонардо бежал. Бежал без оглядки. Животный всеобъемлющий страх гнал его в направлении единственного, как ему казалось, укрытия — леса. Фермеры стреляли ему вслед из рогаток, но Леонардо не чувствовал боли — смертельный ужас оказался сильнее. Он вцепился в его горло мёртвой хваткой, сдавив так, что Леонардо едва мог дышать. Наконец, он вбежал в чащу, и крики тут же приглушились: часть преследователей побоялась соваться в лес, кишевший волками-людоедами, но самые смелые колхозники продолжали погоню. В лесу стояла угнетающая тишина — не было слышно ни пения птиц, ни стрёкота насекомых. Размашистые ветви дубов нависали над головой беглеца, зловеще протягивая к нему свои скрюченные ветки-руки и загораживая солнце. Вдруг из глубины леса донеслось свирепое рычание. У Леонардо затряслись поджилки. Его сердце забилось так, словно вот-вот было готово выпрыгнуть из груди. Отступать. Было. Некуда. За спиной все ещё раздавались свист и улюлюканье колхозников. Острые ветки хлестали Леонардо по лицу, колючие кустарники в кровь царапали руки, а камни и коряги, как назло, вырастали прямо у него под ногами, делая всё, чтобы он упал и больше уже никогда не поднялся. Леонардо почти ничего не видел из-за пелены слёз, но останавливаться было нельзя. Спустя некоторое время впереди замаячил просвет. В надежде наконец-то выбраться из жуткого леса, Леонардо на всех парах рванул туда и едва успел притормозить, оказавшись на самом краю крутого обрыва. Он застыл на носочках, размахивая руками в тщетных попытках удержать равновесие, но его объёмный живот всё же перевесил, и в следующее же мгновение Леонардо кубарем полетел вниз. Зажмурив глаза и крича больше от неожиданности, чем от боли, он катился по склону, пересчитывая рёбрами бесчисленные камни и корни деревьев, попадавшиеся на пути. Леонардо почувствовал металлический привкус крови во рту: кажется, он сломал один или два зуба, в очередной раз больно ударившись обо что-то нижней челюстью, и раскроил губу. Последние несколько метров своего полета он пробороздил животом по жухлой траве и, наконец, выкатился на грибную полянку. Не до конца понимая, жив он или мёртв, Леонардо с опаской приоткрыл один, а затем и второй глаз, молясь, чтобы на этом все его беды закончились. Первым, что предстало перед взором беглеца, были изящные женские ножки, обутые в тяжёлые армейские ботинки. Откуда-то сбоку раздался хрипловатый мужской голос: — И кто это у нас тут, сестрёнка? К обладательнице стройных ножек, широко шагая, приблизился некто в берцах, заляпанных чем-то, что Леонардо поначалу принял за клубничное мороженое с вафельной крошкой. В траву рядом с лицом Леонардо упал выкуренный до фильтра окурок. Беглец медленно поднял голову вверх, и в нос ему тут же упёрлось дуло дробовика, приплюснув его и сделав похожим на свиной пятачок. Перед ним стояла весьма примечательная парочка: парень и девушка. Нижняя половина лица девушки была скрыта чёрным платком с принтом скалящегося черепа. Из-под её низко надвинутого капюшона с острыми ушками выбивались ярко-синие локоны и, струясь, падали на широкий кожаный ремень, переброшенный через плечо, на котором лежал черенок штыковой лопаты, вроде тех, что совсем недавно швыряли в Леонардо разгневанные фермеры. Короткие джинсовые шортики соблазнительно обтягивали бёдра девушки. Тёмные косые полосы на рукавах толстовки и густо подведённые глаза довершали её сходство с милым пушистым енотиком. Парень, державший Леонардо на мушке, смотрел на него из-за стёкол тёмных очков холодным и немигающим взглядом. Под распахнутой кожаной курткой виднелась футболка с изображённым на ней Кракеном, морским чудовищем, утаскивающим галеон в пучину. Незнакомец вставил в зубы новую сигарету, похлопал себя по карманам и, не найдя зажигалки, спросил: — Огоньку не найдётся? Леонардо попытался сказать, что не курит, но грязь и пучки травы, набившиеся ему в рот при падении, сводили все его ответы к бессвязному мычанию и мотанию головой. Выплюнуть землю он побоялся, не зная, как отреагируют на это его новые знакомые, да и проглотить противный ком тоже не получалось. — Ну и какой тогда от тебя прок? — с издёвкой произнёс парень-с-дробовиком, собираясь вдавить спусковой крючок, но тут девушка-енот дёрнула его за рукав, не дав совершить выстрел. Она отвела парня-с-дробовиком в сторону и, поднявшись на цыпочки, что-то зашептала ему на ухо, косясь на до смерти перепуганного толстяка. Девушка-енот стояла к Леонардо боком, опираясь на черенок воткнутой в землю лопаты, и его взгляд невольно наткнулся на бензопилу, болтавшуюся на ремне у неё за спиной. Цепь бензопилы была перепачкана чем-то липким и бурым… В паре метров от места, где перешёптывалась странная парочка, зияли края большой ямы. Рядом, раскинувшись в совершенно нелепых позах, горкой лежали пять тел в майках с логотипом заштопанной посередине красной звезды. Их головы были разворочены выстрелами. Части головоломки встали на свои места: «клубничное мороженое» оказалось мозгами, вытекшими на траву склизкими ошмётками, а «вафельная крошка» — кусочками черепов! Неподалёку от груды тел сиротливо валялся кроссовок с торчавшей из него окровавленной лодыжкой, а чуть дальше — ещё один. С детства знакомая Леонардо фраза «одна нога здесь, другая там» вдруг резко приобрела новый смысл… Вчерашний ужин подкатил к его горлу. Леонардо зажмурился, мечтая провалиться под землю. С пригорка, откуда свалился Леонардо, послышались голоса: спешившие завершить начатое линчеватели в скором времени должны были выбраться из леса, и это не укрылось внимания новых знакомых. Они подошли к сжавшемуся в комок беглецу, и девушка-енот, опустившись на корточки, ткнула ему в лицо какую-то бумажку. Ей даже пришлось несколько раз щёлкнуть пальцами перед его носом, чтобы тот открыл глаза и обратил на неё внимание. Бумажка оказалась визиткой, и Леонардо, приглядевшись, сумел разобрать на ней надпись: «J`n`S Corps: we solve nano-problems». — Проблемы, пузатик? — спросила девушка-енот. Леонардо не поверил собственным ушам, он ожидал чего угодно, но не этого. — Руки, знаешь ли, так и чешутся, кого-нибудь спасти… — добавила она, как-то странно промурлыкав последнее слово. Леонардо не придал этому значения, он лишь лихорадочно затряс головой, искренне желая быть спасённым. Парень-с-дробовиком протянул ему руку. — Пошли с нами, если хочешь жить. Леонардо неуверенно схватился за его руку, и незнакомец с силой дернул его вверх, ставя на ноги. Беглец зашатался, но устоял на ногах. Внимание парня-с-дробовиком привлекла поясная сумка Леонардо и он, бесцеремонно расстегнув молнию, выудил из неё увесистый кошель, набитый голдами. Он взвесил кошель в руке, открыл его, и тут же ссыпал большую часть блестящих монет с красными яблочками себе в карман. — Это за спасение твоей задницы, — с серьёзным выражением лица произнёс парень-с-дробовиком. Кивнув на пригорок, он хищно ухмыльнулся и добавил: — От них. Подбросив пару раз изрядно исхудавший кошель, он зашвырнул его подальше в кусты, а затем спасители подхватили Леонардо под обе руки и поволокли от склона вглубь полянки. Леонардо не сразу сообразил, куда его тащат, но, опомнившись, стал упираться и пятиться назад, протестующе мыча. — Вот же баран безмозглый! — выругалась девушка-енот, изо всех сил стараясь подтащить Леонардо ближе к яме. — Бро-о-о, — протянула она. — Ау, — отозвался парень-с-дробовиком, наступая на перевёрнутый кузовок с энергетическими грибами, попавшийся на пути. — Можно я его лопатой пиздану, а? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Валяй, детка. Для тебя — всё, что угодно… — Уиииииииии! — радостно запрыгала девушка-енот. — Только не угробь его раньше времени… иначе будет не так весело. Девушка-енот выдернула из земли лопату и, ухватив её покрепче, с размаху заехала упрямцу черенком в живот. От удара у Леонардо перехватило дыхание. Жалобно заскулив, он согнулся пополам и упал на колени. Парень-с-дробовиком пинком отправил его на дно могильной ямы, где уже лежало истерзанное тело в майке со звездой. Склизкие змеи кишок расползались из его распоротого живота в разные стороны. Сверху на Леонардо упало что-то тяжёлое, а потом ещё и ещё. Он и сам не заметил, как очень быстро оказался припечатанным к земле начавшими коченеть телами. А уже через минуту Леонардо услышал приглушённые голоса: — …мало нам было хера усатого с его погодной станцией! Чуть озимые нам не сгубил, скотина. Из-за его манипуляций купеческая пшеница раньше положенного срока заколосилась. Всю голду на синтетику и пестициды спустить пришлось, чтобы токсин кровный не пропал! А ему-то что? Сидит в своей лабе и не высовывается. Запустит потом снег «во имя науки», а о нас даже и не подумает! — сокрушался один из запыхавшихся преследователей. — А теперь ещё и этот вымогатель явился! — Во-во, точно! Живёшь себе спокойно, никого не трогаешь, наслаждаешься мирным течением зимы, и тут, как снег на голову, этот Леонардо! — Вздёрнуть гадов! Вон и берёз подходящих, как грязи! — что есть мочи заорал другой фермер. — Долой кровопивцев! — подхватил целый шквал голосов. Голоса линчевателей стали ещё громче, и Леонардо понял, что они уже выбежали на полянку. На секунду они затихли, заметив странную парочку, а затем самый смелый из преследователей спросил: — Толстяка не видели? — Видели-видели, — Леонардо узнал звонкий голосок девушки-енота, потихонечку продолжавшей забрасывать его землёй. — Бро в него пальнуть хотел, да тот больно резвым оказался. Во-о-он в те кусты побежал. — А чойта вы тут делаете? — ехидно задребезжала какая-то старуха. Послышался звук передёргиваемого затвора и бесстрастный ответ парня-с-дробовиком: — Гейм-дизайнеров, бабуля, отстреливаем. Они сюда частенько по грибы ходят… — Храни тебя господь, милок! — запричитала старуха. — А то ишь, натрескаются своих грибов, сволочи, и давай… — Председатель-то за каждого отстреленного гейм-дизайнера голдой платить обещал, — продолжил парень-с-дробовиком. — Убийства — наш бизнес. И дело процветает! — добавила девушка-енот. — На башню, считай, за год настреляли. Вдруг издалека раздался крик: — Нашёл! Нашо-о-ол! Душа Леонардо ушла в пятки. Сердце сжалось в комок. — Все сюда! — Его это, его кошель! Я ещё в прошлый его приезд запомнил. — Теперь точно от нас не уйдёт, гад! Топот и возгласы толпы постепенно стихали, пока все преследователи не покинули грибную полянку. — Это вам за шахты, ироды проклятые! — плюнул в братскую могилу последний колхозник и поспешил за остальными. Несколько минут спустя, когда голоса фермеров стихли вдали, Леонардо наконец-то отважился пошевелиться — конечности успели основательно затечь. Откинув тела гейм-дизайнеров, он решился выплюнуть набившуюся в рот землю и прокашляться, стараясь избавиться от её мерзкого привкуса. — И долго ты там валяться собираешься? — крикнула в яму девушка-енот. — Твои преследователи давно убежали. Леонардо поднялся. Сначала на колени, а потом, опираясь руками о стены ямы, уже и на ноги. Пошатываясь и стараясь не смотреть на покойников, Леонардо облизнул пересохшие губы, задрал голову вверх и едва слышно выдохнул: — По-пом-могите. — Во-о-от. А ты боялась, что он себе язык откусит, — хохотнул парень-с-дробовиком. Они с сестрой стояли на краю ямы и смотрели на беглеца сверху вниз, не предпринимая попыток помочь ему. — Помогите! — проговорил Леонардо на сей раз уже громче, — Вы-вытащите м-меня! — Конечно, вытащим. Как только узнаем, что нам за это будет. — Но… ведь… вы уже и так у меня всё забрали… — растерялся беглец. Леонардо не знал, издевается ли парень-с-дробовиком или говорит на полном серьезе: лицо его было непоколебимо, и лишь в уголке губ плясала ухмылка. — Как человек с двумя почками может говорить, что у него нет голдов на… — картинно закатила глаза девушка-енот, скрестив руки на груди. Леонардо всегда отличался излишней щепетильностью. «Деньги любят счёт», — частенько приговаривал он, аккуратно складывая блестящие монетки в кошель. Однако сейчас эта привычка сыграла с ним злую шутку: он спешно обшаривал карманы, рассчитывая, что в них завалялись хоть пара голдов, но они были пусты. — Всё! — взмолился Леонардо, готовый заплакать от обиды. — Всё отдам! Только вытащите! — Хе-хе. Ну, так уж и быть. Лови-ка! — и парень-с-дробовиком бросил в яму что-то небольшое и продолговатое. Предмет глухо ударился о стенки ямы, шурша прокатился по дну и остановился прямо у ног Леонардо. Его брови ошарашено поползли вверх — перед ним лежала граната! Ручная оборонительная граната Ф1, в простонародье называемая «лимонкой». — Пять… — произнёс парень-с-дробовиком. —Четыре… — подхватила девушка-енот. На счёт «три» Леонардо пробкой вылетел из ямы, сам до конца не понимая, как это у него получилось. Он спешно отполз подальше от края ямы и, упав на землю, закрыл голову руками. Прошла секунда, а потом ещё одна, но взрыва почему-то не последовало. Леонардо обернулся. Парень-с-дробовиком вытащил из кармана куртки ещё одну «лимонку», вытер её о полу своей куртки и протянул сестре. Та резво вонзила в неё свои зубки, рубиново-красный сок брызнул в разные стороны. Быстро расправившись с фруктом, она кинула огрызок в яму, отряхнула руки и сказала: — На вкус, как курица. Не все гибриды одинаково полезны, да, пузатик? Ха, бро, да он поверил! Так жестоко Леонардо ещё никогда не разыгрывали. Он сидел на траве, не зная, чего ему хотелось больше: немедленно броситься на шею спасителей и расцеловать или передушить их собственными руками. Отвернувшись, чтобы никто не видел его слез, Леонардо посмотрел на лес, кусочек неба и солнце, пробивающееся из-за облаков. Понемногу он начал успокаиваться, уверяя себя, что всё уже позади. В конце концов, он был жив. Избит, унижен и нагло обворован, но жив! Слезы, теперь уже радости, потекли из его глаз. Леонардо вдохнул полной грудью и рассмеялся. И в этот самый момент истинного счастья что-то больно ударило его сзади по затылку. Перед глазами замельтешили разноцветные круги, и он упал на траву. — Мо-ло-дец, — парень-с-дробовиком опустился на одно колено рядом с телом и прощупал пульс на шее Леонардо. — Жить будет… Ну и чо мы его теперь, волоком потащим? — Ой, да ладно тебе, — отмахнулась девушка-енот, протирая носовым платочком окровавленное полотно лопаты, — будто ты сам не хотел ему прикладом вмазать… — А вообще, отменный удар, сестрёнка. Моя школа. Горжусь тобой! После этого сознание Леонардо окончательно погрузилось во тьму…***
…Леонардо стоял на уступе большой горы и смотрел вдаль, приложив руку ко лбу козырьком. Куда ни глянь — повсюду были голды. Раскинувшись безбрежным океаном, они лежали перед Леонардо ровной гладью, так и маня его к себе. Он улыбнулся. И голды, радостно переливаясь на свету, улыбнулись ему в ответ. «Наверное, я в раю», — подумал Леонардо, жмурясь от удовольствия. Ему до безумия захотелось растянуться на их поверхности и выписать из голдов ангела, как он любил делать в детстве, лежа на снегу. Повинуясь мимолетному порыву, Леонардо сложил руки рыбкой и бесстрашно нырнул вниз. Мягко войдя в океан золотых монет, он вынырнул на поверхность и, всё ещё не веря своим глазам, начал загребать голды руками, желая убедиться, что они настоящие. Монетки ласкали слух Леонардо своим нежным звоном, перекатываясь у него на ладонях. Такие чистые и… доступные. Казалось, они сами набивались в его карманы, страстно желая принадлежать лишь ему одному. Леонардо плавал в океане блестящих монет, нарезая круги баттерфляем, то зарываясь в них с головой, то вновь выныривая на поверхность. Внезапно небеса над ним почернели и разверзлись со страшным грохотом. Леонардо испуганно задрал голову и увидел, что на него летят градины золотых с яблочками монет. Голды падали с неба, громко ударяясь друг о друга. Пожалуй, даже слишком громко, и вскоре их оглушительный набат стал просто невыносим. Он расходился внутри головы Леонардо гулким эхом, словно сама она превратилась в гигантский резонирующий колокол. Перед глазами всё поплыло. Жестоко вырванный из сладких объятий Морфея, Леонардо застонал*. Голова буквально раскалывалась на куски, и прочая боль, растекавшаяся по его измождённому телу, казалось, отошла на второй план. Он осторожно открыл глаза. Вокруг стояла темнота. Она обволакивала его с ног до головы, не давая разглядеть ни единого смутного очертания. Леонардо не знал наверняка, где он, но задницей чувствовал, что длительное пребывание в этом месте сулит ему одними неприятностями. Превозмогая боль, он попробовал сесть, но не смог: его руки и ноги были надёжно спутаны верёвками. Ко всему прочему разбудившее его дребезжание, никуда не исчезло. Оно приближалось, разрывая голову на тысячу кусочков и отдаваясь в каждой клеточке мозга. Сквозь этот убийственный звук послышались едва различимые голоса, постепенно нарастающие и приближающиеся: — И зачем нам эти цепи? — тяжело дыша, спросил приятный женский голос. — Скоро узнаешь, — заговорщически ответил низкий мужской. — Ох уж эта твоя вечная загадочность… Леонардо оторопел, вмиг вспомнив и недавнюю погоню, и внезапное «спасение», и новых знакомых, переговаривавшихся сейчас недалеко от него. Судя по звукам, они скинули с плеч свою ношу, и звенья цепей с диким лязганьем ударились оземь. Дверь со скрипом отворилась, впуская внутрь ослепительный дневной свет, настолько яркий, что пленнику на миг показалось, что кто-то полоснул его по глазам острой бритвой. В проёме замаячили размытые силуэты. Зажмурившись, Леонардо поспешил прикинуться спящим. Щёлкнул выключатель, и под потолком загорелась тусклая лампочка. Заскрипели половицы — в помещение закатили что-то тяжёлое, а затем дверь, наконец-то, захлопнулась. — Ну что, чья очередь? — Чур, моя! Моя-моя-моя! — Точно? — Бро, ты на прошлой неделе дядю Джо карал… — Ах ты ж… и то верно… — …а это за два раза считается. — Протестую! Он так-то в мой Центр Исследований влез… — Протест отклонён! Ты оставил его во дворе клуба… — …хотя никто его об этом не просил. — …связанным… — У меня даже табличка на дверях висела. — …и со здоровущим латентным огурцом в жопе! — Не, ну а чо, я ж предупреждал всё-таки… «Всех помощников анально покарают жестокие боги Хеви-метала!» — А помнишь, потом, когда его соседи нашли, он всех уверял… — …что просто лечился по методу доктора Попова**! Да-да-да. Веселуха была ещё та… На короткое время воцарилась пауза, не предвещавшая ничего хорошего. Девушка-енот наклонилась к уху Леонардо и прошептала: — Просыпа-а-айся, пузатик, — она легонько, почти нежно потрепала его по щеке, но тот притворился крепко спящим и даже всхрапнул разок для верности. Недолго думая, девушка-енот с размаху влепила Леонардо смачную пощёчину. — А ну-ка хватит притворяться! — Не откроешь глаза — я прикреплю твои веки ко лбу степлером. — Н-не надо! — взвизгнул Леонардо, изо всех сил пытаясь втянуть голову в плечи. Он распахнул глаза и с опаской уставился на нависших над ним «спасителей». — Р-развяж-жите м-меня… — всхлипнул Леонардо и протянул связанные руки вверх, искренне надеясь, что его немедленно освободят, — П-пожалуйста, — добавил он, выкатив глаза, старательно подражая нано-котику. Парень-с-дробовиком хмыкнул. Он выудил из кармана пачку сигарет и внезапно нашедшуюся зажигалку и, закурив, выпустил Леонардо в лицо облако едкого дыма. Не обращая внимания на мольбы Леонардо, девушка-енот неспешно подошла к двери. Она сняла с вбитого в неё гвоздика синенький клеёнчатый фартучек, надела его, завязав за спиной пояс на бантик, и направилась к стене, завешенной грязно-бурой простынёй. Она резко отдёрнула простыню в сторону, и Леонардо содрогнулся, узрев множество бензопил всех сортов и расцветок. С минуту девушка-енот постояла у стены, раздумывая. Рука её тянулась то к одному, то к другому инструменту, пока она, наконец, не выбрала. Чтобы достать новенькую ярко-красную бензопилу с самого верха, девушке-еноту даже пришлось подняться на цыпочки. Держа массивный инструмент в руках, она вернулась к пленнику. — Все люди делятся на две части, — сказала она и потянула за пусковой тросик, заводя двигатель бензопилы. Леонардо замотал головой, стараясь сбросить с себя наваждение и немедленно проснуться в мягкой тёплой постели, однако происходившее отнюдь не было сном. Девушка-енот подступала всё ближе… — Я… я буду кричать! — Только сделай одолжение: кричи погромче. — ПО-МО-ГИ-ТЕ!!! — Мы на самой безвкусно обставленной ферме в округе, — зевнул парень-с-дробовиком, — К ней на пушечный выстрел никто не подойдёт ни за какие голды. Хозяин вечно в разъездах… а даже когда он дома, в сарай не заглядывает, только знай себе у соседей урожай клянчит… Но ты продолжай, это забавляет. — А я говорила, что будет весело! — Подождите! Мы… мы же можем договориться! — Погодь, сестрёнка, — заинтересовавшись, парень-с-дробовиком положил руку на её плечо. — Может, чего интересного напоследок скажет. — Сомневаюсь… — неохотно буркнула она, глуша пилу. — У меня… — заговорчески начал Леонардо, — у меня есть голды. «Спасители» посмотрели на него, как обычно смотрят на попавшую в поле зрения букашку, бегущую по своим делам, такую маленькую и ничтожную, решая раздавить ли её или позволить бежать дальше. — М-много. Много голдов! — Леонардо хотел добавить что-то ещё, но почему-то густо покраснел. На сей раз брат с сестрой не выдержали и зашлись в приступе гомерического хохота. Они смеялись долго, до слёз, как дети. Леонардо опешил, ожидая совсем иной реакции. Он искренне не понимал, чем мог настолько прогневать судьбу, ведь сам он никогда не считал себя плохим человеком. Ещё в Академии Нано-фермеров, где он проучился без малого восемь лет, Леонардо успел зарекомендовать себя чутким отзывчивым собеседником и верным товарищем, всегда готовым прийти на помощь. Он легко сходился с людьми и охотно заводил новые знакомства. Не добившись особых успехов на поприще селекции и генетики после окончания учёбы, он не унывал и упорно пробовал себя в других отраслях народного хозяйства, пока в один прекрасный день судьба не привела его на Багамы. Именно там, на крохотном островке, омываемом волнами Атлантического океана, Леонардо наконец-то понял, чем хочет заниматься всю оставшуюся жизнь… Чего и говорить, Леонардо приворовывал. А кто бы не стал? Всякий раз, забирая у наивных фермеров непосильно нажитые урожай и ресурсы, большую часть он отправлял совсем не на благотворительность, а в свой карман. — Бля, я не могу, у меня ща швы разойдутся, — схватился за живот парень-с-дробовиком. — А знаешь что, пузатик? — отдышавшись от смеха, девушка-енот аккуратно поставила бензопилу на пол. — Ты мне нравишься. Ты забавный… Леонардо изумлённо захлопал ресницами. Неужели, он спасён? — …поэтому мы предоставим тебе выбор! — Ага. «Предложение, от которого невозможно отказаться», — парень-с-дробовиком ногой подкатил к Леонардо каменного идола. — Гляди-ка, что мы нашли по дороге. Не твоё? Прототип скандинавского маяка, поди? Леонардо сглотнул. Он вёз в своей тележке несколько таких весьма увесистых статуэток, намереваясь продать местным собирателем редкостей за баснословную сумму. — Тяжёлый, зараза, — девушка-енот не без труда подняла идола и принялась вертеть в руках, разглядывая. Статуэтка не превышала метра в высоту и имела весьма широкое основание, а диаметр головы идола, увенчанной рогатым шлемом, был сопоставим с диаметром баклажана Допплера, недавно выросшего на участке профессора Смита и, если верить «Квантовому фермеру», занявшего почётное второе место на всеколхозном конкурсе гибридов. — Так вот, пузатик, или я буду медленно отрезать от тебя кусочек за кусочком, — девушка-енот перевела взгляд на красненькую блестящую бензопилу, — или… — Всё, что угодно, только не убивайте! Брат с сестрой как-то странно переглянулась и, кажется, поняли друг друга без слов. Что бы эти двое не задумали, сейчас Леонардо уже вряд ли бы это удивило. Стараниями парочки он был перевёрнут задницей кверху и избавлен от остатков одежды. Под его живот подложили мешок с фосфором, найденный в углу. Развязывать его никто не собирался. Леонардо даже не пытался кричать, а только тихонько поскуливал, смирившись с судьбой. — Помочь? — кивнул на пленника парень-с-дробовиком. — Э-нет, фигушки, — недоверчиво прищурилась девушка-енот, затыкая рот Леонардо полусгнившей электросвёклой. Она подошла к пыльной полке и взяла колбу, заполненную фиолетовой святящейся жидкостью. — Моя очередь. Сама справлюсь. — А я чо, я ж ничо… твоя так твоя. — Знаю я тебя, — пригрозила она брату пальцем, со знанием дела поливая каменного идола люминофором. — Ты давай-ка дуй за голдой к председателю. А то третий день уже собираешься. — Понял. Не дурак, — улыбнулся парень-с-дробовиком и, чмокнув сестру в щёку, направился к выходу — Расслабься и получай удовольствие, — хохотнул он, проходя мимо Леонардо. Лязгнула задвижка, и по полу потянуло морозным воздухом. Похоже, Смит настроил-таки погодную станцию на режим зимы. Парень-с-дробовиком вышел, плотно закрыв за собой дверь. Со шлепком натянув резиновые перчатки, девушка-енот приблизилась к Леонардо, и он почувствовал, как его ягодиц коснулась её рука. — А знаешь, пузатик, мне ведь так хотелось фламинго… Девушка-енот бесцеремонно развела дряблые половинки в стороны и прищурила левый глаз, прицеливаясь. Приставив голову идола, хорошенько смазанную люминофором, к сжатому колечку мышц, она с силой надавила ладонью на основание статуэтки. Леонардо прошибла волна агонизирующей боли, он едва не подавился электросвёклой. Захлёбываясь слезами, он выл от ужаса и безысходности, пока каменный идол мучительно медленно проникал в его тело. Вся боль, что он испытывал ранее, показалась ему комариным укусом. — Это тебе за фламинго, это тебе за маяк, — приговаривала девушка-енот, вгоняя идола всё глубже, сантиметр за сантиметром. — Это тебе помощь тибетским фермерам, это — привет из солнечных краёв! А это, — девушка напряглась и сильным толчком пропихнула статуэтку едва ли не до самого основания, — Вести из северных краёв! «Нужно было выбирать пилу», — последнее, что промелькнуло в сознании Леонардо, прежде чем он отключился.***
— Что ж, пациент скорее жив, чем мёртв… Профессор Смит снял окровавленные перчатки и, бросив их в урну, наконец, позволил себе упасть на стул. Пот лил с него градом. Многочасовая операция была завершена, странное каменное изваяние, по кусочкам извлечённое из заднего прохода пациента, лежало в большом алюминиевом тазике на полу. — Так где, говорите, коллега, вы его нашли? — Смит принял из рук ассистировавшего ему Джо до краёв наполненную спиртом пробирку и тут же опрокинул её в рот. — Племяш мой, профессор, с супругой на доисторический остров отчалить изволили. А мне, значиться, Бобика выгуливать доверили… — соврал искатель приключений. Быстро смекнув, что наличие блохастого охранника может резко снизить шансы огрести, клянча у соседей продукты, он ещё неделю назад тайно увёл его с участка племянника. Денис и Маша не находили себе места после пропажи пса, но Джо, похоже, не очень-то это волновало. Он опасался лишь повторения вопиющего зверства с латентными огурцами возле сельского клуба и старался ни на шаг не отпускать от себя Бобика. — …И вот, иду я… из гостей, к дому уже, можно сказать, подхожу, а он, — Джо вытаращился на лежавшего на столе Леонардо, расплывшегося в идиотской улыбке. — Не беспокойтесь, коллега, с ним всё в порядке, — махнул рукой Смит. — Я вколол ему двадцать кубиков гипноса внутривенно. Джо многозначительно повёл головой и продолжил: — …голый стоит. За руки-ноги к дубу цепями примотанный, и… торчит из него… ну… это… Ну я, это самое, цепи-то с него снял, хоть и пришлось повозиться, и к вам, профессор, к вам. Хорошо, что тележка у меня была! — Повезло, коллега, что я дома оказался. А теперь, пойдёмте-ка, воздухом подышим. — Смит взял Джо под локоть, и они, пошатываясь и распространяя запах перегара, направились во двор. — Бобик! Фу! Фу, кому сказал! Где ты только эту пакость откопал! — донёсся с улицы вопль Джо, едва за ними закрылась дверь. Ну а пока Джо и профессор приходили в себя после операции, Леонардо пребывал в счастливом беспамятстве. Его веки изредка подёргивались, губы шевелились сами собой, словно он с кем-то разговаривал. Леонардо постепенно растворялся в ярком ослепительном свете, пока не стал совершенно бесплотным. Он одновременно ощущал себя и необъятной Вселенной, и крохотной песчинкой на жерновах времени. Всё, что уже произошло, и чему только предстояло произойти, закрутилось в его сознании радужным вихрем. Леонардо с восторгом проносился над бескрайними просторами Наноландии вместе с попутным скандинавским ветром и бороздил океан Вечной молодости верхом на розовых дельфинах. Куда бы он ни отправился, везде ему были рады и встречали, как дорогого гостя. Леонардо спал глубоко и спокойно, но ровно через двадцать минут он проснётся. И это будет уже совсем другая история…***
Лаборатория профессора Смита. Полгода спустя. Леонардо лежал на животе, сталь операционного стола приятно холодила кожу. Он то и дело постанывал от удовольствия: каменный идол упирался в стенки прямой кишки, даря незабываемые ощущения. Леонардо переполнял благоговейный трепет, а удовольствие, нараставшее с каждой минутой, буквально разрывало его изнутри. — Так как, говорите, друг мой, с вами это приключилось?.. Снова… — изумился Смит, спешно натягивая резиновые перчатки и оглядывая пациента. Николай не поверил собственным ушам, когда полчаса назад в его лабораторию с возгласом «Там это… опять!» ворвался Джо. Щёки Леонардо залились пунцом смущения. Да, месяцы тренировки на древовидных помидорах не прошли для него даром… — Понимаете, профессор. Я… гулял. Эм… во сне. Голым. А потом я случайно поскользнулся и... упал. Сильно упал и… глубоко, — Леонардо лучился восторгом. — И именно так этот п-предмет оказался в моей заднице… Вы… не могли бы помочь мне его оттуда вытащить, профессор? Смит задумчиво почесал затылок. Работы предстояло много: это каменное изваяние было не только значительно крупнее и толще предыдущего, но и сплошь усеяно острыми шипами. Из прилегавшей к операционной комнаты раздалось радостное щебетание. Узнав старого друга, по полу вразвалочку просеменил Пельмешек-зомби. Его тельце было покрыто аккуратными белыми стежками. Тупик прихрамывал на одну лапку — Смиту еле удалось вырвать половину птицы из пасти прожорливого пса. Николаю давно не терпелось узнать, как поведут себя клетки мёртвого организма, подвергшись влиянию эликсира вечной молодости, и он забрал останки домой, где сшил их, как лоскутное одеяло, чередуя с кусками плоти леопардовых кур и панцирных индеек. Клюв тупика пришлось заменить титановым протезом, а правый глаз — мощнейшим военным лазером. Эксперимент увенчался успехом. — А ну кыш! Не мешай, — шикнул на Пельмешка профессор, приступая к очередной длительной операции.