А давайте заключим сделку!

      — Гарри Поттер! — кричала Джинни Уизли.        — Гарри Поттер! — орали в коридорах гриффиндоцы.        "Когда ж вы заткнётесь?" — думал я, пытаясь заснуть.        Испытание сильно вымотало меня, даже если не брать в расчёт, что в этот раз я большую часть времени провёл в пузыре с воздухом. Вернувшись в школу, я отогрелся в ванной, поел на кухне и попытался уснуть, когда эти... гриффиндорцы всем скопом принялись меня искать. От них даже Заглушающие чары не спасали. Нет, они работали, но к утру почти выдохлись. И именно тогда моим однокурсничкам приспичило меня искать. Поражает то, что заглянуть в кровать они даже не подумали.        В итоге, с утра настроение было паршивым, хотелось поубивать всех к чертям. Не добавило радости и письмо от Сириуса, который просил о встрече. Зато первым уроком было Зельеварение, и у меня были все шансы хотя бы на час избежать общения.        Почему-то именно в этот момент все в классе обсуждали статью Скитер. Что-то про Гермиону, которая якобы мечется от меня к Краму. И в тот момент, когда я решил взглянуть на номер "Ежедневного пророка", в класс зашёл Снейп. Он угрожающе улыбнулся и стал читать заметку вслух.        — «Разбитое сердце Гарри Поттера»... что же, Поттер, с вашим сердцем на этот раз? «Гарри Поттер — мальчик необыкновенный...»        Снейп зачитал всю статью, останавливаясь на каждом предложении, давая слизеринцам возможность посмеяться.        — Пожалуй, лучше будет вас троих рассадить, — Снейп указал пальцем на меня, Рона и Гермиону. — а то вы больше заняты своими любовными похождениями, а не зельями. Вы, Уизли, останетесь здесь. Мисс Грейнджер сядет вон там, с мисс Паркинсон. А Поттер — передо мной, за первой партой. Ну, живее!        Я спокойно перенёс свои вещи к незанятой парте перед самым столом зельевара. Он сам не понимал, какое одолжение сделал своим поступком. Снейп уселся за свой стол и стал смотреть, как я раскладываю свои вещи.        — О вас, Поттер, слишком много пишут. Слава, похоже, совсем вскружила вам голову, — негромко сказал Снейп, когда класс успокоился. Я промолчал. Если дать ему повод, он ещё до конца урока отнимет у Гриффиндора очков пятьдесят. Не скажу, что это сильно меня волнует, просто имидж обязывает. — Вы, может быть, полагаете, будто весь волшебный мир от вас без ума? — продолжил Снейп тихо, так что никто, кроме меня, его не услышал. — Лично мне нет никакого дела, сколько раз вашу фотографию печатали в газетах. Для меня вы, Поттер, всего лишь мальчишка, который считает, будто школьные правила не для него.        Я начал догадываться, к чему он клонит. Вероятно, пропажа ингредиентов для Оборотного и жабросли. Всё же Барти не интересуется, как его кража повлияет на других.        — Так вот, предупреждаю вас, Поттер, — угрожающим, вкрадчивым голосом продолжил Снейп, — я не погляжу, что вы знаменитость, попробуйте ещё только раз забраться в мой кабинет...        — Прощу прощения, профессор, — перебил я его. — но я не понимаю, о чём вы говорите. Я ничего у вас не крал.        — Не врите! Шкура бумсланга и жабросли — из моего личного запаса. И я знаю, кто их украл. В ту ночь, когда залезли в мой кабинет, вас в спальне не было, я это точно знаю!        — Извините, сэр, но я ничего у вас не крал. Когда мне понадобились жабросли, я обратился к вам. Из-за вашего поспешного ухода я так и не получил ответ, — с укором произнёс я, — поэтому попросил одного знакомого купить и прислать мне их. А вот шкура бумсланга... Похоже, кто-то готовит Оборотное.        Снейп не успел ничего ответить: прозвенел звонок. На перемене мне удалось узнать, как распределили баллы за второе испытание. Флёр получила тридцать баллов, Крам и Седрик по сорок, а меня великодушно оценили на двадцать пять.        — Они неправильно присудили тебе баллы, — посетовала Джини. Похоже, девчонка болела за меня.        — Джини, что с Роном? Я не смог спасти его и... — сделав виноватый вид, поинтересовался я.        — О, ты представляешь, — тоном заядлой сплетницы начала девочка, — что-то случилось с заклинаниями в озере, Рон чуть не задохнулся, но Дамблдор вовремя его спас.        В воскресенье пришлось идти на встречу с Сириусом. Он завёл меня в узкую расщелину, где обнаружился прохладный тёмный грот. В дальнем конце грота, привязанный верёвкой к большому камню, сидел гиппогриф Клювокрыл. Клювокрыл был наполовину серой лошадью, наполовину огромным орлом, и чуть только мы вошли, сердито зыркнул в мою сторону.        На Сириусе была поношенная серая мантия, которую он носил с тех самых пор, как сбежал из Азкабана. После разговора через камин волосы у него отросли ещё больше, были немыты и спутаны. Он здорово исхудал.        Блэк с удовольствием съел принесённые мною припасы и постарался убедить меня в том, что с Краучем что-то не то, а бывших Пожирателей не бывает, поэтому Снейп и Каркаров — враги номер один.        Время бежало, как белка в колесе. День за днём, неделя за неделей. Гермиона страдала от писем, присылаемых моими фанатками (Скитер даже черканула мне записку о том, что дескать статья только добавит мне популярности, и она действовала только во благо). Я усмехнулся и писать в редакцию не стал. Фанатки же оказались довольно изобретательны, так что вскоре Гермиона перестала вскрывать их письма, опасаясь получить проклятье или зелье. Через две недели после второго тура Мадам Помфри выпустила Рона из Больничного крыла. И (Мерлин, как неожиданно!) Уизли сразу начал обвинять Снейпа и Каркарова во всех грехах. Вероятно, он просто обижался на меня за то, что я почти каждый вечер проводил у Снейпа.        С зельеваром отношения были особые. Сначала он пытался меня прогнать (опять двадцать пять!), потом, смирившись с моим присутствием, начал нагружать работой, видно, надеясь, что я уйду сам. Я начал снова привыкать к таким посиделкам, надеясь, что он тоже.        В конце последней недели мая чемпионов вызвали на стадион. Площадка для квиддича всегда была ровной и гладкой, а теперь на ней выстроили длинные низенькие стены, которые шли во всех направлениях и пересекали друг друга.        — Да это живая изгородь! — сказал Седрик, шедший рядом, наклонившись поближе.        Людо Бэгмен со своей извечной улыбкой на губах стоял в самой середине площадки, а с ним Виктор Крам и Флёр Делакур. Я и Седрик пошли к ним, перешагивая через стены живой изгороди. Флёр торопливо отвернулась. С тех пор, как я достал её сестру со дна озера, она опасалась подходить ко мне ближе, чем на три — четыре метра. Но, как я и думал, держала язык за зубами. А кто станет признаваться в своём поражении, если благодаря малюсенькому обману, который, кстати, никому не навредит, ты получишь звание победителя? Вот и Делакур молчала. Хотя если бы она вдруг попробовала кому-нибудь рассказать, то внезапно обнаружила бы, что не может сказать ни слова. Всё-таки без гарантий в этой жизни никуда.        — Ну, что скажете? — довольный собой, спросил Бэгмен, едва только я и Диггори перебрались через последнюю стену. — Здорово растёт? Глядишь, через месяц футов в тридцать вымахает. Молодец Хагрид, это он посадил. Ничего, ничего, — прибавил он, глядя на вытянувшееся лицо Седрика, — Турнир кончится, и получите вы свою площадку для квиддича назад, не волнуйтесь. Ну что, поняли, что это такое?        — Лабиринт.        — Точно, лабиринт! Третье задание простое. Кубок Трёх Волшебников поставят в центре, кто первый до него дотронется, тот и выиграл. Но тут будут препятствия. Хагрид приготовит всяких волшебных существ... и заклятия тоже будут, надо будет и их обойти... ну и всё такое прочее... Первыми в лабиринт войдут те, у кого больше очков. Сначала мистер Крам и мистер Диггори, следом мисс Делакур и, наконец, мистер Поттер. У каждого из вас будет возможность победить, всё зависит от того, как вы справитесь с препятствиями.        Мне было хорошо известно, что за существ Хагрид приготовит для такого случая, всем будет не до веселья. Но я лишь вежливо поклонился вместе с другими участниками.        — Ну ладно, если нет вопросов, тогда пойдёмте в замок, что-то стало холодать...        И Бэгмен поспешил к выходу со стадиона. Крам же отозвал меня в сторонку, поговорить о Гермионе.        — Виктор, у меня с Гермионой ничего не было, — сразу сказал я. — Но могу дать совет: не тяни. Здесь есть Рон, так что вполне возможно, что она выберет его.        Еле-еле успел договорить, как из-за деревьев вышел Крауч-старший. Он выглядел так, будто провёл в дороге несколько дней и всё время шёл пешком. Брюки на коленях были прорваны и испачканы кровью; он был небрит, лицо исцарапано и от истощения посерело. Волосы на голове и усы были немыты и давно не стрижены. В общем, выглядел он, как Блэк после Азкабана. Крауч размахивал руками, бормотал что-то себе под нос, и разговаривал с кем-то, кого видел только он один.        Едва я подошёл к нему, Крауч начал что-то сбивчиво говорить. Он перескакивал с откровенного бреда на действительно важные события.        — Не… оставляй... меня... одного, — просил он, тараща глаза. — Я… убежал... должен предупредить... рассказать... увидеть Дамблдора... моя вина... это всё моя... Берту убили... всё моя вина... сын... я виноват... сказать Дамблдору... Гарри Поттер... Тёмный Лорд... сильнее… Гарри Поттер...        Оставив Крама присматривать за Краучем, я пошёл к директору. Торопиться некуда, всё равно сынок прикончит папочку, а Дамблдор не успеет его спасти.        Гаргулья перед кабинетом директора, как и в прошлом, отказывалась двигаться с места. Поэтому я просто решил дождаться Снейпа.        — Что вы здесь забыли, Поттер? — наконец раздался голос зельевара.        — Мне надо видеть профессора Дамблдора! Я нашёл в лесу мистера Крауча. Он избит, болен и не совсем адекватен.        — Что за чушь вы несёте, Поттер? — сверкнул глазами Снейп.        — Мистер Крауч, из Министерства! Он в лесу, хочет увидеть Дамблдора! Скажите пароль...        — Директор занят, Поттер, — сказал Снейп и улыбнулся неприятной улыбкой.        Минута, и уже улыбался я.        — Что тут такое? — удивлённо спросил директор, глядя поочерёдно то на меня, то на Снейпа.        — Профессор! Мистер Крауч здесь... в Запретном Лесу. Он хочет с вами поговорить.        Дамблдор не стал тратить время на глупые вопросы и сразу попросил показать дорогу.        — Гарри, что говорил мистер Крауч? — спросил он, спускаясь по мраморной лестнице.        — Что хочет вас предупредить... что сделал что-то ужасное... о своём сыне говорил... и о Берте Джоркинс... что Волан-де-Морт стал сильнее...        — Правда? — мы вышли из замка, на улице уже стемнело, и Дамблдор прибавил шагу.        Как и в прошлый раз, мы не успели. Под светом Люмоса из темноты показывались одно за другим деревья, круг света падал на землю. И вдруг свет выхватил из темноты чьи-то ноги. Мы поспешили туда, на траве лежал без сознания Виктор Крам. Крауча и след простыл. Дамблдор опустился на колени рядом с Крамом и осторожно приоткрыл ему одно веко.        — Оглушили, — тихо произнёс он и стал при свете волшебной палочки оглядывать ближайшие деревья, свет отражался от его очков-половинок.        Директор привёл Крама в сознание и вызвал патронусом Хагрида, якобы-Грюм был уже тут как тут. Затем явился Каркаров и устроил истерику.        — Это подлость! — вскричал он, указывая пальцем на Дамблдора. — Вы все сговорились. Вы с вашим Министерством магии подложным предлогом заманили меня сюда. Это нечестное соревнование, Дамблдор! Сначала вы устраиваете так, чтобы в Турнире участвовал Поттер, хотя он не годится по возрасту. Теперь ваш приятель из Министерства пытается вывести из строя моего ученика. Как вы смеете говорить об укреплении международных связей волшебников, возрождении традиций, о том, что надо забыть старые разногласия?!        Эти крики надоедают. К счастью, Дамблдор соображает, что нужно отправить меня в школу, на улице всё же холодно.        Всё быстро возвращается на круги своя: я хожу на уроки, Грейнджер с Уизли таскаются за мной, Грюм тырит всякие шкурки и травки у Снейпа, а он сам носился по школе, кося под летучую мышь. Я каждый вечер провожу в подземельях со Снейпом. Думаю, для окружающих это довольно подозрительно. Мои ожидания (к сожалению, не самые лучшие) оправдались примерно через пару дней после происшествия с Краучем.        Я что-то варил вместе с зельеваром, когда в кабинет ворвалась Грейнджер с МакГонагалл. Рон давно вышел из Больничного крыла, так что довольно странно, что он не составил им компанию.        — Северус, — с порога начала МакКошка, — я понимаю, что ты недолюбливаешь Гарри...        — Вы его ненавидите! Зачем вы каждый вечер назначаете ему отработки?! Гарри не виноват, что вы ненавидели его отца! — Грейнджер — само воспитание.        Гляжу, как Северус закипает. Он ненавидит обвинения по поводу, а уж тем более без оного. А ещё он не любит гриффов и их декана.        — Прошу прощения, что перебиваю вас, — тихо произношу я, пока зельевар ещё сдерживает свой поток язвительности, — но профессор Снейп не назначал мне отработок.        — Как же так? — вспыхивает Грейнджер, опять не давая мне договорить. Общение с Роном выявило в ней довольно вспыльчивую натуру. — Зачем тогда ты каждый вечер ходишь к этому ублюд...        — Мисс Грейнджер! — одёрнула наглую девчонку МакГонагалл.        — Профессор Снейп любезно согласился давать мне дополнительные уроки, ведь Зельеварение понадобится мне при получении профессии.        МакГонагалл извиняется, Грейнджер тоже, Снейп снимает с неё баллы, а я помешиваю содержимое котла. Наконец шокированные Гриффиндорцы удаляются. Уже к вечеру вся школа будет знать, что я занимаюсь у Снейпа. Только вот слухи о том, чем именно я занимаюсь будут варьироваться от "Зельями, конечно" до "Они спят вместе, вы разве не знали?"        — Занятия, значит? — подаёт голос Снейп.        — Да, профессор. Прошу вас назвать сумму, я перечислю её на ваш счёт в Гринготсе.        До конца вечера он молчит. А я уж думал, затребует выше крыши, его жадность хозяственность была мне известна. Это связано с его детством: Северусу никогда ничего не хватало, он ходил в обносках, был полукровкой, за что его не любили в школе. Он был счастлив, когда его подобрал Реддл, ведь его наконец-то заметили. Только вот счастья это не принесло. Разливаю готовое зелье по пробиркам.        — Вы решили, сколько стоят ваши услуги? — мдя-я, прозвучало несколько двусмысленно. Не услышав ответа, подхожу к двери. — Ну ладно, подумайте, потом скажете. Спокойной ночи, профессор.        — Мне не нужны ваши деньги, — слышу я тихий голос, уже стоя за закрытой дверью. Быть может, он не хотел говорить это на самом деле?        В классе Трелони было жарко. Женщина подкидывала в камин какие-то травы, поэтому было странно, что мы все ещё не сварились в этом котле наркоты. Все травки легальные, но при определённых условиях оказывали эффект лёгких наркотиков. Но кто следил за использованием травы, которая должна была снять головную боль? Вот и я о том же.        Хотелось спать. Вспомнив, что это всё-таки урок Трелони, я забрался в какой-то дальний угол и лёг на подушки, которых в комнате хватало. Незаметно для меня самого сознание начало уплывать куда-то вдаль. Стоило лишь потянуться к Волан-де-Морту, как меня втянуло в мозги этого психопата. Странно то, что я всегда оказываюсь в голове змеи, смотрю её глазами.        В комнате, где я очутился, точнее, где находилась Нагайна, горел камин. Возле него стояло кресло, повёрнутое к двери спинкой. На полу рядом с креслом, скрючившись и постоянно всхлипывая, лежал человек. Если не знать наверняка, то понять, что это Хвост, было бы довольно проблематично.        — Тебе повезло, Хвост, — раздался из кресла ледяной голос Волан-де-Морта. — Ты совершил грубую ошибку, но всё обошлось. Он мёртв.        — Господин, — с трудом произнося слова, залебезил Хвост. — Господин, я... я так рад... простите...        — Я больше не потерплю ошибок.        — Господин, умоляю...        Глазами Нагайны я видел, как Лорд покачал головой. Он направил палочку на слугу и произнёс:        — Круцио!        Кто хоть раз испытал на себе пыточное заклятие, скажет вам: кажется, будто каждая мышца воспротивилась своему хозяину, каждая клеточка, будто взрывается в один момент.        Лорд с каким-то сожалением во взгляде посмотрел на змею.        — Нагайна, тебе сегодня не повезло. Я пока не позволю тебе пообедать Хвостом. Ну, ничего, ничего, Гарри Поттером полакомишься.        Ага, коне-е-ечно. Вряд ли ты решил меня предать, Том. Какое-то мгновение он смотрел змее прямо в глаза, однако, было чувство, будто он смотрит прямо в мою душу. И тут я сообразил, что в теле, вернее, в разуме Нагайны на моём сознании нет щитов, и Реддл с лёгкостью сможет прочесть меня, как открытую книгу.        — Гарри, Гарри!        Я открыл глаза, лёжа на полу в классе профессора Трелони, прижимая ладони к лицу. Шрам на лбу не болел, щиты были на месте, но не совсем целые. Вероятно, именно попытка Волан-де-Морта проникнуть в мой разум, разрушив щиты, вернула меня в моё сознание.        Одноклассники обступили меня кольцом, Рон стоял рядом на коленях и испуганно глядел на моё лицо.        — Ты как? В порядке?        — Разумеется, он не в порядке, — сказала взволнованная профессор Трелони. Её огромные глаза с интересом глядели на меня. — Что с вами случилось, Поттер? Вы что-то увидели? Какое-то предостережение? Что же?        — Не могу сказать ничего определенного, профессор, — ответил я и сел, быстро соображая, что же можно ей сказать. — Но боюсь, что мне слегка нездоровится. Не могли бы вы отпустить меня к мадам Помфри?        — Да-да, конечно, Поттер, — задумчиво, с совершенно непохожим на неё видом, согласилась Трелони и через минуту легкомысленным тоном добавила: — Детка моя, на вас явно подействовали вибрации ясновидения моей комнаты.        Я спустился по приставной лестнице, но в больничное крыло не пошёл, да вовсе и не думал туда идти. Впрочем, к Дамблдору идти тоже не было желания. Поэтому я направился в башню Гриффиндора, чтобы взять учебник на следующий урок. Однако где-то на середине пути меня встретила МакГонагалл.        — О, Поттер, вот вы где, — на ходу заявила она. — Почему не на уроке? Хотя, не важно. Авроры из Министерства хотят расспросить вас о мистере Крауче.        Пара минут — и мы стоим возле гаргульи, что защищает вход в кабинет директора.        — Сахарные мышки! — называет пароль МакГонагалл, и гаргулья отпрыгивает в сторону.        Я ныряю в открывшийся проход и встаю на первую ступень каменной винтовой лестницы, дверь за мной сразу же закрывается, а лестница медленно несёт меня вверх. Меньше, чем через минуту, я стою у полированной дубовой двери с латунным дверным молотком.        Из кабинета слышны голоса. Сейчас там должны находиться Фадж, Грюм и сам Дамблдор. Дамби объясняет что-то насчёт Крауча.        — Боюсь, Дамблдор, я не вижу связи. Просто не вижу и всё, — говорит Фадж. — По словам Людо, Берте ничего не стоит заблудиться. Согласен, что слишком долго мы не можем её найти, но ведь нет никаких доказательств, что с ней что-то случилось. И уж тем более я не вижу здесь никакой связи с исчезновением Барти Крауча.        — А что, по-вашему, приключилось с Краучем? — хрипит Грюм. Я прямо вижу, как он, прищурившись, смотрит волшебным глазом на министра.        — Ну, тут есть несколько вариантов, Аластор. Либо Крауч в конце концов тронулся и где-нибудь бродит...        — Что-то уж слишком быстро он бродит, Корнелиус, — спокойно отмечает Дамблдор.        — Либо... — Фаджу явно неприятно об этом говорить. — Нет, лучше повременить с выводами до тех пор, пока я не увижу место, где это произошло. Вы, кажется, сказали, что около кареты Шармбатона? Дамблдор, что вы скажете об этой женщине?        — Она хороший директор, и она замечательно танцует. — Дамби в своём репертуаре.        — Будет вам, Дамблдор, в самом деле! — злится Фадж. — Можно подумать, если она нравится Хагриду, так она и впрямь безобидна. Они далеко не все такие... И ваш Хагрид, кстати, тоже — с его пристрастием ко всяким чудищам...        — Мадам Максим я подозреваю не больше, чем Хагрида, Корнелиус. А в вас говорит предубеждение, — как и прежде, спокойно говорит Дамблдор.        — Не пора ли нам закругляться? — вмешивается Грюм.        — Да, верно, пойдёмте прогуляемся, — подхватил мысль Грюма Фадж.        — Я не про это. Дамблдор, Поттер за дверью, хочет поговорить.        Странно, что он сказал об этом только сейчас. Вероятно, Барти хотел, чтобы я услышал их разговор.        — Здравствуй, Поттер, — говорит якобы-Грюм, открывая мне дверь. — Проходи.        В кабинете у Дамблдора всё как прежде: стены увешаны крепко спящими портретами прежних директоров, Фоукс где-то летает, а на полочках тихо жужжат какие-то приборы.        Фадж, с нежно-зелёным котелком в руках и, по обыкновению, в полосатой мантии, стоит у стола Дамблдора.        — Гарри! — радостно воскликнул Фадж, едва я зашёл. — Как дела?        — Превосходно, — почти не солгал я.        — Мы обсуждаем ту ночь, когда мистер Крауч оказался на территории замка, — продолжил Фадж. — Это ведь ты его нашёл?        — Да, — кивнул я.        — Мы хотели узнать у тебя подробности того происшествия.        — Единственное, что я могу сообщить, так это то, что мадам Максим я не видел. Не думаю, что она из тех, кто может легко спрятаться.        — В общем-то да, — слегка смутился Фадж. — Мы собираемся сейчас прогуляться вокруг замка, Гарри... может, тебе вернуться пока в класс…        Только я решил согласиться, как директор бросил на меня испытующий взгляд:        — Подожди меня здесь, Гарри. Осмотр территории не займёт много времени, и ты расскажешь мне то, что собирался.        Они молча вышли из комнаты и затворили за собой дверь. Прошла минута-другая. Стук деревянной ноги Грюма удалялся по коридору этажом ниже, и скоро всё стихло.        Незаметно вернувшийся Фоукс, сидел на золотой жёрдочке рядом с дверью, сияя алым оперением с лимонной подпушкой, директора тихо сопели в рамах. На полке позади меня лежала старая, залатанная Волшебная шляпа, рядом с ней в стеклянном футляре покоился украшенный рубинами серебряный меч Годрика. На подставке в углу комнаты стоял шкафчик. Оттуда вырывалось неровное, серебристое сияние. Ну кто оставляет Омут Памяти вблизи ребёнка? Только разиня. Ну, или тот, кто хочет, чтобы ребёнок увидел воспоминания. Омут, неглубокий каменный сосуд, опоясанный по краю резными письменами и символами, был до краёв наполнен серебристым веществом. Назвать его воспоминаниями даже мысли не появлялось. Вещество непрерывно двигалось: то его поверхность морщила рябь, то пробегали круги, завихрения. Внезапно мне, как ребёнку, захотелось провести по нему ладонью, ощутить пальцами, но я только вытащил волшебную палочку и легонько ткнул содержимое палочкой. Молочно-белая поверхность стала прозрачной, как стекло. Сунув голову в шкафчик, я заглянул в сосуд, погружаясь в воспоминание, как в чёрный водоворот.        Зал был скудно освещён; что-то вроде подземелья без окон, свет дают факелы, развешанные по стенам. Вдоль стен до самого потолка амфитеатром поднимаются скамьи, заполненные волшебниками и волшебницами, посредине — пустое кресло, с подлокотников которого свисают цепи. Никто из сидящих в комнате (сотни две волшебников и волшебниц), не заметил свалившегося откуда-то сверху четырнадцатилетнего ученика. В прошлый раз этот факт меня чрезвычайно удивил.        Через какое-то время из дальнего угла донёсся звук шагов, дверь отворилась, и вошли три человека. Вернее, один человек и два дементора. Меня пробрал ледяной холод. Сколько лет прошло, а всё также реагирую на этих существ. Дементоры медленно заскользили к стоящему в центре креслу, впившись в руки идущего между ними Каркарова костлявыми, как у скелета, пальцами. Тот едва волочился, вот-вот упадёт в обморок. Зрители сидели, оцепенев, пока дементоры, опустив несчастного в кресло с цепями, не удалились восвояси, захлопнув за собой дверь. Узника била крупная дрожь. Каркаров выглядел гораздо моложе; волосы и бородку седина ещё не тронула.        — Игорь Каркаров, — раздался скрипучий голос Крауча слева от меня. — Вас доставили из Азкабана для дачи показаний перед Министерством магии. Вы заявили, что можете сообщить нам важную информацию.        Каркаров выпрямился в попытке выглядеть более внушительным, более важным.        — Да, сэр, — он был испуган, и в его голосе можно было различить елейные нотки. — Я… мне известно, что Министерство намерено задержать... э-э… последних сторонников Тёмного Лорда. Я очень хочу помочь... чем могу…        — Мразь! — тихо прошипел Грюм, сидящий рядом с Дамблдором. — Я за ним полгода гонялся, выслеживал. А Крауч хочет отпустить его, если он назовёт ещё несколько имён. А я считаю, пусть назовёт имена и катится обратно к дементорам.        Альбус неодобрительно хмыкнул. Он никогда не любил дементоров и не одобрял решение Министерства пригласить в союзники этих существ.        — Вы можете назвать имена?        — Я… да… могу. — Каркарову не хватало дыхания. — И… и всё это ближайшие помощники Тёмного Лорда. Они… на моих глазах... выполняли его приказы. Я назову их имена в подтверждение того, что совсем от него отрекаюсь. Меня переполняет столь глубокое раскаяние и...        — Имена! — резко потребовал мистер Крауч. Каркаров шумно вдохнул.        — Во-первых, Антонин Долохов. Я… я сам видел, как он пытал многих ни в чём не повинных маглов. И тех, кто... кто был против Тёмного Лорда... И…        — Долохов уже пойман, — перебил его Крауч. — Сразу же после вас.        — Пойман? Очень, очень рад слышать.        Но его вид говорил о другом. Известие было для него ударом, ведь одно имя не сработало.        — Кто ещё? — холодно спросил Крауч.        — Кто? Розье, конечно, — поторопился добавить Каркаров. — Ивэн Розье.        — Розье нет в живых. Его выследили скоро после вашего ареста. Он оказал сопротивление и был убит. Ещё кто?        — Ещё Руквуд, он был шпионом, поставлял Тому-Кого-Нельзя-Называть информацию, которую добывал в Министерстве.        На этот раз он попал в яблочко. Зрители взволнованно зашептались.        — Руквуд? — переспросил Крауч, — Август Руквуд из Отдела Тайн?        — Да, он, — закивал Каркаров. — Для сбора информации он использовал шпионскую сеть, существующую в Министерстве и за его стенами...        — Хорошо, Каркаров, если это всё, вас пока отвезут в Азкабан, а мы здесь будем решать...        — Не всё! — в отчаянии воскликнул Каркаров. — Я знаю ещё кое-кого!        В свете факелов я видел, как на лице у него выступил пот. Смертельная бледность резко контрастировала с чёрными волосами и бородкой.        — Снейп! — вдруг вырвалось у него. — Северус Снейп!        — Снейп был оправдан Большим Советом, — холодно произнёс Крауч. — Вы вернётесь в Азкабан, пока мы пересмотрим ваше дело.        После этих слов зал подёрнулся дымкой, побледнел, а потом возникнул вновь. Это началось второе воспоминание. Стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами волшебниц. Дверь отворилась; дементоры ввели троих заключённых: женщину с копной чёрных волос, плотного мужчину с бегающими глазами и хрупкого парня. Это были чета Лестрейнджей и Барти Крауч младший.        Крауч поднялся и посмотрел на заключённых. Лицо его исказила лютая ненависть.        — Вас доставили в Совет по магическому законодательству, — громко и ясно произнёс он, — чтобы вынести приговор. Мы выслушали...        — Отец, — крикнул юноша, — отец... пожалуйста...        — ...свидетельства, доказывающие вашу вину, — Крауч повысил голос, чтобы заглушить слова сына. — Вы все обвиняетесь в том, что похитили мракоборца Фрэнка Долгопупса и подвергли его заклятию Круциатус.        — Отец, я в этом не участвовал! — ещё громче крикнул прикованный к креслу юноша. — Клянусь тебе! Не отправляй меня опять к дементорам...        — Вы также обвиняетесь в том, — надрывал голос мистер Крауч, — что, не узнав ничего от Фрэнка Долгопупса, вы подвергли заклятию Круциатус его жену. И я прошу присяжных...        — Мама! — воскликнул юноша. (Хрупкая маленькая волшебница, жена Крауча, сидевшая рядом с мистером Барти, билась в рыданиях.) — Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я!        — И я прошу присяжных, — крикнул Крауч во всю силу лёгких, — тех, кто как я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки.        Присяжные единогласно поддержали обвинителя. Зрители захлопали с мрачным торжеством на лицах. Юноша, срываясь на визг, молил о спасении.        Дементоры вернулись в зал. Двое взрослых узников поднялись с кресел; Беллатриса, взглянув на Крауча из-под тяжёлых век, воскликнула:        — Тёмный Лорд вернётся, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!        Сын Крауча пытался вырваться из рук дементоров. Но я, как и весь зал, чувствовал — дементоры высасывают из него силы. Со скамей неслись насмешливые выкрики, многие вскочили на ноги. Лестрейндж быстрым шагом вышла из зала, а юноша всё продолжал неравную борьбу.        — Я твой сын! — крикнул он, бросив умоляющий взгляд на Крауча. — Я же твой сын!        — У меня нет сына! — Голос Крауча перекрыл все остальные звуки, глаза почти вылезли из орбит. — У меня нет сына! — повторил он.        Его жена захлебнулась рыданиями и обмякла без чувств в кресле. Крауч, казалось, этого не заметил.        — Уведите их! — крикнул он дементорам, брызжа слюной. — Уведите немедленно, и пусть они там сгниют!        — Отец! Отец! Я не виноват! Это всё неправда!        — Думаю, Гарри, пора возвращаться в кабинет, — тихо произнёс кто-то над ухом.        Я обернулся и заметил Дамблдора. Засмотревшись, я даже не заметил, как прошло время. Директор взял меня за локоть и потянул вверх, вытаскивая из воспоминаний и возвращая в кабинет.        Альбус переставил сосуд на отполированный до блеска стол, сел в своё кресло и жестом пригласил меня сесть напротив. Я сел и просто смотрел на Омут Памяти; пауза затягивалась.        — Это — Омут памяти, — произнёс Дамблдор. — Иногда я чувствую, что голова у меня переполнена мыслями и воспоминаниями. Тебе, наверное, знакомо это чувство?        — Нет, сэр.        — Эх, молодость... — с ностальгией во взгляде пробормотал директор. — Я как раз работал со своими воспоминаниями, как вдруг приехал мистер Фадж, и пришлось убрать сосуд. Очевидно, я слишком поторопился и не запер шкафчик. Естественно, он вызвал твоё любопытство.        — Прошу прощения.        — Любопытство — не порок, — покачал головой Дамблдор.        — Но большое свинство, — тихо прошептал я, думая, что меня не услышат.        Дамблдор рассмеялся.        — Я хотел сказать, что его надо держать в узде. Но твоя трактовка тоже имеет право на существование.        Слегка нахмурившись, он коснулся содержимого сосуда волшебной палочкой. Оттуда тотчас выросла фигура пухлой, обиженно нахмурившейся девушки лет шестнадцати и стала медленно вращаться.        — Он наложил на меня заклятие, профессор, — вдруг заговорила девушка, голос её гулко отдавался. — А я ведь только дразнила его, сэр…        — Но зачем, Берта, — печально спросил Дамблдор, глядя на кружащуюся фигурку, — зачем тебе понадобилось следить за ним?        — Это Берта Джоркинс?        — Да, — кивнул Дамблдор, ещё раз помешав палочкой свои мысли. Берта исчезла, и они снова опалово засеребрились. — Такой я помню её в школе.        Серебристые отсветы падали на лицо директора, выявляя все морщинки, показывая истинный возраст.        — А где авроры? Профессор МакГонагалл сказала, они хотели меня о чём-то расспросить.        — Ты, Гарри хотел мне что-то сказать, — вдруг промолвил Дамблдор. — До того, как погрузился в мою память.        Если бы мог, то вообще не появлялся бы здесь. А так приходится строить из себя шокированного новостями ребёнка. А авроров, видимо, нет. Или Дамби их выгнал. А может быть, Фадж удовлетворился моим ответом.        — Я был на уроке предсказания и… э-э… уснул. Мне приснился сон. Там был Волан-де-Морт, он пытал Хвоста. Потом ему пришло письмо, и он сказал, что ошибка Хвоста исправлена. Потом заболел шрам, а я проснулся.        — Ясно, — тихо сказал Дамблдор. — Ясно. Скажи, а ещё когда-нибудь в этом году шрам у тебя болел?        — Нет, профессор, — он и в этот раз не болел. Я же умею управлять связью, да и Волди не имеет ничего против меня. — Вы… вы знаете, почему у меня болит шрам?        Дамблдор пристально посмотрел на меня.        — У меня есть одно предположение, всего лишь предположение. Шрам у тебя начинает болеть, когда Лорд Волан-де-Морт совсем близко и питает к тебе особенно сильную ненависть. Потому что вы связаны заклятием, которое не подействовало, — ответил Дамблдор. — Шрам-то у тебя необычный.        — Профессор, вы думаете, к нему возвращается сила? К Волан-де-Морту.        Дамблдор вздохнул. Он выглядел ещё более старым и усталым, чем обычно.        — Годы, когда к Волан-де-Морту возвращались силы, были отмечены несколькими исчезновениями. Так, бесследно исчезла Берта Джоркинс, как раз там, где Волан-де-Морта видели последний раз. Это установлено точно. Исчез также мистер Крауч… здесь, на территории школы, — ага, его прибил его собственный сынок на этой самой территории. — Пропал ещё один человек, на сей раз магл. Естественно, на этот факт Министерство не обратило внимания. Его звали Фрэнк Брайс, он жил в деревне, где вырос отец Волан-де-Морта, — и там же умер от Авады. — Его никто не видел с прошлого августа. В отличие от многих моих друзей в Министерстве, я читаю магловские газеты.        Дамблдор бросил на меня встревоженный взгляд. Он показался мне подростком, который решил рассказать свою тайну взрослому.        — Мне кажется, эти исчезновения связаны между собой. А в Министерстве так не думают… Ты, наверное, слышал об этом, стоя за дверью.        В кабинете опять воцарилась тишина: Дамблдор потянул из виска мысли, добавляя их к содержимому сосуда. Я понимал, что пора уходить, ничего полезного из этого разговора я всё равно не вынесу. Только вот...        — Профессор, вы доверяете Снейпу? Как вы думаете, есть ли что-то, что можно предложить ему, чтобы он сменил сторону? Скажите мне честно.        — Почему ты спрашиваешь об этом, Гарри? — Дамби кинул на меня подозрительный взгляд, но, тем не менее, ответил: — Да, я доверяю Северусу.        — Вы думаете так из-за того, что он любил мою мать? Думаете, будто он не предаст только потому, что обещал себе защитить её сына? До свидания, профессор.        Быстрым шагом вышел из кабинета. Зря я про Снейпа спросил. Как бы это не вылилось в неприятности.