Состояние полета

POV Макс — И как это понимать? — спрашиваю я у Кати, заметно сокращая расстояние между нами. — Что понимать? — моя Решетникова включила дурочку. — Значит, только я за дверь, так ты уже мои вещи примеряешь. — А тебе не нравится, как на мне сидит твоя футболка? — она вопросительно смотрит на меня своим ехидным взглядом. — Очень нравится. Между нами остается всего несколько миллиметров. Я притягиваю ее к себе за талию. — Нет, ну, это невозможно! Просто невозможно! Нестерович, ты неисправим! — говорит она и впивается своими губами в мои. От Решетниковой можно ожидать все, что угодно. К ее выходкам невозможно привыкнуть. Нельзя угадать, что она выкинет в следующий момент. За это я ее и люблю. За ее непредсказуемость. Она сама начинает расстегивать мою рубашку. Это она только одну ночь без меня спала. Я, конечно, не против продолжения, но вдруг кто-нибудь войдет. Надо остановится, пока все не зашло слишком далеко. — Кать, что с тобой? — А что со мной? — опять включила дурочку включила. — Мы с тобой одну ночь не виделись, а ты уже на меня набрасываешься с поцелуями и начинаешь меня раздевать! А мы с тобой находимся в репетиционном зале, куда любой может зайти и, так сказать, застать нас в неловком положении. Я не против продолжения, но я не хочу, чтобы кто-то узнал о нас. Сразу пойдут слухи и сплетни, что я по блату прошел, что ты меня везде протаскиваешь и так далее. Ты пойми, я очень дорожу нашими отношениями, и я не хочу потом выслушивать грязь ни в свой адрес, ни в твой. — Да, ты прав. Я не знаю что на меня нашло. Мне просто тебя очень не хватает. Я, как наркоманка, не могу уже без тебя засыпать, — говорит она и зарывается носом мне в грудь, еле сдерживая слезы. — Ты моя зайка! Я тебя так люблю! Вот я чувствую мокрые следы на своей рубашке. Решетникова плачет! Она всегда хочет казаться сильной и независимой, но в душе она все такая же маленькая и ранимая девочка, которая нуждается в опоре и поддержке. — Я тебя тоже люблю, — отвечает мне она шепотом. Я прижимаю ее еще сильнее к себе. Глажу по спине. Она поднимает свои мокрые глаза на меня. Я вытираю слезы с ее глаз. Она обнимает меня за пояс. Я нежно провожу рукой по ее скуле. Нежно касаюсь своими губами ее. Ощущаю солоноватый от слез вкус на ее губах. Я вовлекаю ее в нежный поцелуй. Мой язык проникает в ее рот. Она не против. Раздается звук отрывающейся двери. А нам все равно. Мы погружены в наш собственный мир. — А вот и я! — радостно входит в зал Мигель. Он замечает нас. — Решетникова! Нестерович! Вы что совсем оборзели?! Мы прерываем поцелуй. Она все так же обнимает меня за пояс. — Нестерович! Ты почему не со всеми? Где ты сейчас должен быть, а? У тебя репетиция через два часа начнется, а ты тут с Решетниковой сосешься! — Мигель я ярости- это жуткая картина. — Мига, ну хватит, — пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку. — Что хватит, а если бы кто-нибудь другой зашел. Вы своей башкой думаете? Хотя вы сейчас другим местом думаете! — Мигель, но зашел же ты. Что ты завелся то? Сам поставил нас в эти условия, так что терпи, — подала голос Катя. — Решетникова, ты из меня виноватого то не делай! — А я не делаю. Я тебе прямым текстом заявляю! Забрал Макса в гостиницу, а я дома одна! — Ах, ты язва, Решетникова! Нестерович, беги уже! Семеро одного не ждут, а двадцать три тем более! Я схватил свою сумку, подошел к Кате, обнял ее и поцеловал ее на прощанье. — Нестерович! Совсем борзометор зашкаливает?! Целовалку свою угомонил и пулей побежал к ребятам. Я так и сделал. Я вышел на улицу, там стояло несколько ребят. В их числе Влад Ким, Настя Вядро, Ульяна Пылаева, Лена Платонова, Никита Орлов и мой сосед по комнате Митя. — А где все? — спросил я. — Уже наверное подходят к гостинице. Ты что так долго? — спросила меня Ульяна. — Мигель задержал. Рассказывал про новый номер, — пытался оправдаться за задержку я. — А Мигель сегодня случайно не был в твоей футболке, которую я привезла тебе из Италии в прошлом году? — спросила меня тихонько Пылаева, чтобы никто не услышал. Я ничего ей не ответил, а только смущенно улыбнулся. Да, и что я мог ей ответить? Она была хорошей подругой Кати и все прекрасно знала.