Я, арранкар

— Ты кто? Что тебе нужно? — прохрипело несчастное создание, пытаясь высвободиться из моей хватки. Руки у Тацуки, судя по всему, отличались огромной силой даже в теле призрака. Я осеклась. Растерянно забегала глазами по испуганному лицу другого духа и рефлекторно разжала пальцы. А ведь верно… Зачем он понадобился мне? И когда я успела на него наброситься? Все, что я помнила из последнего — жуткое чувство не то голода, не то пустоты. Это оно спровоцировало меня? Да что это со мной? Тряхнув головой, словно спасаясь от наваждения, я потерла резавшие сухостью веки, но невольно зацепилась взглядом за цепь в чужой груди — такая длинная. А моя? На ней уже начало разрушаться последнее звено… «Это точно плохо», — сглотнула я и жадно посмотрела еще раз на «жертву». Нужно бежать! Прочь, скорее, прочь! Люди ведь не едят людей! А духи — духов. Так ведь? Здесь, в этом месте, стране, мире, реальности не могло быть по-другому, твердила я себе. Убеждала. Навязывала. Втолковывала. Била по внезапно возникшей слабости доводами рассудка, но тщетно: внутри все тянуло и жгло, и какая-то невероятная правда всплывала не интуицией, а инстинктом — я должна была поглотить чужую душу, чтобы унять ужас, творившийся в моей. Снова незнакомые места замелькали перед глазами, но мне не нужно была карта — я знала, что возвращалась к той девчонке, которая будто держала мою, уже невидимую, цепь за другой конец. Она не давала мне вздохнуть спокойно, тихо уйти и расправить крылья свободы. Эта рыжая — мой балласт, якорь, приковавший меня к этому месту. Меня? Или все же Тацуки?.. Чувства Тацуки по крайне мере можно было понять, если допустить, что мне досталось не только ее тело, но и дух. Наверняка, они с рыжей были больше чем одноклассницами; были подругами, возможно, даже самыми лучшими, а то и единственными. Ведь защищать Тацуки в конечном итоге рыжая тоже вызвалась, да еще как… Кто были те человечки, неужели феи? В мысли следом ворвался и образ парня, одетого в непонятную одежду и сжимавшего меч в руках, хотя на дворе явно не Средневековье. Что же за чудеса творились тут? И куда меня занесло? Всё здесь казалось ново и дико, но в то же время я не могла отделаться от назойливого чувства дежа вю, что где-то уже видела и этих ребят, и фей, и меч, и даже чудовищ… с дырой в груди. От прозрения, я чуть не перецепилась: четкая картинка дыры в теле монстра, убившего Тацуки, так врезалась в сознание, что у меня пропал дар речи. Пускай тело у чудища было раздутым и с кучей щупалец, но та дыра находилась аккурат по центру… «Дыра… Получается, это вырванная душа?» — ухватила себя я за цепь. При беге она тарахтела, но я не заглушить ее хотела сейчас. И не вырвать, как желала прежде. Теперь я бы все отдала, чтобы остановить ее коррозию — я не хотела остаться без души! Нет! Я не хотела превращаться в чудовище! Разве это справедливо после того, как я дважды умерла?! — Ни с места! — оборвали тут мою истерику резким, прагматичным голосом за спиной. Я только и успела, что обернуться через плечо: нацеленная в меня стрела в голубом свечении, синие глаза за стеклами очков и белая одежда с крестом. — Ари… — Стой, где стоишь! Исида! — Его вдруг переменившийся из-за удивления голос пресек иной — сильный, дерзкий, боевой, а весь вид лучника исчез из поля зрения за чьей-то широкой спиной. — Куросаки? — послышалось отдаленное, когда я узнавала по рыжим колючим волосам того вечно не успевавшего спасителя, который сейчас вроде как и успел, да только мог он в конце концов определиться? Хотел меня спасти или проткнуть своим мечом, которым угрожал ныне лучнику? — Пррроваливай отсюда, — прорычал рыжий. — Постой! Но это ведь… — Заткнись! Ты даже имя ее больше не смей произносить, понял?! Это из-за тебя, урод! Из-за твоего долбанного пари Тацуки умерла!!! Меня будто пронзило током. Парни еще о чем-то переговаривались, а я, как заведенная, повторяла это самое коротенькое слово «пари»… Оно будто и не звуками вонзилось в уши, а кинжалом угодило в висок, разом взорвало пульс и заставило мозг вспомнить отрывки полупьяного бреда: — Спорим, она будет со мной? Вот увидишь — я сломаю эту гордячку, а после вернусь к тебе… «Сломаю…» — Я упала на колени и вцепилась пальцами в шершавый асфальт, уже мокрый от трудов утренней поливальной машины. Грязь. Жесть. Боль. Все уже было. А внутри — уставшее, тоскливое сердце без стука. Меня сломали… Кто и как давно — неизвестно, но в моей левой груди… нет, сердце не перестало биться — его просто вырвали, оставив еще при жизни зиять страшную дыру. — Ааааааааааааа!!! — мое горло разорвал неистовый крик. Это не пустота Тацуки развивалась внутри, это моя — сказалась. Я дернула за пробку в груди, и с ее цепи под ноги осыпалась последняя стружка. Парни метнулись ко мне с обеих сторон, но я, невесть откуда взяв силы, отбросила их на несколько метров. Только потом, взглянув на свои руки, я поняла причину: они росли на глазах, превращаясь в огромные лапы с когтями и пальцами, скрепленными перепонками. — Тацукиии!!! — заорал что есть мочи рыжий, задрав голову высоко вверх: я выросла, как минимум, втрое, и теперь возвышалась, опираясь на крепкие ноги с такими же лапами и хвост. — Ааааааррррррр!!! — вырвалось уж что-то совершенно звериное из рта, пасти скорее, ведь во рту выросли большие плоские зубы, которые лизал длинный язык. Я потянулась в ужасе к лицу, а наткнулась на голую кость, которая маской намертво приклеилась к коже. — Тацуки, стой! — Меня снова не достали — я отпрянула на сотню, а то и тысячу метров. И не по земле, а ввысь, ведь за спиной надулись плотные крылья. Оказавшись в небе, я снова закричала — на сей раз от бурной радости, хоть гул, издаваемый теперь мной не поменялся ни на йоту в тональности. Я стала таки монстром. А что нужно монстру помимо силы и воли? Верно… Узрев внизу прозрачную тень, я, не раздумывая, кинулась туда и… целиком проглотила беднягу. За ним — второго, которого учуяла в квартале отсюда. А затем третьего, четвертого, пятого… Их души так приятно щекотали глотку, но, увы, не насыщали ту дыру, что теперь свистела ветром. Поэтому хотелось еще и еще! «Рыжая!!!» — опомнилась я после n-нной жертвы и полетела обратно к той злополучной квартире. Почему-то те двое с оружием перестали меня пугать, а зря, ведь они выросли на моем пути сразу. — Тацуки, постой, не надо!!! — рыжий попытался ухватить меня за лапу, но я лягнула его. Очкарика постигла та же участь, когда он ухватился за хвост. Я обожгла их гневным взглядом: смерть тем, кто играет человеческими жизнями. Пари, пари, долбанное пари. Моя пасть распахнулась, и на языке стало собираться что-то горячее. Лучник снова вызвал оружие из креста на запястье. Рыжий, как раньше, преградил ему путь: — Ты спятил?! Если убьешь ее, она не сможет возродиться в Обществе душ! — Он повернулся ко мне и вмиг замахнулся мечом: — Тацуки, прости, но это для твоего же блага… — Куросаки-кууун! — на улицу с криком вылетела рыжая. Она широко расставила руки, защищая меня, хоть мне было плевать на это: я думала лишь о том, как сладко пахнет ее душа… — Что такое, Иноуэ? — нахмурился тот, который был Куросаки. — Разве ты не помнишь, как мы поступили с Сорой? Все повторится точно так же, не бойся. Я спасу душу Тацуки. — А если нет? — забеспокоилась рыжая. — Что если она не попадет в Общество Душ? Это же Тацуки-тян. Как мы можем отпустить ее… в никуда? — Но она ведь уже не она, Иноуэ-сан, — тихо попытался образумить ее лучник. Вся компания друзей покосились на меня. Этот взгляд, их жалость, порядком раздражали, мне хотелось за это разорвать их всех острыми когтями и сожрать, но я… — Г-ггггааааааа!!! — Что-то внутри не пускало, не пускало убить. Только не этих ребят… Не их!!! — Ааааааррррргх! — провопила я обреченно и взмахнула крыльями. Я поднималась все выше над землей, будто прощаясь с нею и в то же время возвращаясь домой. И к дому этому притягивали небеса, высокие, за розоватой синью — чернильные, а после и вовсе черные: они показались в открывшейся небесной пасти, которую подобно мне разомкнул небосвод, а не ад почему-то. Бросив в последний раз взгляд на оставшихся внизу, я сглотнула, но без досады — унять мой голод их бы не хватило. В тот час, когда в груди моей горела дыра величиной с кулак, внутри на самом деле разверзлась целая пропасть… И чем ее заполнить теперь я даже понятия не имела.