Пока жизнь прекрасна, давай насладимся ею

Высокий парень с прищуренным взглядом сидел перед телевизором, уже не зная, чем себя занять. Ожидание любовника убивало. Где он? Почему не разрешил встретить себя? А что, если его не отпустили родители? Подобные вопросы одолевали сознание уставшего парня. Нет, всё это бред, его не могли не отпустить. Дело в том, что родители вышеупомянутого любовника были очень не рады, когда узнали, что внуков у них не будет, а сын подался в геи. Первое время парней пытались разлучить. Второго запирали дома, отбирая все средства связи, первого же пытались покалечить в где-то в подворотне. Однако, они итак находили выход. Сколько пришлось подкупить девушек, приходящих к ним в дом под видом подруги сына, научить нескольким психологическим приёмам, чтобы убедить старших, что в геях всё не так плохо, как им кажется, не сосчитать. И всё-таки парни не дали слабину, а родители, после разыгранной кражи их сыночка, сдались. Но поставили условие, что пара остаётся жить в их доме, а сами они перебираются куда-то на побережье. Так же навещать их мог только сын, это тоже было условием. Мысль, что их ребёнка намеренно совратили, а сейчас держат в заложниках, пичкая психотропными веществами, не выходила у матери из головы. Однако на все факты, что чадо спокойной прилетает к ним один, без охраны, без парня, без кого-либо, только с сумкой, что он спокойно мог сбежать давно, если бы захотел, родители закрывали глаза, продолжая верить в свои иллюзии. Не удивительно, если они даже жаловались кому-то, что вот такой плохой человек отобрал у них сына. Плоский юмор, доносящийся из телевизора, только раздражал, а потому шатен выключил его. Попытки вникнуть в бред он заменил попытками измерить комнату в шагах. Однако и это не удавалось. Сейчас ничего, что могло бы отвлечь, не работало. В голове уже выстраивались варианты, как объяснить родителям друга, что он не причастен к пропаже сына. Или сначала поискать самому, а потом им рассказать? Или вообще ничего не рассказывать, а сразу заявить в полицию? Решив заесть волнение, кареглазый побрёл на кухню, там достал с верхних полок пачку с сухими хлопьями. Вторая пачка за день. Это было своеобразной заменой курению, придуманной любовником. Третий год. Третий год они вместе, и за всё это время он никогда так не нервничал. Что-то не давало покоя, но что? Звонок домашнего телефона разрезал тишину, заставив хозяина с содроганием взять трубку. — Алло. — Здравствуйте, Кравцов Вадим Игоревич? — Спросил на том конце спокойный женский голос. — Да. — Вас беспокоит медсестра городской больницы № 9. К нам поступил некий Максим Александрович Липе́цкий. — Ли́пецкий, — привычно поправил он. Это не первый раз, когда коверкают фамилию его друга. — Что-то случилось? — Да, он попал к нам в больницу. Ваш номер был последним в вызовах, поэтому я позвонила вам. Сможете прямо сейчас подъехать? — Что с ним? — Запоздало спросил. — Переломы, ушибы. Более подробно вам расскажет его лечащий врач. — Хорошо, я скоро буду. — Прихватите домашней одежды. Где-то там положили трубку. Вадим взглянул на себя в зеркало, что висело рядом с телефоном. В широко распахнутых глазах читался страх, пожизненно узкий разрез глаз куда-то исчез. Лицо было как у мертвеца. Парень усмехнулся, будет весело, если его за больного примут и ещё в палату определят. Немного отойдя, он вызвал такси. Трясущимися руками какая-то домашняя одежда была скинута в первую, попавшуюся на глаза сумку. Такси подъехало довольно быстро и так же быстро довезло до места назначения. Расплатившись, Вадим вошёл в больницу, где его попыталась остановить дежурная медсестра. — Сейчас час ночи, какое посещение, о чём вы?! — Аргументировала она свой отказ. — Девушка, понимаете, мой друг сегодня попал в авиакатастрофу…– Начал раздраженно парень, но его грубо перебили: — У нас сегодня около двадцати пострадавших в той катастрофе, но видите, коридор пуст, все понимают, что их не пустят. Мужчина, идите! Приёмные часы завтра с девяти утра. Идите! — Мне позвонила медсестра, сказала приехать, — отчеканил Вадим, стараясь не сорваться на крик. Девушка молча встала и ушла. Вернулась через несколько минут с недовольным лицом, пробубнив: — Третий этаж, палата 96. В палате был приглушён свет, удивительно, что она была одноместной. Как-то это странно. От взгляда на кровать у Вадима подкосились ноги, и он упал на так удачно стоящий рядом стул. Голова перевязана, бровь рассечена, а на щеке красовался налитый кровью синяк. Парень был укрыт тоненьким одеялом, что не давало подробно рассмотреть все увечья. Вадим привстал, уронив сумку на пол, ласково провел рукой по щеке Максима, стараясь не задевать ранее незамеченной ранки на губе. Но, видимо, всё-таки задел, так как пышные ресницы начали приподниматься, а вздёрнутый нос кривиться от боли. — Тс-с-с, — Вадим убрал руку, падая обратно на стул. Сейчас ему невероятно хотелось прижать брюнета к себе, не отдавать ни врачам, ни родителям, защитить, но не знал как, от чего? Остаётся лишь помогать приходить в себя, надеясь, что будет всё хорошо. В палату вошёл врач: — Привет, мне сказали, что ты устроил маленькую шумиху. — Здрасти, не я, а ваша медсестра, предупреждайте персонал, — выдохнул парень, пытаясь успокоить вновь накинувшуюся дрожь. — Что с ним? — У меня плохие новости, — мужчина посерьёзнел, — помимо множественных ушибов и перелома ноги, у него перелом позвоночника, — тяжело вздохнув, он продолжил, — скорее всего, он не сможет ходить. Проблема ещё и в том, что для передвижения на кресле ему нужна будет помощь, всё из-за астмы и слабого сердца. Дар речи просто пропал. В голове образовался ворох мыслей и вопросов, которые не было сил высказать. — Если захотите поспать, то там — он указала куда-то в угол, — мы поставили кушетку. Врач вышел, не дождавшись ответа. Поверить в такое было сложно, мысли всё путались. Чувствуя усталость, он положил голову на плечо Максима, пытаясь сдержать слёзы. О том, что будет дальше, думать не хотелось. Шатен уснул, сжав ладонь парня где-то под одеялом.