Гость 1: Владыка Тьмы

Через три часа мадам Помфри, как и обещала, сняла с него парализующее заклинание и, как бы это ни было странно, терпеть боль тут же стало намного легче, впрочем, к этому времени боль в его теле была не такой острой и почти не мешала дыханию. Карлус, так и не дождавшись, когда Джеймс выйдет из обморока, отправился в Поттер-Холл к жене, чтобы успокоить ее. Отвлекая Гарри от действия костероста, он рассказывал о том, как проходит беременность Дори, о ее причуде есть самые странные для пищи вещи, такие как мел и даже штукатурка, о том, как малыш — целители в Мунго уже выяснили, что это будет мальчик – постоянно пинается, мешая им спать. Напоследок, он вдохновенно пересказывал им свой спор с Дори по поводу имени для их младшего сына. Они так и не смогли остановить свой выбор на чем-то конкретном. Карлус рассказал Гарри, что когда Дори была беременна Джеймсом, они ждали двойню, но второй малыш умер во время рождения, запутавшись в пуповине, безымянный. Тогда, еще во время беременности, они планировали назвать мальчика Гарри Гриффином, и планировали использовать это имя, если Дори вновь забеременеет мальчиком. После ухода Карлуса, Гарри и Лили сидели в тишине. Гарри несколько раз упрашивал девушку идти в Башню и ложиться спать, но она ни в какую не хотела оставлять его одного наедине с болью, да и хотела дождаться, когда очнется Джеймс. Его отец заворочался около пяти часов утра, и Лили тут же подбежала к нему, кинувшись на колени и, обняв, принялась целовать лицо, шепча что-то. — Лили, я так тебя люблю… – прошептал в ответ Джеймс, не отрывая глаз и только обнимая в ответ девушку, – Сегодня, до того как тот верзила меня оглушил, я понял одну вещь… Я могу умереть, так и не сказав тебе как же сильно я тебя люблю! Поэтому, выходи за меня замуж, Лили! Я думаю, что будет забавно отпраздновать нашу свадьбу в день рождения Гарри. — Джеймс, ты серьезно? – от удивления Лили отстранилась, но Джеймс, несмотря на то, что только что пришел в сознание, оказался сильнее и не дал ей вырваться из кольца его рук. — Совершенно серьезно! Разве о таких вещах шутят? – возмутился он, раскрыв свои глаза. — Но, день рождения Гарри уже через месяц! – воскликнула Лили, чуть громче, чем надо. Ее возглас привлек внимание мадам Помфри. Медсестра вышла из своего кабинета и тут же увидела обнимающуюся парочку. — Я смотрю, мистер Поттер, вы, наконец, очнулись и вполне здоровы! — Я в полном порядке, мадам! – широко улыбаясь, возвестил ей Джеймс. – Чувствую себя как новенький галеон! Через месяц женюсь! — Рада за вас! – сухо бросила ему Помфри и повернулась к соседней кровати. Джеймс только сейчас заметил, что на соседней койке кто-то лежал и более того этот кто-то был его сыном. Глаза Джеймса расширились, когда он увидел бледное лицо Гарри, и замутненные болью зеленые глаза. Он тут же соскочил с кровати, доказывая правоту своих слов в собственном здоровье. — Что с ним случилось, мадам Помфри? — Проклятье, дробящее кости, – вздохнула целительница. — Гарри, как дела с твоими переломами? — Зарастают, — прошипел Гарри в ответ. – Знаете, мадам Помфри, растить кости заново не так больно, как сращивать,… но сейчас уже терпимо, рука почти зажила, ноги тоже, только ребра еще болят… — Думаю, что действие зелья закончится часа через два, Гарри, – отозвалась целительница, поправляя ему одеяло, – Я посоветовала бы тебе поспать. Вам тоже, мистер Поттер! – обратилась она к Джеймсу и ушла обратно в свой кабинет. Джеймс посмотрел на Гарри, затем на Лили и спросил уже у своей невесты, что произошло. Лили принялась объяснять ему все, что она знала, слышала и видела, а Гарри даже не пытался дополнить ее рассказ какими-то деталями. Этой ночью они так и не смогли уснуть. *** Гарри шел по Косой Аллее, закутанный в темный плащ и опустив на лицо капюшон. Для пущей безопасности его лицо было изменено легкими чарами трансфигурации, которые на него наложил Джеймс. Гарри очень долго уверял всех Поттеров и Эвансов в том, что к Оливандеру он должен идти один. Он решил так потому что не хотел больше рисковать кем-то из них. Он хорошо понимал — ни одному из них не пришло время умирать, и лишь он один не имел права находиться в этом времени. Впрочем, он не сомневался в удачном исходе своего предприятия, в конце концов, он и без палочки не был совсем уж беспомощен. Удивительно что этого никто не заметил. Даже Дамблдор не увидел в нем возросшей мощи, впрочем, он сам в себе этого не видел, да и не мог, ведь магия временного потока, слившаяся с ним, была столь ничтожно мала, что по сравнению с его собственной магией была ничем. К сожалению (хотя скорее всего к счастью) даже маленькой песчинки порой хватает для того чтобы породить лавину. Он не изменился, и магии в нем пока не прибавилось, да и не прибавиться — по крайней мере, в этой жизни — но произошедшее заставило его осознать то, что раньше он осознавать не решался! Он понял, что действительно был равен Темному Лорду, и быть может, даже был его сильнее. Как ни странно эта мысль не опьяняла его, а вселяла ужас. Большая сила означала лишь большую ответственность, а большая ответственность — большие неприятности! Он же всегда хотел мирной жизни — наивная мечта глупого мальчишки! Гарри горько усмехнулся своим мыслям, еще сильнее надвинув на лицо капюшон плаща. Его отпустили из лазарета следующим утром. Джеймса и Паркинсона мадам Помфри продержала до вечера – к вящему негодованию Рогатого! — опасаясь возможных долгоиграющих последствий от удара молнией. Но все обошлось, и Джеймс весь следующий день возмущался по поводу никому не нужного постельного режима, который ему устроила мадам Помфри. По этому поводу он на пару с Сириусом даже устроил парочку шуток для Слизеринцев, а также подрался (на сей раз из-за сына) с кучкой юных Пожирателей. Эти наглые юнцы надеялись одолеть Гарри, оставшегося без волшебной палочки, но после пары пущенных молний, ударов ветра и огненных шаров, которые Гарри вполне мог создать и без палочки (для подобных стихийных фокусов ни одному Поттеру не нужна была палочка!) молодые последователи Темного Лорда решили быстрее убраться из опасной зоны. Конечно, для них было огромным шоком видеть, как кто-то создает настолько мощные заклинания, не используя палочку: обычно считается, что для беспалочковой магии необходима настолько сильная концентрация, что эту магию просто невозможно выполнить в боевых условиях. Никто из них не знал, что это вовсе не была беспалочковая магия! Что ж это было для них большим уроком и больше они не приставали не только к мародерам, но и к Снейпу (но к последнему лишь потому, что его оберегали Мародеры). Спустя несколько дней, тридцатого июня, состоялась торжественная линейка, на которой седьмому курсу вручили дипломы с П.А.У.К.ами, а также с ЭМУ Гарри с удивлением обнаружил, что сдал все экзамены на Превосходно, получив общий балл 1350. Это вдвое превышало установленный максимум баллов по П.А.У.К.ам, другими словами, ему дали в сумме 750 дополнительных баллов. Джеймс получил лишь на 150 дополнительных баллов меньше, а Сириус на 500 дополнительных баллов меньше. В итоге титул лучшего студента выпуска получил именно Гарри (вместо Джеймса, который и должен был его получить, ведь Гарри здесь быть не должно было!), а Лучшей студенткой стала Лили (чему была сильно удивлена, ведь считала себя намного хуже остальных девочек). На самом деле его мать была отстающей только по заклинаниям и защите, но на повышенном уровне эти предметы она не изучала, а остальные (где-то с помощью ребят) она очень хорошо выучила! Особенно Каббалистику, за которую получила аж 380 баллов. Гарри тогда присвистнул, ведь такой оценки даже всезнайка Гермиона никогда не получала — ее рекордом были 320 баллов по магловедению, полученные на третьем курсе. Лили стала первым студентом за последние триста лет, который получил настолько высокую оценку за П.А.У.К.. Сразу же после линейки состоялся выпускной бал, и Мародеры были удостоены чести видеть плачущей Макгонаглл, опечаленной по поводу расставания со своим седьмым курсом. Впрочем, Лили уверяла, что это были не слезы горести, а слезы радости, ведь в школе в ближайшие десять лет не будет ни одного Поттера и, как следствие, некому будет устраивать неприятности и балаганы! Первого числа «Хогвартс-Экспресс» увозил студентов домой, кого-то навсегда… Сириус, к примеру, тут же отправился в Литтл Уингинг в унаследованный им от дяди дом, чтобы привести его в порядок. Впрочем, он обещал в ближайшее время их навестить! Гарри вздохнул, снова припомнив серьезный «разговор», а точнее сказать скандал по поводу его похода за палочкой, состоявшийся вчера вечером, как только они аппарировали к дому из Кинг-Кросс. Он раньше никогда не думал, что Джеймс настолько свыкся с мыслью что он, Гарри — его сын! Даже Лили была удивлена тем, как он разозлился на «беспечность» Гарри, хотя, и сам был удивлен собственным поведением, но быстро справился с этим чувством и продолжил дальше проводить с Гарри беседу в стиле «отец — сыну»! Гарри же в тот момент его даже не слушал: подобные беседы были для него в новинку и во время проповеди своего молодого папаши он пытался привыкнуть к новому к нему отношению Джеймса. Привыкнуть не удалось, в результате чего, собственно и начался скандал! Гарри передернул плечами и попытался загнать воспоминание куда подальше! Он не хотел вспоминать собственную вспышку гнева. Ему было почти восемнадцать и всё это время у него не было ни одного взрослого человека, который был бы для него хотя бы подобием родителя (Дурсли не в счет). Он с раннего возраста был предоставлен самому себе! И как сейчас, позвольте узнать, реагировать на то, что твой отец (которому вообще-то физически столько же, сколько тебе!) начинает читать тебе проповеди и учить жизни?! Естественно, его это разозлило! Правда, потом пришлось извиняться перед Джеймсом за грубость и оскорбления, но отец его конечно простил… Гарри толкнул дверь лавки Оливандера и вошел в магазинчик вместе с унесшимся вглубь звоном дверного колокольчика. — Доброе утро, мистер… — Вас должны были предупредить о моем визите, – ответил ему Гарри. С Оливандером должен был связаться Дамблдор и сказать о том, кто его посетит этим утром. — Конечно, конечно! Я вас ждал, молодой человек. Ну что ж, давайте приступим. Для начала, в какой руке вы держите палочку? — В правой, – со вздохом ответил ему Гарри. Он искренне сожалел, что Оливандеру нельзя было сказать, какая именно палочка ему была необходима. Но скажи он об этом и пришлось бы говорить очень о многом, в том числе назвать имя Темного Лорда, а так… Оливандер сочтет это случайным совпадением. Конечно, существовала вероятность того, что его признает другая палочка, но Гарри надеялся, что этого не случится: ему хотелось именно свою палочку! Уже знакомая линейка запрыгала возле него, снимая мерки. Затем мистер Оливандер скрылся за полками и пришел, неся в руках добрую кучу палочек. Гарри знал, что будет дальше… бесконечные пробы палочек. Бук и жила дракона десяти дюймов разбила вазу. Ива с волосом единорога одиннадцати дюймов устроила в лавке небольшой смерч. Про то, что сотворила палочка из дуба с волосом фестрала, даже думать не хотелось! — Двенадцать дюймов, виноградная лоза и жила дракона, – предложил очередную палочку Оливандер. Гарри с изумлением опознал, что это была палочка Гермионы. Разумеется, она его не признала, но и разрушать ничего не стала. Просто не было совершенно никакой реакции. — А вы ей понравились! – удивился Оливандер, отнимая у него палочку, — Попробуйте эту, черное дерево и волос единорога, восемь с половиной дюймов, пружинистая. Гарри помнил эту палочку. Когда ему было одиннадцать, Оливандер уже предлагал ему ее. Разумеется, она не подошла, попутно обвалив с потолка люстру. — А вы редкий покупатель, молодой человек! – восхитился мастер палочек, – Давно у меня такого не было, собственно последний был в 1937 году,… тринадцать с половиной дюймов, тис и перо феникса, очень мощная,… Собственно говоря, я ведь совсем забыл о Ней! Не думаю, конечно, что она подойдет вам, но стоит попробовать! – он вернулся с темной коробочкой и дрожащими пальцами раскрыл ее, – Необычная, одиннадцать дюймов, остролист и перо феникса, очень гибкая, приятная на ощупь,… очень мощная великолепная палочка… Оливандер осторожно протянул Гарри темного цвета палочку с удобной с какого-то непонятного вида и формой, но определенно красивой и удобной рукоятью. Гарри знал все изгибы этой рукояти, каждую линию, каждую впадину и выпуклость. Он с невероятным облегчением (которое попытался скрыть) взял в руки палочку. Она отозвалась в его руке таким знакомым и родным теплом, что Гарри не смог не улыбнутся, словно палочка говорила ему «как же я по тебе скучала»! Он взмахнул ей и огненно-золотой дождь искр прочертил в воздухе описанную им линию. — Изумительно! Она вас выбрала! – голос Оливандера дрожал от переизбытка чувств. — Это невероятно… Я думал, что эта палочка не найдет своего хозяина, не в этом столетии, она слишком мощная… Это так необычно… невозможно! — О чем вы? – насторожился Гарри. — У нас, мастеров волшебных палочек, есть поговорка: «Обычная палочка, как капля в океане. Сильная подобна блуждающим звездам. Великая сродни небесному светилу». — И что это значит? – задал очередной вопрос Гарри, даже не вдумываясь в смысл поговорки. — То, что два средних волшебника всегда рядом друг с другом, тогда как два Великих никогда не повстречаются! Сильные же волшебники встречаются, хоть и не часто. Палочка выбирает волшебника, молодой человек, палочка учится у волшебника, волшебник учится у палочки – они одно целое, одна суть, если так можно выразиться. Коли вам подошел Остролист, вы никогда не сможете работать с Дубом: эти два дерева слишком разные, один расчетлив, второй безрассуден. Сердцевины не столь принципиально отличаются характеристиками, но, конечно, различаются по мощности. Единороги обладают самой маленькой магической силой, Драконы чуть сильнее, затем идут Фениксы, Фестралы универсальны, еще можно использовать волосы волшебников (здесь все зависит от мощи волшебника, чьи волосы использовались, но слушаются они только кровных родственников) и конечно вейл. Вейловые палочки тоже мощные, хотя и несколько слабее, чем с пером феникса, но не в пример своенравные, я не использую эту сердцевину. — А что насчет моей палочки? — То, что два Великих волшебника никогда не встретятся? О, да… это считалось истиной, но видимо в ней есть пара исключений. Дело в том, молодой человек, что чуть больше сорока лет тому назад я продал одну такую же мощную палочку… тринадцать дюймов, тис и перо феникса, я уже говорил о ней. Эта палочка была сестрой вашей, феникс, чьим пером стало ее сердце, дал еще одно перо, и это перо стало сердцем вашей палочки. Я изумлен тем, что она так быстро нашла себе хозяина, думал, что ее купят не раньше чем через два столетия. — Но Дамблдор тоже Великий Волшебник… – попытался понять мастера Гарри. — О да, разумеется, его считают Великим, но Дамблдор владеет палочкой с волосом фестрала, остролист, двенадцать дюймов с четвертью… ее ему продал мой отец, мне тогда было восемь. Он непревзойденный чародей, сильный волшебник и я не умаляю его заслуг, но той палочке далеко до тринадцати дюймов из тиса и вашей. Феникс, который дал мне перья, поистине великая птица, самая древняя из существующих, самая мудрая и сильная! — Понятно… сколько с меня? — Семь галеонов. Гарри оплатил покупку и уже направился к выходу, чтобы трансгрессировать в Поттер-Холл, но тут решил задать еще один вопрос: — Мистер Оливандер, а что значит для палочек подобное родство? Это как-то влияет на их хозяев? — Ну, не то чтобы влияет, но это создает между ними магическую связь, точнее говоря, не создает,… я не правильно выразился,… это определяет наличие или скорее возможность подобной связи. Им суждено, так или иначе, влиять на судьбу друг друга. Более того, палочки-сестры не способны сражаться друг с другом, но если маги все же вынуждают их к этому, то случается очень редкое явление — одна из палочек, чей хозяин оказывается сильнее, вынуждает свою сестру выдать произведенные ею заклятья в обратном порядке. Пока это не закончится или пока победившему магу не удастся прервать процесс, никто не сможет к ним подойти и как-то повлиять на них,… но что мои рассказы! Если хотите понять, я советую вам почитать труд Георга Лайта «Тайны волшебных палочек», это самый полный источник в вопросах о палочках: классификации, способы создания, взаимодействия — все, что необходимо знать мастеру. Ваш случай весьма редок и, думаю, вам лучше знать последствия. — Спасибо, мистер Оливандер, – поблагодарил он и вышел из лавки.