Гость 1: Владыка Тьмы

Он просыпался очень медленно. Шрам дергало, его пронзало тысячей огненных искр снова и снова, но других ран, полученных на кладбище, Гарри не ощущал. Странное дело, он помнил все что случилось и более того понимал. Когда кровь смешалась с зельем, оно засветилось ярко-синим пламенем и взорвалось, откинув их всех. Больше всего досталось Хвосту, он проломил себе голову и сломал шею, неудачно врезавшись в памятник в виде ангела, стоявший в качестве плиты на одной из могил. А затем свет, который излучало зелье, завертелся и принялся втягивать все в себя. Наверное, если бы он не был привязан к памятнику, он пострадал бы куда серьезнее и возможно умер бы также нелепо, как и Петтигрю, но ограниченность движений и то, что он был привязан к массивному куску камня, уменьшило полученные травмы. Не повезло лишь затылку, которым он ударился во время первой волны. Вихрь все набирал обороты, но памятник удерживал его на месте и мешал провалиться в мощный сгусток магии, Гарри уже было подумал, что все обойдется и он не угодит внутрь этой чудовищной воронки, когда камень треснул, а затем и вовсе сломался – Гарри утянуло. Он ожидал всего – того что его пронзит огонь или холод, что его расщепит на миллион молекул, но он не ожидал того что случилось. Там куда его утянула воронка было настолько узкое пространство, что он ощущал прижатого к нему мертвого Седрика, отвратительное касание мертвого истекающего кровью Петтигрю и еще более отвратное, доставляющее такую сильную боль, прикосновение Волдеморта. Радовало лишь, что Волдеморту этот вынужденный контакт также не доставлял радости и причинял неменьшие страдания. Он почти терял сознание, когда ощутил что-то прижавшееся к его больной ноге, но ощущения этой боли были ничем по сравнению с болью в шраме и Гарри даже не смог понять, что же такое впивалось в его рану. Лишь сейчас он понимал, что это был Кубок, но в том месте, куда их засосало, портал к сожалению не работал. Он так и не увидел, как захлопнулась магическая воронка – к этому времени его измученное невыносимой болью в шраме сознание спряталось, но он все равно отчего-то ощущал все, что происходило, и видел все, что происходило, но уже не глазами, а голубыми вспышками магии. Это не причиняло боли, ибо убежавшее от боли сознание отказалось воспринимать сигналы мозга. Пространство вокруг них засветилось неоновыми вспышками, такими яркими, что на них невозможно было смотреть даже сознанием. Вскоре Гарри и вовсе перестал ощущать свое тело, оно, безусловно, было у него, но было уже как-то иначе, однако ощущения присутствия Волдеморта никуда не пропадало. Он растворялся в этом неоновом свете, сливался с ним, с множеством других ярких звездочек сознания, с множеством иных умов, с умом и разумом Волдеморта. Они почти слились с этим потоком мыслей – лишь сейчас Гарри понимал, что то был поток времени, и время стремилось сделать их своей частицей, бессмертной, всезнающей, повелевающей судьбами самых великих. Что-то случилось. Гарри ощутил это странной вспышкой неприятия и гнева, исходящей не от него, а от ненавистного и отвратительного сознания Волдеморта и магия времени так желавшая заполучить их, отторгла их. Выпустила, раскрыв воронку. Они не успели коснуться земли, прежде чем Гарри потерял эту странную способность видеть все вокруг. Он был без сознания, убежав от ужасной боли и лишь чувствовал, как та слабеет… Что-то в нем изменилось в тот миг, как их отпустил поток времени. Появилось что-то незнакомое, он знал, оно и раньше было у него, но не столь четко, не так ощутимо. Однако чем именно это было, Гарри никак не мог понять, он никак не мог нащупать это что-то. Поменялось в нем и другое. Он в одночасье стал взрослее: исчез тот мальчишка, который, осознавая свою участь, не делал ровным счетом ничего, чтобы ее облегчить. Ему следовало быть сильнее, ему следовало быть во много раз сильнее, ведь даже Седрик – более талантливый и больше него знающий был убит и ни кем-нибудь, а Хвостом, а ведь за Гарри охотится не мертвый Хвост, а вполне живой хоть и не телесный Волдеморт. Пока не телесный! Сознание возвращалось медленно, но пока Гарри осознавал, что очнулся, он успел подумать и еще раз перебрать в уме все, что с ним произошло. Он хотел подготовить себя к тому, что его ожидало, когда он откроет глаза, но все равно не был готов к тому, что увидел. Перед его кроватью стояли Дамблдор, Макгонагалл, мадам Помфри – их присутствие Гарри не показалось странным, но рядом с взрослыми были три студента, и видеть их Гарри никак не ожидал! Ремус Люпин – четырнадцатилетний, худой и измученный, с бледной кожей и тусклыми волосами, в старой не первой свежести школьной форме, очевидно купленной в комиссионном магазине. Сириус Блэк – молодой, не познавший Азкабана, любящий риск и безумные развлечения, а сейчас смотрящий на него с вытянутым от удивления лицом и недоумением. Больше всех Гарри потряс третий студент: такого же роста и комплекции, как сам Гарри, с такими же торчащими в разные стороны волосами, с таким же лицом как у него. Впрочем, были у этого студента и различия с ним, но настолько незначительные, что с первого взгляда их двоих вполне могли принять за близнецов – что такое чуть более длинный нос и карие глаза? Мало кто даже после пары бесед замечает, какого цвета глаза у его собеседника! — Я,… я,… – от потрясения из головы Гарри вылетели все слова. Он не сводил глаз с собственного четырнадцатилетнего отца. Все происходящее казалось злой шуткой. Сном и если бы не боль в шраме Гарри поверил бы что все, что он видит лишь греза. – Неужели я оказался… вот черт! – выругался он, но тут же вспомнил о Волдеморте и ужас захватил его вместе с ненавистью, болью и виной за смерть Седрика. Если он здесь, то здесь и Волдеморт! Второй в этом времени Волдеморт! – А Волдеморт? — Волдеморт? – переспросил его Дамблдор. Конечно, он, как и все прочие, не понимал, причем здесь Волдеморт, ведь тот начал открытые нападения лишь в конце 1977 года, а судя по возрасту его отца, он попал в… 1974 или 1975. Что может быть более ужасным? Они и с одним Волдемортом не могли справиться, а тут их теперь два, причем второй обладает знаниями будущего и тем самым сможет избежать повторения многих ошибок! А сам Гарри не может ничем помочь Дамблдору, он почти ничего не знает. Единственное – он может спасти своих родителей, но как это отразится на будущем? А если из-за его действий погибнет кто-то другой? Кто-то из его друзей: Рон, Невилл, Гермиона, Джинни, другие дорогие ему люди. Имеет ли он право так рисковать другими жизнями? Его связывает угроза потерять других родных для него людей, обрекая тех, кто любил его, на горе и страдание, а Волдеморта не связывает ничего! Ему плевать на смерти кого бы то ни было, кроме его собственной! — Существо такое, похожее на ребенка! – воскликнул Гарри не в силах терпеть дальше их непонимание. — Он умер, – ответил ему Джеймс. Гарри не поверил его словам. Пустые мечты, считать что бессмертный Темный Колдун погибнет из-за того что сумел выдержать четырнадцатилетний мальчик! — Умер? – переспросил он, – Что? Действительно умер или… – ну вот, он уже позволил себе начать надеяться что Волдеморт и впрямь погиб. — Он умер, и из него что-то вылетело, – дополнил рассказ Джеймса Сириус. — Значит, ритуал действительно был прерван, – выдохнул Гарри – его догадка оказалась верна, – Хоть одна хорошая новость! Это действительно хорошая новость – по нынешней Англии не разгуливают два Темных Лорда, а всего лишь один и еще один бестелесный. Конечно, это не делает угрозу меньшей, но, по крайней мере, непобедимых волшебников не два, ведь если есть телесный Волдеморт, то зачем бестелесному новое тело? Темный Лорд из его времени вселится в свой более молодой вариант и станет с ним одним целым. Один Волдеморт – на два времени, это определенно лучше, чем два Волдеморта на одно! — Кто ты и что с тобой случилось? – отвлек его от размышлений вопрос Дамблдора. — Я… видимо попал сюда из будущего, – осторожно ответил он, – Я и Волдеморт. К счастью он не возродил свое тело – Петтигрю напутал с заклинанием, и все взорвалось, включая самого Хвоста! Прозвище ненавистного предателя Гарри буквально выплюнул. Не помогало даже осознание того что Предатель Петтигрю мертв. От этого, наоборот, становилось хуже. Гарри хотел, чтобы эта крыса умирала очень медленно и мучительно, осознав всю ту боль, что он причинил своим предательством и тем, что убил Диггори. — Питер Петтигрю? – переспросила Макгонагалл. Она была изумлена тем, что он сказал. Впрочем, это было понятно. Петтигрю, которого она знала, был жалким трусливым и никчемным мальчишкой, заискивающим перед Джеймсом и Сириусом в поисках покровительства. Истинный Слизеринец, и как только шляпа отправила его в Гриффиндор!? – Причем здесь Петтигрю? Гарри осмотрелся, высматривая, нет ли в больничном крыле этого крысеныша. Он не собирался говорить даже те крохи информации, которые считал необходимыми перед этим предателем. Незачем было давать ему в руки лишнее оружие! Не увидев его, Гарри коротко пояснил. Он просто обязан был их предупредить! — В 1981 году из-за Питера Петтигрю погибли мои родители. Он присоединился к Пожирателям и сдал их Волдеморту, а затем подставил моего крестного и тот просидел невиновный в Азкабане двенадцать лет. — Твои родители? – спросил его Дамблдор. Конечно, Дамблдор всегда задавал именно те вопросы, на которые было сложнее всего ответить. Гарри опять посмотрел на Джеймса. Как же ему хотелось все рассказать и предотвратить смерть родителей. Еще год назад он бы без раздумий сделал все, чтобы спасти родителей, не подумав больше ни о ком другом, но не сейчас. Сейчас из-за его решения был мертв Седрик! — Профессор, вы уверены, что я могу вам все рассказать, ведь это изменит историю!? – спросил он. — История забросила тебя сюда, – ответил профессор. В этом весь Дамблдор – никогда не даст однозначного ответа, всегда предоставляет самому принимать решение, даже если выбора никакого нет! Только добровольное согласие, только желание сердца. — И, похоже, возвращать меня обратно она не намерена? – спросил он, – Ведь нет ничего, что могло бы вернуть меня назад в будущее, так? Тем более нет ничего, что могло бы вернуть назад Волдеморта – он уже наверняка вселился в самого себя и стал одним целым! — Если Волдеморт твоего времени лишен телесной оболочки, но вынужден продолжать жить, то думаю, ты прав. Он, скорее всего, вернется к самому себе и станет одним целым. Таким образом, он получит очень большое преимущество.… Так как тебя зовут? Судя по твоей внешности, ты – Поттер, – предположил Дамблдор и взглянул на Джеймса, проверяя его реакцию. — Меня зовут Гарри, и я действительно Поттер, – ответил ему Гарри, приняв, наконец, решение все рассказать. Конечно, о некотором он умолчит, например, об именах, но лишь пока. Придет время, и он все расскажет. Когда Джеймс, Сириус и Люпин будут готовы принять его откровения. Может быть, к тому времени они и сами обо всем догадаются.