Marble Moon II

Эль-Меллой помог Рин выйти из машины, однако даже тогда, когда девушка оказалась на залитом солнечным светом каменном дворе перед входом во дворец, почему-то не спешил отпускать ее руку. Тосака взглянула на учителя с удивлением, но обнаружила, что он словно забыл о ней. Его взор был обращен ко входу во дворец. — Что ж, я вижу, другие гости тоже прибыли. Они гораздо пунктуальнее нас. Что и не удивительно. На мрачном лице лорда-профессора не было ни намека на усмешку, которая чувствовалась в его словах. Впрочем, эта усмешка была все равно совсем невеселой. Эль-Меллой повернулся к Рин и, наконец, заметил, что так и не выпустил ее руки. Когда ладонь профессора разжалась, Тосака не увидела в нем ничего, что хоть сколько-нибудь напоминало бы ее собственное смущение. «Он вообще человек?» — Спросила она у самой себя и тут же устыдилась этого вопроса. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Рин взглянула туда, куда мгновение смотрел учитель — на вход во дворец, перед которым стояло двое; именно про них Эль-Меллой сказал «другие гости», и именно они, по мнению лорда-профессора, были гораздо пунктуальнее его группы. Краем глаза Тосака отметила, что Широ и остальные тоже выбрались из своей машины и теперь не без интереса оглядываются кругом. Они находились во внутреннем дворе. Больше автомобилей вокруг не было, и нельзя было сказать, что машины здесь часто ездят. Издалека доносился приглушенный шум с площади. — Идем, — неожиданно проговорил Эль-Меллой и решительным шагом направился ко входу. Тосака, а следом и все остальные, поспешили за ним. Они были еще довольно далеко, когда Рин узнала людей, стоящих у массивных дверей; всего двое — молодая женщина и мужчина в летах. Обоих Рин, Широ и Сэйбер видели вчера в музее — Интегра Хеллсинг и ее спутник. Эль-Меллой не сбавлял шага, поэтому у Тосаки не было ни малейшей возможности остановиться и обдумать ситуацию; не успев даже как следует подготовиться, она обнаружила, что стоит в нескольких шагах от Хеллсинг и ее спутника, по правую руку учителя и слушает его приветственную речь. Рин бросила быстрый взгляд на Широ. Как она и думала, на его лице отражалось полнейшее непонимание происходящего. Тосака догадалась, что она сама выглядит точно так же. — Позвольте приветствовать вас, — тем временем говорил лорд Эль-Меллой. — Мы прибыли во дворец по просьбе ее величества королевы. Вероятно, вы тоже... Тосака вздрогнула. Ледяной взгляд Интегры скользнул по ее лицу, оставив на душе сквозящий холодом след. Прежде Рин не встречала таких людей, которые, не владея никакой магией, внушали при этом столь сильные чувства. Брови Интегры едва заметно приподнялись, а взгляд переместился с Рин на Широ, а затем — на Сэйбер. Неужели она узнала в них своих вчерашних невольных защитников? Судя по тому, как дрогнули губы суровой леди, так оно и было. В холодных голубых глазах госпожи Хеллсинг появился огонек заинтересованности, когда она вновь взглянула на профессора. — Приятно видеть вас здесь, лорд Эль-Меллой, — проговорила она, почти улыбнувшись. — Значит, именно вам Ассоциация поручила сопровождать мастеров Святого Грааля на прием? Что ж, этого можно было ожидать. Эль-Меллой коротко кивнул. — Это — Рин Тосака, моя студентка и бывший мастер, — представил он ученицу, — а здесь — Широ Эмия и Сакура Мато — действующие мастера. Рядом с ними — их слуги. Что-то дрогнуло на лице Интегры, и Рин практически услышала ее мысли: «Такие юные...» Что и говорить. Госпожа Хеллсинг изначально понимала, что эти дети — и есть мастера. Но принять это, даже после того, как Эль-Меллой сказал прямым текстом... Все-таки это неправильно. Война за Святой Грааль, магический ритуал, в котором люди убивают друг друга... Дети определенно не должны участвовать в подобном мероприятии. Интегра коротко обернулась. Уолтер за ее спиной не шелохнулся. Если даже он и был удивлен, как его хозяйка, он слишком хорошо умел скрывать чувства за маской вежливой отчужденности. Вновь повернувшись к собеседнику, Интегра встретилась с его холодным взглядом. Но... теперь уже Эль-Меллой не выглядел таким отстраненным, как раньше. Странно. За стеной льда в его глазах госпоже Хеллсинг чудилось понимание. Видимо, он, как и она, мог видеть на лице собеседника даже тщательно скрываемые чувства. И, похоже, он их полностью разделял. — Приятно познакомиться с вами, господа, — проговорила Интегра учтиво. И тут же продолжила: — Что ж, раз вы уже здесь, нужно поспешить. Назначенное время вот-вот придет. Идите за мной, я покажу дорогу. И сэр Хеллсинг, круто развернувшись, направилась ко входу. Двери перед ней распахнулись раньше, чем Уолтер успел у ним прикоснуться, и на пороге их встретили двое молчаливых людей в изысканной, явно парадной военной форме. В зале, куда люди королевы привели гостей, стоял длинный стол. С одной его стороны расположились люди, должно быть, близкие королевскому дому; их было довольно много, и их мрачные лица слегка напугали Рин, когда сэр Хеллсинг и лорд Эль-Меллой вошли в зал в сопровождении своих растерянных спутников. Другая сторона была почти пуста. Там сидел тот самый человек, что оскорбил вчера Интегру; за его спиной Рин разглядела две фигуры. На той же стороне, но на определенном расстоянии, расположилось еще два человека, по виду принадлежащих к той же фракции — молодая девушка в простом платье и мужчина, выглядящий весьма внушительно в своей серой церковной рясе. Напряжение, повисшее между Искариотами и посланниками Нарбарек, почувствовал даже Широ, который был абсолютно не в курсе относительно внутренних дел Ватикана. Рин ожидала долгой церемонии приветствия, она думала, что, по крайней мере, Эль-Меллой преклонит колени перед троном, однако ничего подобного не последовало. По молчаливой указке Хеллсинг лорд-профессор и его спутники беззвучно прошли в зал и присели на той же стороне, что и церковники, между группой Нарбарек и Энрико Максвеллом. Сэйбер и Райдер садиться не стали, замерев позади своих мастеров, словно телохранители в плохом гангстерском кино. Шли минуты, но все молчали. Широ все пытался поймать взгляд Рин, словно она знала, чего им ожидать, но Тосака не сводила глаз с собственных лежащих на коленях нервно сжатых рук. Сегодня она сделала себе совершенно другую прическу, туго стянув волосы и заколов их наверх. Нечто похожее сделала со своей головой и Сакура. Широ не мог понять, идут им подобные прически или нет. Он знал только, что теперь они обе выглядят слишком уж взросло и серьезно, словно их уже поглотил этот взрослый и серьезный мир. Ему не нравилось это ощущение. Наконец, двери вновь распахнулись, впустив три фигуры. — Я прибыл, моя госпожа, — произнес мужчина в центре. Широ вспомнил его имя — Алукард. Познания Эмии в английском языке были не очень богаты, однако до сих пор у него получалось улавливать общий смысл происходящего. — Я ожидала тебя, мой слуга, — откликнулась Интегра, сидевшая во главе стола. На ее удлиненном лице появилась улыбка. — Ты находишься перед Ее Величеством... сними очки, — она указала пальцем на свои глаза. Алукард повиновался. Он медленно пошел через зал, мимо своей госпожи, туда, где за ее спиной на троне молча сидела одинокая фигура королевы. Попытавшиеся остановить его охранники разлетелись в разные стороны и остались лежать на холодном полу. Артурия и Медуза заметно напряглись и, если бы не предостерегающее покашливание Эль-Меллоя, наверняка перешли бы в боевую форму. Такая неприкрытая демонстрация силы поразила и Рин с Широ, и только Сакуру словно не интересовало ничего, что происходило у нее на глазах. — Давно не виделись, вампир. Дай мне увидеть твое лицо, — донесся до них негромкий, скрипучий голос королевы. Алукард опустился перед ней на колени и с улыбкой, какую не часто можно было увидеть у него, взглянул Ее Величество. Та протянула к нему руки и проговорила: — Ты совсем не меняешься, да, Алукард? А я за эти годы стала совсем старой. Превратилась в сморщенную бабушку... — Вы все та же девочка, что и пятьдесят лет назад, принцесса. Нет, думаю, вы стали настоящей женщиной, королева. Ее Величество лишь слегка улыбнулась, хмыкнув. Она слегка повысила голос, чтобы слышали и остальные присутствующие. — Встань, Алукард. Здесь есть еще гости, которые не представились. Широ приготовился встать со своего места, но увидел, что внимание Рин привлекло нечто, из-за чего она пропустила последнюю реплику королевы. Она не отрываясь смотрела на спутников Алукарда. Широ тоже взглянул на них. Две женщины, обе светловолосые и на вид слегка старше Эмии и Тосаки. И обе казались Рин знакомыми. Да, определенно... Одну из них она, кажется, видела вчера в музее, в толпе. А другая... Рин нахмурилась. Как ни странно, эту леди она тоже прекрасно помнила — именно на нее Тосака наткнулась на лестнице. Дама с книгой. Та самая, у которой глаза предупреждающего алого цвета. — Рин, — тихо позвал Широ, и тут же: — Рин, — голос Эль-Меллоя. Эмия взглянул на лорда-профессора и не почувствовал к нему приязни. Однако тот словно ничего не заметил. — Королева нас ждет. Будет неприлично, если мы еще промедлим. Тосака словно очнулась от сна и кивнула. Она встала и вместе с Широ и Сакурой, в сопровождении их Слуг, направилась к трону вслед за своим учителем. Алукард отступил на несколько шагов, освободив им путь, но его взгляд, холодный, как у его хозяйки, обжег лицо Рин. Мрачная усмешка Носферату заставила и без того тяжелые ноги идти еще медленнее. — Ваше Величество, — услышала она голос наставника и поняла, что находится совсем близко к трону. Она почувствовала, как сердце испуганно затрепетало в груди, и не посмела поднять глаз. — Лорд Эль-Меллой, я рада вас видеть, — голос королевы, спокойный и по-деловому приветливый. — Слава о вашем имени успела достигнуть и моих ушей, несмотря на то, что я не очень-то сведуща в делах вашей организации. — Я польщен, Ваше Величество. Позвольте представить: моя ученица Тосака Рин, бывший Мастер в Войне за Святой Грааль... Рин, наконец, смогла поднять глаза и встретить взгляд королевы. Удивительно, но все волнение неожиданно оставило ее, когда она взглянула в испещренное тонкими морщинками лицо Ее Величества. В нем не было места тревогам, оно обещало покой и мир любому, кто придет к этой женщине за утешением. Магия. Это была настоящая магия власти. С подобным Рин уже приходилось сталкиваться — так давно, что она уже почти успела забыть. В те беззаботные времена, когда был жив ее отец. Отец, излучавший точно такую же спокойную и уверенную силу. — ...А это — действующие Мастера, — продолжал тем временем привычно представлять подопечных профессор. — Широ Эмия и Сакура Мато. И их Слуги. Королева безмолвствовала. Ее молчание, казалось, хранило в себе вопрос, который она не решалась задать. Рот ее открылся, воздух скользнул в трепещущие от старости легкие, и... Она спросила: — Правда ли то, что я слышала об одной из этих Слуг? Что в ней воплотилась Героическая Душа... Именно та душа, та самая, что... Бесцветные глаза старой королевы неотрывно смотрели в молодое лицо Сэйбер, словно пытаясь прочесть ответ в ее изумрудном взгляде. «Правда ли, что...» Сэйбер не отвела глаз, не склонила лица, а лорд Эль-Меллой негромко ответил: — Король Артур здесь, Ваше Величество. По залу пронесся удивленный шепоток, и Сэйбер почувствовала на спине множество взглядов, от которых становилось не по себе. Даже Алукард, не выказывавший никаких особых эмоций после разговора с королевой, позволил себе слегка приподнять брови; его хозяйка же так резко обернулась к трону, что стул под ней скрипнул. Королева выдохнула. В этом звуке не было ни резкости, ни драматичного всхлипывания, — она просто выпустила наружу собственные чувства, которым не могла дать названия. После недолгой паузы она вновь заговорила, и ее голос прозвучал вполне нормально: — Неужели? — Королева улыбнулась. — Что ж, я... Должна признать, всю жизнь, с самых ранних лет я хотела встретиться с вами, сир. Я преклонила бы перед вами колени, но я стара, и силы, увы, скоро покинут меня. Сэйбер шагнула вперед, и Широ впервые услышал шорох невидимой мантии за ее спиной. Очень тяжелой мантии... — Не нужно, — проговорила Артурия совсем тихо. — Я и моя история... я не достойна подобных слов, королева. — Кому, как не вам, я могу сказать подобные слова? — Был ей ответ. — Вернулся тот единственный человек, которого моя страна ждет с незапамятных времен, вернулся, как и было предсказано — в самое темное время. Конечно, я понимаю, что истинное предсказание еще не сбылось. Но вы, стоящая передо мной... Вы — обещание спасения. И у меня нет больше слов, чтобы передать, как рада я вас встретить. Мой король... Взгляд. В нем не было ни обожания, ни восхищения. Только безграничное счастье, какое Сэйбер не ожидала когда-либо связать с собой. Она была тронута им, и почувствовала, как тают цепи тоски и боли, сковывавшие ее сердце с тех самых пор, как она разочаровалась в себе там, на поле ее последнего боя. Но она промолчала. Ей нечего было сказать старой королеве. Да и что она вообще могла сказать? Незачем превращать эту встречу в трагедию... или комедию. И, стоя за спиной своего Мастера, Сэйбер отвела взгляд, печально сжав губы в ответ на приветливую улыбку королевы. Однако та словно ничего не заметила. Она продолжала любоваться Сэйбер, словно она и правда могла спасти их всех... словно она пришла во имя их спасения в этот огромный роскошный тронный зал. — Что ж, я рада приветствовать вас всех в Британии, — проговорила, наконец, королева. — Хоть я бы и предпочла, чтоб ваш приезд состоялся в более мирные времена. А теперь присядьте. Пришло время нам выслушать доклад сэра Хеллсинг. Однако они не успели дойти до своих мест, когда двери вновь распахнулись. — Извините, что я без приглашения, Ваше Величество, — проговорил сильный мужской голос, и Широ разглядел на пороге новую фигуру — на этот раз старого человека с седой бородой. Несмотря на возраст, он держался очень прямо в своей элегантной одежде и почти не опирался на трость, что была у него в руках. Неукротимой энергией веяло от каждого его движения, когда он быстрым шагом направился к королеве. Ее телохранители по-прежнему неподвижно лежали перед троном, и некому было остановить странного старика — да никто и не пытался. Он прошел мимо светловолосых спутниц Алукарда, а затем — и мимо самого Алукарда, даже не удостоив его взглядом, — и остановился только тогда, когда подошел почти вплотную к трону. Рин рядом с Широ судорожно вздохнула, и Эмия непонимающе взглянул на нее и удивился ее потрясению. — Это Кишуа Зелретч Швейнорг, — прошептала она в ответ на его удивленный взгляд. — Маршал-волшебник... и один из них, — она кивнула в сторону мужчины в красном. Один... из них? Что это значит? Широ открыл было рот, чтобы задать этот вопрос, но осекся, потому что старик, видимо, о чем-то договорившийся с королевой, повернулся спиной к трону и оглядел присутствующих пронзительным взглядом алых, кровавых глаз. Неожиданно широкая улыбка озарила его лицо, и он вновь направился через зал — прямиком к одной из спутниц Алукарда, на которую раньше Широ не обратил практически никакого внимания. Практически — потому что не обратить на нее внимания вовсе было делом совершенно невозможным. Она была так красива, что буквально приковывала к себе взгляды окружающих; сложно было даже сказать, кто прекраснее — она или Сэйбер. Незнакомка была так красива, словно вся красота земного мира оставила благословляющий поцелуй на ее челе. Как в той сказке о прелестной деве, которой феи принесли в дар все хорошее и счастливое, что было в мире... и только одна из мести прокляла ее. — Милая принцесса, как много лет прошло с нашей последней встречи. Помнишь ли ты меня, Арквейд? Арквейд Брюнстад молча смотрела на старика, подошедшего к ней. Наконец, на губах у нее появилась неуверенная улыбка. — Мне кажется, я припоминаю. Думаю, мне гораздо привычнее смотреть на вас снизу вверх... Хотя с тех пор прошло больше восьми столетий, и нет ничего удивительного в том, что теперь мы стали одного роста. Зелретч задумчиво почесал бороду. — Вот как? Я был уверен, что мы встречались и позже, но, возможно, детство ты помнишь лучше, чем зрелую жизнь. Что ж... Ничего удивительного. Я бы тоже на твоем месте наверняка... — Он неожиданно замолчал и вновь улыбнулся. — Как бы то ни было, я удивлен. Не думал встретить тебя в подобном месте. Не хочу говорить подобного в присутствии Ее Величества королевы, но, — он заговорчески понизил голос, — разве тебя когда-нибудь интересовали дела человеческих правителей? — Не помню за собой такого, — улыбнулась в ответ Арквейд. — Но так уж сложились обстоятельства... Позади Зелретча раздалось негромкое покашливание, прервавшее разговор принцессы истинных предков и того, кто мог называться ее дедушкой... не родным, разумеется, — приемным. Маршал-Волшебник обернулся и обнаружил за своей спиной мрачную фигуру Алукарда. А позади него — королеву, с любопытством наклонившуюся вперед на своем троне. — Не хотелось бы прерывать вашу беседу, — Алукард говорил очень вежливо, однако взгляд, которым он одарил Арквейд и Зелретча, ясно говорил о том, что он не намерен терпеть подобного поведения, — но не могли бы вы оставить ее на потом? — Ах, ну да, — взгляд Зелретча, которым он смерил Алукарда, был не менее холодным, чем у Князя Нечисти, — разумеется. Приношу свои извинения, лорд, — он отвесил бывшему графу насмешливый поклон, после чего повернулся к Арквейд и тоже ей поклонился — но уже несколько по-иному, — принцесса. Но, прежде чем отойди в угол и замереть там подобно статуе, Маршал-волшебник потратил время на то, чтобы найти взглядом Тосаку Рин и весело ей подмигнуть, от чего она побледнела сильнее прежнего. Ох и шуточки у старика... В наступившей тишине со своего места поднялась Интегра. По ее холодному, отрешенному лицу нельзя было с точностью определить, заботит ли ее, что все взгляды, ищущие, требовательные, встревоженные, теперь обращены на нее. Казалось, ей все нипочем. Но, в конце концов, сегодня здесь собрались не только знакомые ей с детства рыцари Круглого Стола, но и личности, сыгравшие в судьбе мира весьма значимые роли. Могла ли она, будучи обычным человеком, совсем молодой женщиной, не затрепетать от одной мысли, что все эти люди — и нелюди — ждут одного: когда ее губы произнесут первые слова. Отважная Интегра. Во взгляде Алукарда, направленном на нее, легко читалось восхищение. Он не скрывал его; наоборот, пусть все видят, что его хозяйка по праву носит в руках сковывающие его цепи. Пусть все видят, что сэр Хеллсинг — настоящий человек, лучший среди людей. Глубоко вздохнув, Интегра сказала: — Господа и дамы. Приветствую вас. Мы собрались здесь для того, чтобы перед лицом Ее Величества ответить на угрозу, что вновь нависла над Британией и, очень вероятно, над всем миром, — Хеллсинг говорила прямо, не делая никаких отступлений. Она взглянула на своего слугу. — Вернулся наш старый враг, с которым сталкивался еще мой отец. Только теперь в его руках новое оружие. Алукард, расскажи, что тебе известно о нем. Алукард выступил вперед. — Пятьдесят пять лет назад, — начал он с улыбкой, от которой веяло запахом грозы, бушевавшей более полувека назад над Европой, — безумный майор задумал создать армию вампиров. И мы с Уолтером расстроили его планы, — дворецкий Хеллсинг довольно улыбнулся, когда упомянули его имя. Алукард хмыкнул: — Во всяком случае, мы так думали. Но, видимо, сдаваться он не собирается. Ныне он близок к победе. Он и его шайка — все, что осталось от Третьего Рейха. Последний батальон. Миллениум. — Хм, какая, однако, хорошая память у вампиров, — неожиданно зазвучал высокий голос откуда-то со стороны дверей. Откуда ни возьмись в тронном зале появился подросток. Светловолосый, в военной форме. На голове его присутствующие увидели кошачьи ушки. Уперев руки в бока, мальчик широко ухмыльнулся. — Плохо дело. Мгновенно все в зале пришло в движение. Каждый, кто имел такую возможность, выхватил оружие. Слуги перешли в боевую форму. Неизвестно откуда взявшегося ребенка присутствующие готовы были растерзать тут же. Но это было справедливо. Обычный ребенок не смог бы пробраться на секретной собрание за Круглым столом. Мальчишка же только улыбнулся и поднял руки. — Подождите, — сказал он весело, — я только посланец и не собираюсь сражаться с вами. — Уолтер, — позвала Интегра, не сводя взгляда с неожиданного гостя. — Наша защита организована безупречно. Нет никаких признаков ее нарушений. Мальчик поставил на стол переносной телевизор и спокойно пояснил: — Ваша защита бесполезна. Я ведь везде и нигде одновременно. «Миллениуму служат даже такие дети, — глядя на подростка широко раскрытыми глазами, подумала Виктория. — Что вообще им нужно?» Мальчик словно услышал ее мысли и, дернув ушками, обернулся. — Чего тебе? — Виктория почувствовала себя ужасно неловко под его внимательным взглядом. Но тот лишь улыбнулся и сказал: — Здравствуй. Чем окончательно выбил Полицейскую из колеи. Смешавшись, та опустила голову и буркнула в ответ: — Здравствуй. Мальчишка довольно хихикнул, а затем повернулся к залу. — Я вижу, здесь у вас собрался весь цвет Англии и Ватикана. И даже больше того, — его заинтересованный взгляд скользнул с Арквейд на Сэйбер и Райдер. — Я доставил вам послание от нашего майора. Прослушайте, пожалуйста. Он направил пульт на экран телевизора и нажал кнопку. Но что-то пошло не так, и до собравшихся донеслись лишь помехи, а затем — чей-то голос. — Что? Что такое? Изображения нет. — Майор, не делайте этого, прошу! — Испуганные слова рвались из динамиков наружу. — Офицер Шредингер, у нас нет изображения, — первый голос говорил почти весело. И тут изображение появилось. Сквозь помехи и белый шум проступило чье-то черно-белое лицо. Собравшиеся могли видеть лишь изогнутые в ухмылке губы, сказавшиеся: — А, вот, наконец-то. А тем временем кто-то кадром продолжал стенать и плакать: «Пощадите! Пощадите! Прошу!» Изображение сменилось. Теперь стали видны трупы. Десятки трупов. Страшно изувеченные, страшно изуродованные. На холодном лице Интегры что-то дрогнуло. Широ сжал кулаки, почувствовав как в его рукав вцепляются пальцы Сакуры. Сэйбер дернулась в сторону телевизора, словно хотела сейчас же оказаться там, откуда идет трансляция. Но, конечно, для нее это было невозможно. — Майор, у вас там что, проблемы? — Спросил Шредингер с кривой усмешкой. — Да нет, — из динамиков донесся доброжелательный голос Макса Монтаны. — Мы только что закончили. Все отлично, просто отлично! — Приветствую, Майор! — Вперед выступил Алукард. — Сколько зим, сколько лет, Алукард. Я очень рад видеть тебя снова. Алукард негромко засмеялся, а его хозяйка холодно спросила: — Что вам нужно? На лице Монтаны на секунду отразилось удивление, а затем он вновь улыбнулся и протянул: — О, а вы Интегра Хеллсинг, их предводитель, не так ли? Кажется, мы не встречались раньше. И Майор галантно поклонился. — Какой благой целью вы оправдается ваши идиотские трюки? — Спросила Интегра. Ее голос звучал спокойно, но в нем слышалась угроза. — Отвечай! — «Цель»? Прекрасная фройляйн, это глупый вопрос. Хотите знать, какая у нас цель? — Негромко смеясь, Монтана протянул к камере руку. — Нет у нас никакой цели, фройляйн. В этом мире существуют те, кому не нужна цель, чтобы получить то, что хочется. Это сказано как раз про нас. И сидящие в зале увидели, как вампиры Монтаны терзают тела выживших. Это был несомненный ответ. — Да, у вас, майор, кажется, проблем выше крыши, — протянул Шредингер. — Безумные ублюдки, — прокомментировал происходящее Максвелл. — Тебе ли говорить о безумии, Искариот из Ватикана? — отреагировал Макс Монтана. — Это ваш бог наградил нас безумием. Но вот, что мне интересно... — Он сделал паузу, глядя прямо в сверкающие гневом глаза Максвелла, — ...уверены ли вы, что ваш бог в своем уме? Мы — всемогущие воины СС Третьего Рейха! — На экране теперь изображались войска Миллениума, выстроившиеся в правильные прямоугольники. — Сколько людей мы, по-вашему, убили? Безумцы. Вы зовете нас безумцами? Не поздновато ли — полвека спустя? Ну что ж, отлично! Хотите меня остановить — попробуйте! Но, как мне кажется, вы вновь опоздали. В зале воцарилось молчание. Насладившись моментом, майор продолжил говорить, но теперь его голос звучал не как торжественный набат, объявляющий начало войны. Он говорил негромко, смакуя каждое слово: — Я покажу вам, что такое истинное безумие. В моих руках — священная чаша... — Майор протянул руку и вытянул в кадр кого-то. Чья-то хрупкая фигурка... в темноте серебром сверкнули светлые, жемчужные волосы. Широ почувствовал, как холодеет в нем все. Илия. Этот ужасный человек держал Илию, по-отечески положив ей руки на плечи. А она молча стояла и смотрела в камеру огромными алыми глазами, словно так и должно быть. А Монтана тем временем продолжал говорить: — Черная кровь внутри нее утопит ваш разум на дне сумасшествия, и вы навсегда забудете, что такое здравый смысл. О да... Услышь мою молитву. Исполни мое желание. Я хочу, чтоб этот мир поглотила война. Макс Монтана засмеялся. Широ почувствовал, как по спине медленно сползают ледяные капли страха. Что делает Илия рядом с этим человеком? Почему в ее глазах, вечно ярких и веселых, застыла холодная пустота? Она, словно фарфоровая кукла, смотрит остановившимся взглядом в объектив направленной на нее камеры. Изображение не было качественным, экран искажали помехи, но Широ с таким вниманием разглядывал фигурку Илии, что не смог пропустить момента, когда ее губы слегка шевельнулись. «Помоги». Бледные губы беловолосой девочки приоткрылись и беззвучно выдохнули это слово. «Помоги мне». Широ показалось, что его сердце пропустило один удар. Что-то разом изменилось в нем, в ушах послышался тихий металлический звон. Это даже не гнев, — что-то более глубинное, потаенное, неясное. Некое желание. «Спаси меня». Да... да, это оно. Желание стать спасителем. Хранителем. Защитником. В этом вся его сущность. Он не может ей противостоять. Но... Это не все. Далеко не все. Там, по ту сторону экрана, его друг. Маленькая девочка, которую уже не в первый раз втягивает в свои убийственные игры мир взрослых. Что же произошло? Широ вспомнил, когда видел Илию в последний раз. За несколько месяцев до их поездки в Лондон она пришла в его дом. Фуджи-нее была с нею. Открыв дверь, он услышал, как кто-то шлепает босыми ногами по деревянному полу. Только один человек, среди всех его знакомых, мог вести себя подобным образом, словно ребенок, и Широ знал, кого увидит, когда зайдет в прихожую. «Братик, с возвращением!» — сказала Илия, выбежав ему навстречу. Сколько жизнерадостности было в каждом ее движении! Даже и не скажешь, что эта маленькая девочка — дочь могущественной волшебной семьи Айнцберн. Она называла Широ старшим братиком. Наверное, поэтому он никогда не мог относиться к ней, как к врагу. Даже в черные и кровавые дни Войны за Грааль. В тот день, во время вечернего чая, Илия объяснила ему, почему вдруг она решила наведаться к нему в гости без предупреждения. «Мне нужно вернуться домой», — проговорила она, сжимая в маленьких ладонях исходящую паром чашку. Привыкшая к холодам, она как-то по-особенному относилась к горячим напиткам. Широ нравилось наблюдать, как она осторожно подносила чай ко рту, дула, а затем маленькими глотками пила. Он многое находил очаровательным в ее поведении — впрочем, очаровательное часто граничило с невыносимым, — но некоторые вещи, часто самые обыкновенные, находили в нем особенный отклик. «Домой?» — он не сразу понял, о чем идет речь. Илия живет с Фуджи-нее. Она, конечно, имеет в виду не особняк Айнцберн в лесу возле Фуюки. Ведь он разрушен... «Ага. В Германию, к дедушке», — Илия улыбнулась, разглядывая танцующие в чашке чаинки. Ее улыбка грустна; Широ отогнал от себя мысль, что она, возможно, все еще чувствует Святую Чашу внутри себя. Илия перевела взгляд на Широ и весело улыбнулась: — «Я, конечно, скоро вернусь. Мой дом здесь, рядом с братиком». Она было хотела обнять его, но Широ мягко отстранил ее. «Ты уверена, что все в порядке?» — спросил он, стараясь, чтобы в голосе не так чувствовалось беспокойство. Фуджи-нее все еще здесь, и не стоит обманываться ее рассеянностью — со слухом у нее все в порядке. — «Я имею в виду... ну...» «Войн за Грааль больше не будет», — отвечает Илия негромко, так, чтобы Тайга, увлеченная выпуском новостей, не услышала ее. — «Дедушка больше не заинтересован во мне, как в сосуде. Но он все еще моя семья. Если не считать братика, он — единственный мой родственник. Само собой, он беспокоится за меня». Как ни крути, но Широ не верил в то, что человек, заставивший ребенка принять участие в кровопролитной войне, призвав в подмогу самого разрушительного Слугу, может всерьез беспокоиться о своей внучке. Но он не мог предвидеть зло, ибо сам не был способен на подлые поступки. Человек подозревает окружающих только в тех грехах, что сам готов совершить. Для Широ образ мысли Юбастхайта фон Айнцберн был тем более непонятен, что они ни разу не встречались лично. И вот теперь Илия, вновь преданная человеком, которому доверяла без оглядки, стоит и безмолвно просит о помощи. И в ответ на ее молитвы, каждая клеточка его тела рвется ей навстречу, желая одного — спасения. — Ты ублюдок! — Широ услышал грохот за своей спиной, и тут же обнаружил, что стоит на ногах, а его стул отлетел на пару метров. — Ошибаетесь, дорогой незнакомец, — с прежней улыбкой и тем же спокойным тоном парировал Монтана, — я самых чистейших кровей. С моей точки зрения, разумеется. И тут, под веселое хихиканье Майора, Широ вдруг осознал, что тело более ему не подчиняется. Сила, которую Рин называла Истоком, заставила его ноги двигаться к старенькому телевизору, где были довольно и зло ухмыляющийся мужчина в очках и маленькая девочка с застывшим взглядом. — Отпусти Илию, сволочь! — Казалось, сами стены, до того дремавшие в торжественном молчании, вздрогнули от силы его голоса. — Отпусти ее, а не то... — О-о, так вам тоже нужна машина, исполняющая желания? Что ж, тогда я буду рад встретиться с вами и разрешить наши разногласия, — казалось, гнев Широ лишь радует Монтану. То есть так это и было. Ничто не могло сделать его счастливее, чем открытое объявление войны. — Ты... — Широ был уже на полпути к телевизору, но вдруг путь ему кто-то преградил. То был Алукард. — Стой, мальчик, — сказал он, не оборачиваясь, но в голосе вампира ясно слышалась усмешка. — Этот псевдочеловек — моя добыча. Наш бой был начат давным-давно, и сейчас я не позволю кому-либо встать между мной и моим врагом. — Алукард, Виктория, — послышался с другого конца зала голос Интегры, — огонь! Тут же зал сотряс грохот. Выхватив пистолеты, вампир в красном разнес телевизор с улыбающимся лицом Монтаны вдребезги. А Виктория выстрелила в Шредингера. Она уже ожидала увидеть мальчишку, корячащегося в агонии на полу, но он исчез, и заряд, предназначавшийся ему, ударил в стену за его спиной, едва не задев стоящего в уголке Зелретча. Тот не обратил на произошедшее ровным счетом никакого внимания. Все замерло в зале; никто не решался сделать и вздоха. Виктория стояла, опустив автомат, и растерянно смотрела на то место, где всего секунду назад стоял мальчишка с озорными кошачьими ушками и весело комментировал происходящее на экране кровавое действо. — Меня не убить, если я сам того не захочу, сестренка, — неожиданно раздался его голос откуда-то сзади. Виктория резко обернулась. Шредингер стоял рядом с королевой, на его детском лице играла безумная улыбка. Не отрывая взгляда от Виктории, Шредингер протянул к трону руку. Королева не шелохнулась, хотя руки, что тянулись к ней, вне всякого сомнения, принадлежали существу, желающего ее гибели. Руки Шредингера пахли смертью. — Алукард! — крик Интегры, казалось, застыл в воздухе. Но вампир уже действовал. Доля секунды, и вот он уже держит мальчишку за шиворот, словно нашкодившего котенка. — Проверим? — прошипел он в лицо посланца Монтаны. Резким движением он свернул ему шею, а затем, даже не прокусив, а порвав зубами сонную артерию, начал жадно пить. Кровь, почти незаметная на его темных одеждах, струилась вниз и растекалась лужей по каменному полу. Виктория, дрожа, едва подавляла нахлынувшее на нее чувство паники. Безвольно откинув голову, мертвый Шредингер продолжал смотреть на нее. И улыбаться. Откуда в этом хрупком теле столько крови? Алукард продолжал жадно пить, и единственным звуком, наполнявшим огромный зал, было капанье алой жидкости на каменный пол. Оно словно отсчитывало застывшие секунды, подгоняя их, ведь время не остановилось. Смотреть на это было невозможно. Королева отвернулась, чтобы не видеть этого кошмара. Наконец, вампир отбросил в сторону иссушенный труп. Кровь на его лице образовывала пугающую полумаску. Он резко развернулся к своей хозяйке и шагнул вперед, но его движение, начавшееся так быстро, замедлилось, и он застыл на месте. — Алукард! Мужчина не отреагировал. В его взгляде, где секунду назад полыхали ярость и веселье, теперь читалась какая-то... растерянность. Он поднял свою руку и посмотрел на нее, словно видел ее впервые. — Алукард?! — Хозяин?! Его фигура начала расплываться и чернеть. На всей поверхности пока еще различимого тела начали появляться глаза. Пришедшие в себя телохранители оттащили королеву в сторону. Черная масса, покрытая глазами, уже почти не напоминала человека. Интегра рванулась к нему, но на ее пути встала Виктория. Раскинув руки в защитном жесте, она заступила хозяйке дорогу. Конечно, Интегра никак не могла тягаться в физической силе с Мертвым Апостолом, пусть и совсем юным. Ей пришлось остановиться. — Виктория, прочь с дороги, — голос Интегры прозвучал ниже обычного из-за угрозы, которой он был полон. Но дракулина не дрогнула: — Нет! Это опасно. Вы можете погибнуть, — в ее глазах стояли слезы. Глаза на теле... На том, что раньше было телом Алукарда, начали закрываться. — Я сказала, прочь... Чернота начала бледнеть, словно растворяясь в воздухе. Теперь снова можно было видеть очертания исчезающей фигуры Алукарда, его растерянный взгляд. А в следующее мгновение он пропал, будто его никогда не существовало. — Алукард! — Послушай меня, Интегра, — неожиданно вмешалась Арквейд, встав рядом с Полицейской. Лицо ее было печально. — Мы ничем не можем помочь Алукарду. Его больше нет. Этот мальчишка... Кем бы он ни был, он убил его. Интегра почувствовала, как успокаивается под золотым взглядом принцессы Шинсо. Это было похоже скорее на действие снотворного, чем на что-то отрезвляющее. Даже хозяйка Хеллсинг ничего не могла поделать с силой мистических глаз Арквейд. Интегра спросила с запинкой, впервые в жизни ощутив, каким непослушным может быть язык: — Он... умер? Лицо Арквейд растворилось перед глазами. Стремительно этот мир заполнял мрак. Таких черных туч Интегре видеть еще не приходилось, ведь среди всех чувств, что ей довелось испытать, отчаяние пришло к ней впервые. Ее слуга оставил ее. Тот, кто всегда был рядом. Чье леденящее кровь присутствие она всегда ощущала за своей спиной. Чей жадный взгляд дарил ей уверенность, что она никогда... никогда... Никогда не будет одна. Одиночество. Интегра неожиданно почувствовала его вес на своих плечах. Да. Словно земля ушла из-под ног. Ведь вопрос, что мучил ее долгие годы, теперь, после смерти ее единственного защитника, перестал быть риторическим. Что если... ...что если она, сэр Интегра Хеллсинг, с гордостью носившая свое имя, отважная, решительная, непреклонная и холодная, что если вся ее сущность — подделка? Что если ее отвага — лишь фальшивка, маска, подаренная ей черной тенью Алукарда, падающей на нее? Что если вся ее уверенность в себе — это на самом деле уверенность в том, что ее всегда спасут и никогда не оставят одну? И если убрать того, кто всегда придет сэру Хеллсинг на выручку, от самой Интегры совсем-совсем ничего не останется? С самого детства она была мучима этими вопросами. И теперь она оказалась с ними лицом к лицу. В абсолютном одиночестве. Если нет Алукарда, то и Интегры Хеллсинг тоже нет. Если нет слуги, значит, нет и хозяина. Он оставил ее перед решающей битвой, и теперь ей не остается ничего другого, как... Нет. — Он не мог умереть. Если он умер, значит, и я тоже... — Я тебе не верю. Ты лжешь, вампир. Ты мой враг. Ты желаешь уничтожить меня и Алукарда, и поэтому ты лжешь. Что за бред... я несу?.. Проклятье. — ...Твоя вина. Эти слова Интегра скорее адресовала сама себе. Но с ненавистью глядя в широко раскрытые глаза Арквейд, хозяйка Хеллсинг ощутила нечто непонятное. Удовлетворение. Нет, не так. Ее это успокоило. Самое недостойное среди всего, что она могла сделать. Нечто такое, что Интегра Хеллсинг с Алукардом за спиной никогда бы себе не позволила. Переложить ответственность на чужие плечи. Сэр, вы будете гореть в аду. — Я... Боже, Арквейд сейчас заплачет. Неужели древнего вампира действительно могут ранить подобные слова, сказанные в запале? Ну да, как же она могла забыть... Алукард ведь говорил про принцессу Шинсо, какой же она, в сущности, ребенок. Но уже поздно. Нельзя вернуть свои слова назад. И попросить прощения — тоже. Люди не имеют права просить прощения перед чудовищами. Арквейд отшатнулась от Интегры. Что напугало ее? Какой белая принцесса увидела сейчас ее? Сломленной? Раненой? О, нет. Наверное, она увидела настоящего монстра. И в этот момент, наполненный тишиной и болью, Интегра отчетливо услышала чей-то знакомый смех. Не безумный хохот, обычно вырывающийся из груди Алукарда во время преследования жертвы, а тихое хихиканье. Где-то на другом конце света сумасшедший майор праздновал поражение главного своего врага и собственную победу в войне, что обратит этот мир в прах. Майор смеялся. Смеялся, схватившись за грудь, но при этом почти беззвучно, и, наверное, именно поэтому, стоящему рядом доктору Эйвондейлу было неимоверно жутко. Он считал, что в мире не осталось вещей, которые могли бы его напугать... Он ошибался. — Док, я не знаю, плакать мне или смеяться, — задыхаясь, Монтана взглянул на Непьера из-под своих отливающих желтым очков. Глаза его за стеклами были совершенно безумны. — С одной стороны, план наш полетел к чертям. Но с другой — цель достигнута! Алукард пал. А вместе с ним и весь мир. Мир, Док! Вскоре этот маленький синий шарик станет алым, словно плод, отравивший первых людей смертью. Как тебе твоя новая чешуйчатая шкура, а? Док не ответил. Он не понимал библейских аллюзий Майора. И пока Макс Монтана, смеясь, сползал по креслу все ниже, Непьер мучился одним-единственным вопросом. — Что же теперь мы будем делать? Монтана вновь взглянул на него — снизу вверх. Лицо майора вдруг вновь стало почти спокойным — и только в глазах по-прежнему горел огонек злого смеха. — А наша цель и не изменилась, Док. Война! Это все, что нам нужно. Не так ли, друзья мои? Эйвондейл нервно обернулся. Бойцы, стоящие в зале, начали скандировать «да!» из тени. — Оберштурмфюрер Рип Ван Винкль, — голос Майора не был громок, но без труда перекрыл чудовищный рев толпы. — Я, мой Майор! — Как там поживает юная фройляйн? Рип смутилась и ответила после краткой паузы: — Кажется, ей нездоровится. Она отказывается выходить из своей комнаты. — Неужели? Ну, этого следовало ожидать. Очень скоро Грааль наполнится, а ее страдания окупятся сполна. Тут в разговор вновь вмешался Док: — Господин Майор, а не думаете ли вы, что без Алукарда война будет слишком быстрой и легкой? — Да, глупый мальчишка, пожалуй, немного подпортил мне карты, — задумчиво откликнулся Монтана. — Но я не думаю, что он сделал это, чтоб испортить план — Шредингер был безукоризненно предан мне. Просто он пустоголов, как любая кошка. Но считаю ли я, что без Алукарда мы не получим должного удовольствия от войны? О нет, мой друг! Вы же сами видели, сколько у нас прекрасных, изумительных, восхитительных врагов. Эта война... Она, без сомнения, затмит все, что случалось с этим миром прежде. И позвольте заверить вас, Док: столько крови, сколько увидите вы, никогда никто не видел. И уже не увидит, — Майор встал и раскинул руки, словно хотел обнять разом всех, кто находился в зале. — Друзья мои! Поприветствуем же наступающую ночь. Отныне и навсегда она не будет знать конца. Нас ждет последняя война этого мира! И в ответ на эти страшные слова чудовищная армия разразилась таким ревом, что казалось, будто где-то далеко внизу сама земля содрогнулась в тревожном сне.