Фотография

      - И только попробуйте не найти его. Я вам, блядь, такое устрою.       Пираты Рук-Айленда стоят молча и боятся даже взглянуть на Вааса Монтенегро, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то ответить. Его речь необычайно тихая и вкрадчивая, но всем вокруг прекрасно известно: подобного рода спокойствие – просто затишье перед бурей. Еще неясно, получится ли у них поймать беглеца Броди, поэтому лучше всего затаиться где-нибудь и переждать, пока настроение их лидера не улучшится.       Когда Ваас жестом приказывает наемникам идти вслед за сбежавшим пленником, они тотчас же ретируются, оставляя его наедине с трупом пирата, который имел неосторожность крайне ненадежно связать пойманных братьев из Калифорнии.       Вздохнув, мужчина устало садится на корточки прямо рядом с ним и, небрежно ткнув в него пистолетом, вопрошает:       - Ну вот как так? Проколоться на такой херне, чувак… А ведь ты мне поначалу даже нравился…       Тело, некогда бывшее пиратом, на сии вопросы не отвечает, поэтому Ваасу ничего не остается, кроме как встать и молча удалиться.       Когда наступает глубокая ночь, все остальные наемники уже вовсю дрыхнут. А те двое, что дежурят на вышках – дрыхнут прямо стоя. Вааса, конечно, это дико раздражает, но ничего не поделаешь: все-таки пираты – тоже люди, и даже им периодически нужен отдых. Особенно учитывая то, как Монтенегро их гоняет.       Поэтому, оставшись в одиночестве, мужчина заходит в неприметную темную комнату, напичканную всяческим хламом, и достает из кармана пачку сигарет с зажигалкой. Щелчок – и в его руках появляется маленький огонек, который добавляет немного теплого света в серое помещение.       Закуривая, Ваас уже сквозь дым видит висящую на обшарпанной стене фотографию. На пыльном черно-белом снимке изображена Цитра Талугмай – его ненаглядная младшая сестрица, будь она трижды неладна. Монтенегро, хоть убей, не помнит, когда и зачем повесил сюда ее портрет. И, тем более, не понимает, какого лешего до сих пор его не снял. Быть может, решил оставить в качестве напоминания, что пока еще есть, чего опасаться?       Бред. Отгоняя от себя подобные мысли, он подходит ближе к фотографии и выпускает облако дыма прямо в лицо изображению своей сестры.       - Гори в аду, стерва, - бросает он ей, как будто она способна его слышать, и вновь делает затяжку, постепенно расслабляясь и закрывая глаза, под которыми уже обозначила круги бессонница.       Ох как не хотелось ему отпускать этого сосунка Броди… но пришлось. И на то было две причины. Во-первых, начни Ваас преследовать его в полную силу, то выглядел бы жалко или даже смешно в глазах подчиненных - ведь это же всего лишь один до смерти напуганный парень. Во-вторых, Джейсон мог бы подумать, что от пиратов легко сбежать, а это вообще недопустимо. Так что Ваасу пришлось разыгрывать целое представление, изображая из себя великодушного типа. Ну, да и черт бы с ним. Пускай этот говнюк Броди считает, что никуда ему отсюда не деться - тем забавнее будет наблюдать его метания.       Погруженный в свои мысли, Ваас не слышит, как в комнате помимо него появляется кто-то еще. Тишину прерывают тихие шаги, а затем кто-то нежно кладет руки ему на плечи.       Он прекрасно знает, кто это. Поэтому, не делая резких движений, вынимает сигарету изо рта и, обернувшись, говорит:       - Какого хера ты тут забыла?       Пожалуй, он прибил бы любого, кто осмелится до него хоть пальцем дотронуться. Вот только с Цитрой эти правила почему-то не работают. Она совершенно спокойно стоит напротив него и не двигается с места.       - Мой дорогой брат, - отвечает она с легкой улыбкой и цинизмом в голосе, - ты окончательно сбился с пути.       Как же бесит этот ее высокопарный тон. С самых ранних лет сучка мнила о себе невесть что, а теперь нате вам – богиня во плоти. Вся такая возвышенная и неприступная, вечно ходит с охраной, чтобы – не дай бог – никто не посмел подойти ближе, чем на дюжину метров.       Но Ваас-то знает, что это всего лишь маска, роль, с которой его сестрица справляется превосходно. Во всяком случае, эти долбаные ракьят ведутся просто на ура.       Ему же известна другая ее сторона. В памяти все еще всплывают те дни, когда Цитра была настолько слаба и беззащитна, что приходилось постоянно приглядывать за ней. Природа наделила девушку очень необычной красотой, из-за чего все мужчины на острове чуть ли не слюной по ней истекали. И, к несчастью, созрела она довольно рано, поэтому желающих «попробовать» будущую несовершеннолетнюю жрицу оказалось слишком много. Один даже почти успел сделать это, но…       Ваас никогда не забудет это ощущение. Сдавленный крик насильника прерывается звуком лезвия, вспарывающего кожу, а затем сменяется влажной теплотой от крови, хлещущей из свеженанесенной раны. Руки, только что забравшие жизнь у человека, перепачканы красным, а сердце стучит, как бешеное. Окружающий мир сужается до одного только взгляда Цитры, в котором одновременно присутствуют и страх, и благодарность… и восхищение.       Именно для нее он впервые убил.       - О каком, блядь, пути ты говоришь? – интересуется он, зачем-то изображая вежливую улыбку.       - Не прикидывайся идиотом. Я знаю, что на острове появились новые заложники, и ты опять хочешь заработать на выкупе. Тебе не надоело превращать наш дом в базар? Ты же ракьят!       - Уже нет, - раздраженно отвечает он, отмахиваясь от этой фразы, как от назойливого насекомого.       - Но был им! Почему ты просто не убьешь всех, кто мешает нам вернуть власть над островом?       - Я уже управляю этим местом. Ты забыла? Я пират, и именно я здесь лидер.       - Лидер? – она усмехается. – Не смеши меня. Лидер – это тот, кто никому не подчиняется. А ты только и делаешь, что вылизываешь задницу этому ублюдку Уолкеру. Самому не противно?       Под испытующим взглядом густо подведенных черным глаз Ваас чувствует себя не в своей тарелке. Как же иногда хочется просто взять и прихлопнуть эту суку! Кстати, об этом…       - А где же твоя охрана? – спрашивает он, добавляя голосу трагичности для пущего эффекта. – Погоди-погоди. Я, наверное, их всех уже убил, да? Упс. Я нечаянно.       - Мне не нужна охрана, чтобы прийти к своему брату, - отрезает Цитра, чем сразу же вызывает его недовольство.       - Неужели? – он кидает окурок под ноги, тут же гася его грязной подошвой сапога. – Ты ведь понимаешь, что я прямо сейчас могу достать пистолет и пустить тебе гребаную пулю в лоб?       Его губы растягиваются в злобной ухмылке, но следующая фраза тут же заставляет улыбку исчезнуть:       - Мы оба знаем, что ты ничего мне не сделаешь.       Это становится последней каплей. Потянувшись сначала к кобуре, Ваас затем передумывает и, хватая Цитру за шею, до боли стискивает ей горло, после чего буквально швыряет о стену. Но, вопреки его ожиданиям, она не то, что не кричит – даже сопротивляться не пытается. И это выводит из себя.       - Думаешь, ты тут самая умная? – гневно шипит он ей в лицо. – Лидер никому не подчиняется, бла-бла-бла. Чушь собачья. Твои драгоценные ракьят считают тебя лидером, но разве ты не следуешь традициям, которые все решают за тебя?       Цитра молчит. Железная хватка на горле заставляет ее стоять на цыпочках, чтобы не задохнуться. Девушке очень больно и неудобно, но физическая боль – ничто по сравнению с тем, что происходит у нее на душе.       Во взгляде Вааса не просто злость - он действительно хочет знать. Вот только как ей ответить на этот вопрос? Ведь, по сути, в чем-то он прав - она действительно следует традициям. Однако признавать правоту своего брата-предателя Цитра не хочет, поэтому сдавленно говорит:       - Я выбрала свою семью и свой народ. Ты же ступил на кривую дорожку. Будешь и дальше продолжать в том же духе - смерть настигнет тебя, и очень скоро.       - Серьезно, что ли? – он смеется. – И кто же мне ее, по-твоему, принесет? Уж не ты ли, сестренка?       - Ты прекрасно знаешь, что я не смогу тебя убить. Ты же мой брат. И я все еще тебя л…       - Заткнись… - рука на горле сжимается сильнее. Цитра начинает задыхаться, а Ваас тем временем буквально вдавливает ее в стену. – Заткнись, твою мать!       Нельзя дать ей договорить. Ни в коем случае. Потому что ее слова ранят сильнее любого кинжала. И потому что, вопреки всему произошедшему, Монтенегро до сих пор верил и надеялся, что хоть какие-то чувства у Цитры к нему остались…       Стоп-стоп-стоп. Какие, нахер, чувства? Что за ерунду он сейчас себе надумал?       Глаза Вааса наливаются кровью, а сердцебиение учащается, заставляя его терять контроль над своими мыслями. И, чтобы хоть немного выпустить пар, он тихо бьет кулаком по стене - прямо возле лица своей сестры.       - Я столько раз просил тебя… - шепчет он ей прямо в губы, - умолял пойти со мной. Забить хер на устоявшуюся систему, которая диктует нам, что делать. Ты помнишь, нет, стой, смотри на меня, ты помнишь, что ты мне ответила? А?       Цитра не произносит ни слова, но ответ на свой вопрос он и так видит в ее взгляде. И поэтому рука разжимается сама собой. Но только, чтобы, скользнув по груди, переместиться на талию… а затем ниже…       - Ваас… - начинает она.       - Рот закрой, - отвечает он с угрозой, - иначе точно задушу.       Цитра замолкает и, глядя, как он начинает расстегивать ремень, сглатывает. Слыша это, Ваас смотрит ей прямо в глаза, надеясь увидеть там хоть толику страха или трепета. Но видит только… нет, это даже не смирение. Это, мать его, согласие.       Да что она о себе возомнила?       Окончательно выйдя из себя, Ваас задирает ей юбку и, немного раздвинув ноги девушки, довольно резко и грубо проталкивает между ними пальцы, рассчитывая быстро подготовить ее, однако, очень удивляется, когда ему удается с легкостью проникнуть внутрь.       Цитра дико влажная. А еще от нее пахнет какими-то благовониями из храма, от которых он моментально пьянеет. Сильнее всего аромат ощущается на шее, и Ваас, не выдержав, кусает ее, вызывая у девушки протяжный стон. Это заводит настолько, что мужчина подхватывает ее под ягодицы и грубо толкается внутрь. Шумно выдохнув, девушка обвивает его ногами за спиной, и браслеты, что висят на ее щиколотках, больно царапают Ваасу кожу. Но он практически не обращает на это внимания, с каждым движением все сильнее вдавливая ее в холодную стену.       Когда стоны Цитры становятся громче, мужчина зажимает ей рот рукой, чтобы ненароком не перебудить своих безмозглых подчиненных. Ведь если эти идиоты припрутся сюда, ему придется долго объяснять, какого хера он стоит тут и самозабвенно имеет свою сестру вместо того, чтобы сразу убить ее. С другой стороны, когда нежный аромат, исходящий от нее, постепенно смешивается с запахом сигарет, которым пропитаны его кожа и одежда, мужчина грешным делом думает, что, скорее, перестреляет своих же наемников, чем позволит всему этому прекратиться.       - Горячий, - шепчет она. - Прямо, как в тот раз…       Стоит ей произнести это, как в памяти Вааса тут же невольно всплывают моменты, о которых он предпочел бы забыть раз и навсегда. Или, наоборот, повторять как можно чаще. Воспоминания о близости, что была у них один лишь раз много лет назад, когда Цитра еще только готовилась стать жрицей, а он еще не успел присоединиться к пиратам. Когда между ними еще не было вражды. Когда все, чего он хотел, было оберегать ее и просто быть с ней...       В ту ночь она тоже пришла к нему сама. Наплела что-то про обряды, про долг, про то, что так нужно, и в итоге все произошло по ее инициативе. А когда Ваас перешел на сторону Уолкера, то дал себе клятву, что выбросит тот случай из головы. Вот только как бы он ни старался, все было тщетно.       Взгляд Вааса скользит с фотографии Цитры на ее лицо, и мужчина тихо смеется. Только сейчас до него доходит, что в этом снимке абсолютно нет нужды. Монтенегро с радостью бы стер из головы образ своей сестры, вот только каждая черта, каждая деталь ее внешности врезана в его память нестерпимой болью, жгучей ненавистью и безграничной любовью, перебороть которые он просто не в состоянии.       - Знала бы ты, - хрипло говорит он с отчаянием и болью в голосе, - как же меня достало… каждый раз, трахая кого-то… видеть твое лицо…       Всхлипывая, Цитра обнимает его еще крепче и нежно касается губами шрама над бровью, обжигая его своим дыханием. Чувствуя, как она старается заглушить свои стоны, Ваас наращивает темп, и постепенно происходящее начинает казаться ему всего лишь иллюзией, помутнением рассудка, вызванным постоянным баловством с наркотой. Пожалуй, надо будет сказать Уолкеру, чтобы не давал ему больше эту дрянь, как там ее…       - Ненавижу тебя, - шипит он, одновременно стараясь оказаться как можно глубже в девушке, - сука…       Это точно бред. Не может это все происходить на самом деле. В реальности он бы сразу убил ее, верно? Чертов Хойт. Что за дурь он ему подсунул?       - Ваас… - сбивчиво говорит Цитра, мягко касаясь его лица ладонями, - прошу тебя… вернись ко мне…       Потрясенный от таких слов, он удивленно смотрит ей прямо в глаза, не зная, что ответить. Сказать правду? Что он невыносимо скучает по ней, и что ему надоело изображать из себя злодея, который с радостью убьет девушку, с которой вместе вырос? Или соврать, что в гробу он видал ее и ракьят с их тупой идеологией?       Впрочем, в данной ситуации нужные слова подбирать проблематично, поэтому, видя, как девушка вновь пытается что-то произнести, Ваас грубо затыкает ее не слишком умелым поцелуем. Талугмай протестующе мычит, пытаясь отстраниться, но в плане силы преимущество явно не в ее пользу, и ей ничего не остается, кроме как сдаться и ощутить неприятный привкус табака во рту.       Чем больше злость овладевает его сознанием, тем больше Ваасу хочется, чтобы и его высокомерная сестрица ощутила подобное. Поэтому он поднимает ей топик и сжимает между пальцами сосок, чтобы, увидев, каким развратным становится ее взгляд, издевательски прошептать:       -Знаешь… без обид, но сейчас ты больше похожа не на богиню, а на распутную шлюху.       Звонкий звук пощечины нарушает тишину, и в следующий миг рука Цитры тянется к цепочкам, висящим у Вааса на шее. Цепи сдавливают горло, и теперь уже Монтенегро чувствует нехватку воздуха. Кайфуя от происходящего, он закрывает глаза, а его губы растягиваются в блаженной улыбке. Стоило только немного задеть самолюбие сестры – и вот они уже на одной безумной волне. И плевать, что все это – всего лишь одна затянувшаяся галлюцинация.       В какой-то момент Цитра становится слишком горячей и тесной, а тело ее пробирает дрожь, и тогда Ваас, не в силах больше себя контролировать, прижимает ее к себе и кончает, на секунду забывая о том, что кричать нельзя.       Проходит еще несколько секунд, прежде чем он отпускает девушку, и все это время он прислушивается к ее неровному дыханию, ощущая, как быстро бьется ее сердце. Воспоминания вновь пытаются вернуть его в тот самый день, когда он впервые познал свою сестру в запретном смысле, о котором в их семье говорить было не принято. И если тогда он ощущал нечто вроде эйфории, то теперь им овладевает чувство горечи оттого, что их отношения уже никогда не будут прежними. Вполне возможно, что, когда он увидит ее вновь, уже по-настоящему, ему придется отправить ее на тот свет. Поэтому он будет молиться о том, чтобы этот день никогда не наступил.       Тишина вновь воцаряется в помещении. Ваас молча сидит, прислонившись к той же самой стене, и глядит, как Цитра, не говоря ничего, поправляет юбку и топик, чтобы скрыть следы произошедшего. Видя, что разгладить одежду ей так до конца и не удается, он довольно ухмыляется, тут же ловя на себе ее рассерженный взгляд.       - У тебя никудышные наемники, - говорит Цитра, уперев руки в бока в своей типичной манере. – Ты был довольно громким, но никто так и не пришел. Эти люди не должны охранять твою жизнь.       - Возможно, ты права, - спокойно отвечает он, почесывая затылок, - но, с другой стороны, в этот раз я и сам отлично справился, не находишь?       Покачав головой, девушка разворачивается и уходит, возвращая Вааса в его привычный мир одиночества и бессонницы.       - Кажется, отпустило, - задумчиво и с некоторым облегчением произносит пират, когда в помещении, кроме него, никого не остается.       Поднимаясь с пола, он вновь смотрит на черно-белый снимок и почему-то теперь не испытывает желания его снять, как и не испытывает злости к Хойту. Сейчас, после того, как он знатно кайфанул, ему вообще ничего не надо. Ну разве что пара часов сна была бы не лишней...       Уже уходя, Ваас чувствует, как что-то мешается у него под ногами, и опускает взгляд, силясь рассмотреть, что это. Наклоняясь, он поднимает предмет с пола и обнаруживает, что это браслет Цитры – один из тех, что она носит на ногах.       Опаньки. Присвистнув, Монтенегро понимает, что слегка переоценил эффект от принятого им наркотика, но его раздумья прерывает заходящий в комнату наемник:       - Я слышал какой-то шум. Все нормально? - спрашивает он, обеспокоенно глядя на своего лидера.       Не зная, что ответить, Ваас начинает смеяться, чем вводит пирата в еще больший ступор. Видя, что тот в растерянности, мужчина прячет украшение в карман, после чего уже в приподнятом настроении говорит:       - Забейте на этого придурка Броди. Он сам прибежит к нам как миленький.