Мандарины

Бесит. Бесит эта геометрия, со своими катетами, гипотенузами и прочим, бесят эти занудные и непонятные учебники, прочитав которые ясно только одно - в математике я полный ноль и я с рождения была гуманитарием, бесит эта глупая система образования в мире живых! Бесит! Все бесит! Именно такие мысли не покидали Рукию во время того, как она готовилась к завтрашней контрольной, сидя за столом в комнате Ичиго и пытаясь вникнуть в очередную заумную теорему, но та никак не хотела откладываться в и без того набитой проблемами голове Кучики. А дело все было в том, что и она, и Куросаки как минимум месяц не посещали занятия, тем самым пропустив кучу важных тем. И все это, как всегда, из-за обязанностей шинигами и поимки пустых, которые в последнее время начали появляться по всей Каракуре в огромных количествах. Почему? Этого нам не смог объяснить даже Киске. Точнее, он пытался, но потом взглянув на чересчур задумчивого Куросаки скрыл гаденькую ухмылочку за незаменимым веером и, пробурчав из под него что-то невнятное, выдворил неразлучную парочку из магазинчика под предлогом "пустые все равно никуда не денутся", а сам наверняка отправился завоевывать мир распивать чаи с принесенным Рукией тортиком на пару с Йоруичи. Однако, контрольные перед каникулами никто не отменял, а за то, что они тут, видите ли, город от полнейшего хаоса спасают, поблажку никто не даст. Вот и приходится напрягать свои великие умы, занимаясь дома. Все-таки, быть шинигами — работа неблагодарная, да. Вот и сидела Рукия, навалившись над столом, стараясь не обращать внимания на внешние раздражители в лице мужской половины семейства Куросаки, кои находились этажом ниже и трехэтажно переругивались, крича на весь дом. Впрочем, как обычно. Думаю, скоро закончат. Дверь в комнату со скрипом открылась и тут же громко захлопывается. Позади слышится ленивое шарканье ног. Тут же чья-то тушка рассеянно плюхается на прогибающуюся и скрипящую под его весом кровать. Как же шумно! — Ичиго! Ты мешаешь мне сосредоточиться! — вскрикнула девушка, развернувшись на крутящемся стуле, и начала прожигать в парне взглядом дырку. Рыжий же от неожиданности вздрогнул. Кажется, карандаш в руке Кучики хрустнул. — Рукия, ты чего? — осторожно спросил Куросаки, непонимающе смотря на шинигами, будто его только что обвинили в преступлении, которое он не совершал и вообще он тут не при делах. — Ничего… — сквозь зубы прошипела она и снова вперила взгляд в книгу. Мгновение спустя по комнате начал распространяться сладкий запах. Ммм… похоже на… мандарины? И вправду, мельком взглянув на кровать, где сидел Ичиго, Рукия заметила в его руке уже почти очищенную мандаринку. На коленях же у него лежала небольшая глубокая мисочка, где лежало еще несколько кисло-сладких ароматных и сочных цитрусовых. Почему-то этот переизбыток оранжевого в этой комнате еще сильнее раздражал Рукию и, цыкнув и мысленно осудив Ичиго за безалаберное отношение к школе и наличие слишком короткой памяти, коего раньше не наблюдалось, та повернулась обратно и вновь углубилась в учебу. Ичиго, тем временем съедая дольку за долькой, почти опустошил миску, но потом, заметив непонятное раздражение подруги, остановился. — Рукия, — все так же осторожно позвал парень, уже коря себя за это и боясь гнева Кучики, — хочешь мандаринку? — Нет, — равнодушно бросила она, не отрываясь от тетрадки со скудными конспектами. — А если почищу? — глупо улыбнулся Куросаки. Кажется, его улыбочка тут не к месту. — Я же сказала: нет! — вдруг вспылила шинигами. — Пожалуйста, не отвлекай меня, — затем на сколько это возможно, уже спокойным тоном попросила, серьезно глядя на удивленного Ичиго, который чуть не выронил из рук протягиваемую ей мандаринку. Пару секунд посмотрев на Рукию, парень, видно, отошел от ультразвуковой атаки и по-доброму ухмыльнувшись, на удивление даже перестав хмуриться, поднялся с кровати и подошел к столу. Девушка же наблюдала за его действиями, стараясь всем своим видом не показать удивления. Он редко пропускает мимо ушей её крики и не кричит в ответ. Редко — это либо когда он спит, либо когда у него жутко плохое настроение. Ну, или когда самого Куросаки рядом не наблюдается, а та лишь в завышенных тонах жаловалась судьбе(или друзьям) на отсутствие мозгов в рыжей головушке. Более того, когда он в последний раз переставал хмуриться? За размышлениями она и не заметила, как её вместе со стулом развернули обратно к столу, заваленному разнообразными справочниками, учебниками и тетрадями. Сам Ичиго встал сзади и, уперев руки в стол по обе стороны от Рукии, положил свой подбородок на её макушку. Благо, рост обоих позволял. — Ну, и что же у тебя не получается? — негромко спросил он, смотря в тетрадь девушки. «Маразм крепчал», — подумала Рукия и, без лишних слов притянув к себе учебник и показав пальцем на заумную и непонятную формулу, выпала в осадок еще минуты на две. Тем временем Ичиго, хмыкнув, отошел от Рукии и, встав на колени, начал копошиться в ящике стола. Спустя пару минут возни, Куросаки достал из ящика чистый лист бумаги, линейку и карандаш и, не вставая с колен, начал что-то чертить, сопровождая свое поэтапное рисование объяснениями и комментариями. Рукия внимательно наблюдала за каждым его движением, но в это время она была как будто в прострации. Его голос доходил до неё отдельными фразами, словно через водяную завесу. А она продолжала смотреть на Ичиго, думая, что с ним сегодня происходит, и даже немного волнуясь за него. — Теперь понятно? — все также улыбаясь, спросил Куросаки, взглянув на шинигами. Последняя фраза парня донеслась до девушки слишком громко, так, что та вздрогнула, и чуть было не упала со стула. Но Ичиго вовремя ухватил её за плечи. — Эй, с тобой все хорошо? — в его голосе явно распознавалось волнение. Рукия замерла перед ним, также стоя на коленях и смотря ему в глаза. Руки рыжего все также держали девушку за плечи. — Да, все в порядке, просто… — она продолжала смотреть на него, словно завороженная. Ичиго уже снова перестал хмуриться и, едва заметно улыбаясь, смотрел на Рукию. Её руки потянулись к его запястьям, чтобы скинуть со своих плеч, но там и остановились, мягко обвивая ладонью его руки. Они слишком близко друг к другу. Осознавая это, Рукия начала краснеть, но вернуть себе личное пространство и отстраниться не решилась. Уж слишком в этот момент были запутаны её мысли. Ичиго наблюдал за перепадами настроения подруги — от ступора до смущения — с умилением, и все это время мечтательно и грустно улыбался, смотря в её расширенные и бездонные, как ему казалось, глаза. То, что он сейчас собирался делать, вряд ли бы понравилось Ренджи, а Бьякую и вовсе спрашивать не нужно, ты ему толком не успеешь ничего объяснить, а он — «Цвети…». И тогда уже более близкого знакомства с Сенбонзакурой рыжему не избежать. Но шанс упускать было нельзя. Ехидно улыбаясь, Ичиго переложил её запястья себе на плечи и за талию притянул к себе растерявшуюся девушку. Та неловко уткнулась носом в его грудь, залившись краской пуще прежнего. Она уже было хотела возмущаться, но только она подняла голову, чтобы что-то ему высказать, Куросаки за подбородок притянул к себе лицо Рукии и, едва коснувшись её губ, нежно поцеловал девушку. В этом не было страсти, желания, «жадности». Это было робко, неуверенно и искренне. Это было с трепетом, с боязнью спугнуть и упустить. Это было с любовью. Ичиго нехотя отстранился, видя, как Рукия, замерев, становится красной, как помидор. Она удивленно похлопала ресницами, а затем от смущения резко уткнулась лицом в грудь парня, крепко прижавшись к нему. Попытки отстранить её от себя увенчались провалом, она только крепче жалась к Куросаки. Но ему и нужно было, чтобы она всегда как можно ближе была к нему. Он ласково прижимал Кучики к себе одной рукой, а другой трепал её за черные шелковистые волосы. — Так может, все-таки хочешь мандаринку? — с усмешкой в голосе произнес Ичиго, продолжая гладить девушку по волосам. — Нет, — промычала девушка, не отрываясь от парня. — А если почищу? После недолгой паузы Рукия промычала в грудь парню что-то нечленораздельное, но потом повернула голову набок так, что её теперь можно было расслышать, а её растрепанные волосы теперь были полностью во власти рук рыжего. Глубоко вздохнув, она неуверенно промямлила: — Ну… Я подумаю…