Часть 1
29 декабря 2015 г. в 01:28
Глеб находился в невзрачном на вид помещении. Положив руки на обшарпанный стол, впитавший в себя море слез, соплей и слюней, он размышлял. Ловя себя на мысли, что не пристало думать о судьбах Родины в тот судьбоносный момент, когда впервые за годы ему позволили тридцатиминутное свидание с Надеждой, Нержин вновь и вновь возвращался к благородным помыслам о сути русской души, роли православия в истории Руси, которую разграбили подлые больш…
— Сюда, гражданка, — послышался голос оперуполномоченного в коридоре.
Надя вошла в комнатушку. Ее лицо, некогда привлекавшее юного Нержина своей ангельской невинностью и первозданной свежестью, теперь носило черты времени хрен знает какой по счету сталинской пятилетки. Наметанный глаз Нержина сразу распознал в ней убогую труженицу режима, занимающуюся самой неблагодарной работой, чтобы прокормить себя в период подготовки к защите кандидатской.
«Проклятые совки» — подумал Нержин. Надя некоторое время его разглядывала. Было такое ощущение, что происходит нечто повседневно-банальное. Она села напротив на скамью, положив руки на стол, так, чтобы их видел оперуполноченный Мышин. Он разглядывал Надю и Глеба с таким видом, словно они загораживали ему выход в автобусе — брезгливо и недовольно.
— Ну… как ты? — выдавил из себя Глеб.
— Ничего… — замялась Надя, не зная, как начать разговор. Как обычно и бывает, все, что накопилось за годы ожиданий, тут же куда-то улетучилось, словно жидкость из оброненной по пути параши, впиталась в землю без следа. Надя стала водить по столу руками и привычным жестом убрала их под стол, чем вызвала окрик оперумолномоченного:
— Руки!
Глеб вздрогнул, переживая за нервы жены, однако та вытащила руки из-под стола и положила поближе к пальцам Нержина, однако не рискуя их коснуться. Она интуитивно почувствовала, что прикосновения тоже запрещены инструкцией.
Внезапно Мышин отошел от дверного косяка и встал вплотную за спиной Нади, чем вызвал еще большее смущение.
— Ну, рассказывай — потребовал Глеб, переводя взгляд с жены на опера и обратно — Как работа, учеба?
— Диссертацию все заставляют переделывать… уже вроде допечатала, а все время что-то не так.
Глебу это было понятно без слов, ненавистный совковый режим требовал постоянно быть в русле существующей политической конъюнктуры. Эх, если бы он мог написать работу за жену! Она глупая и наивная, конечно, уже растерялась…
Внезапно оперуполномоченный положил свои крупные ладони на узкие плечи Нади, чем вызвал снова неловкое молчание. А между тем отпущенные тридцать минут, 1800 секунд долгожданного счастья, неумолимо тикали. Нержин удивился, пальцы Мышина делали массаж.
— Ну что, замолчали, граждане? Продолжайте — потребовал Мышин.
— Что вы делаете? — спросил Глеб.
— Не болтать! А то лишу свидания.
Нержин, конечно же, мог вскочить и вспылить, но умудренный опытом допросов, лагерей и пересылок, решил не нагнетать обстановку. Много раз у него было случаев, когда он мог спасти кого-то, рискнув положением, пайком, сроком, но он помалкивал. Он берег себя для чего-то ВЫСШЕГО, для ОСОБОЙ МИССИИ. Стоит ли растрачивать свои эмоции сейчас, когда впереди борьба с режимом? О, как он грезил свержением коммунистического режима, ударом ядерных ракет по Москве и Петербургу, повешением Сталина, появлением первых «макдональдсов«…
Между тем оперуполномоченный уже совсем обнаглел, его руки ласкали сильно уменьшившуюся за годы страданий, но все же довольно заметную грудь Нади. Она молчала и лишь прерывисто дышала, не зная, что предпринять. Она-то уж точно помалкивала в таких ситуациях, но вряд ли ею двигали такие благородные помыслы, как у ее мужа, тут были мотивы попроще — не усложнять и перетерпеть.
— Ты, главное, себе уясни — начал Глеб назидательским тоном — Срок это условность, в страну прошлого так просто не возвращаются…
— Нет, не говори так, милый — не выдержала жена — Я обязательно буду тебя ждать… Тебя освободят, амнистия какая-нибудь, все дела.
Из коридора на легкий свист прибежал младший лейтенант, и они вдвоем приподняли Надю и положили ее животом и грудью на стол, Нержину даже пришлось отшатнуться и убрать руки, чтобы не коснуться жены, не нарушить священную инструкцию.
«Гребаные совки» — подумал он.
Похотливые пальцы майора снимали с нее дешевую непонятного цвета юбку. Глеб нутром чувствовал, что сейчас произойдет нечто не очень вписывающееся в категории его этически-моральных рамок, но все же твердо решил сохранять спокойствие и только спокойствие.
— Тебе вообще идет — не то пробормотала, не то прохрипела жена, ей было не очень легко дышать прижатой к поверхности стола сильными руками младшего лейтенанта КГБ.
— Что идет? — спросил Нержин, натянуто улыбаясь.
— ВОобще все… быть здесь — ответствовала она и тут же вскрикнула, когда в нее порывисто и с кряхтением вошел оперуполномоченный. Не успела она раскрыть свою мысль глубже, как он совершил проникновение снова, и она только закусила губу.
— Ты, главное, не переживай — заторопился Нержин. Она смотрела на него преданными глазами, правда, слегка затуманившимся. — Кстати, жену Сологдина знаешь?
— Да-а… — через стон отвечала Надя.
— Передай ей, что он ее помнит… любит, ждет, боготворит — выпалил Нержин. Как-то Сологдин говорил иначе, более складно, отчего три слова складывались чуть ли не в стихотворение. Какое-то слово он забыл… - Ах, да. преклоняется!
— Прекло… о-о-а-а! — застонала Надя, чуть не впиваясь ногтями в стол. Оперуполномоченный задвигался быстрее.
— Ну что, заключенный Нержин — кряхтя, сказал он — у вас еще 20 минут осталось.
— Спасибо, товарищ Мышин — отвечал Нержин, стараясь запомнить лицо своей супруги и сохранить его как светлую память в лагерях и тюрьмах проклятого режима.
Надя тщетно пыталась скрыть, что происходящее никак ее не отвлекает. Мало того, она еще испытала совершенно бесстыдный оргазм и даже выгнулась на столе, как просыпающаяся кошка. В этот момент Мышин кончил и через несколько секунд со вздохом вышел из Нади.
— Ты не удивляйся, если меня отсюда увезут… — сказал Нержин.
— Могут…, а куда? — словно проблеяла Надежда, когда место майора занял младший лейтенант. Он был нежнее и аккуратнее, словно бы извиняясь за исполняемую им роль.
— Бог знает — махнул рукой Нержин.
— Уж не стал ли ты верить в бога?
— В самом деле, гражданин… как же так? — укоризненно спросил Мышин.
— А почему бы и нет? — улыбнулся Нержин — Паскаль, Ньютон, Эйнштейн…
На Эйнштейне Надя издала тихий стон. Майор положил руку ей на голову и стал гладить по волосам мокрой ладонью. Чем она была мокрая, Нержин старался не думать, но волосы жены становились как будто засаленные.
«Вот сейчас бы ее поцеловать, терять уже нечего» — подумал Нержин и вроде бы уже почти решился, но все же остался сидеть.
Лейтенант осмелел, его движения стали более энергичными, ритмичными. А в кабинет неслышными шагами подошел оперуполномоченный Шикин, приподнял голову обескураженной Нади за подбородок, рванул ширинку и… Нержин зажмурился, а когда раскрыл глаза, увидел, что губы его жены заняты.
«Ну и хорошо, не придется рисковать новым сроком за нарушение процедуры свидания» — подумал он.
— Ты уже не носишь кольца, молодец — сказал он, поглядев на пальцы жены, сжимающие инструмент майора.
— М-м-м-м — утвердительно промычала Надя. Лейтенант схватил ее рукой за волосы, потянул на себя, но Шикин шикнул (прошу прощения за тавтологию) на него и сам взялся за освобожденные волосы, буквально насаживая жену заключенного на свою булаву. Ее губы распирал мощный ствол, на глазах выступили слезы.
«Слезы русской женщины…» — печально подумал Нержин, невольно залюбовавшись картиной — «Даже жены декабристов не испытывали таких страданий…».
Ее тело сотрясла новая судорога, но лейтенант еще держался, держался и Шикин. Вдвоем они терзали ее несчастное тело с двух сторон.
— Важно, чтобы ты не связывала надежд с окончанием моего срока — нашелся что сказать Глеб. И тут дежа-вю, а не говорил ли он этого минут 5 или 10 назад?
Сначала в нее излился лейтенант, не выдержав бешеного ритма. Затем почти одновременно с криком дошел до конца Шикин, выдернув инструмент и облив лицо жены дающим жизнь семенем. Нержин задумчиво наблюдал за умирающими на бледной коже жены будущими детьми коммунизма… Мысль, что они нашли свой конец вот так, отчего-то доставила удовлетворение его философскому уму.
Они молчали все впятером где-то с полминуты. Нержин ободряюще смотрел на жену. Сколько им еще предстоит перенести, чтобы сохранить свою верность и любовь!
Желтая струйка мочи из-под свисающего живота Мышина окатила лицо Надежды, затем перенеслась на грудь и плечи Нержина. Глеб сидел ровно, сохраняя на лице улыбку Джоконды.
«Главное — сохранить себя для будущей борьбы».
— Все, свидание окончено — объявил тяжело дышащий Шикин.
— Но как! — возмутился вдруг Нержин — Еще как минимум минут 15.
— Нам виднее — сказал как отрезал гэбист. — Гражданка Нержина, на выход!
— Я буду жаловаться — вдруг вскочил Глеб. Словно крылья выросли у него за спиной.
— Лишу пайка вечернего — буднично объявил Мышин. Их взгляды скрестились.
Глеб примирительно поднял руки и сел. «Все равно я одержал над тобой моральную победу» — подумал он.
Надя улыбнулась той самой заискивающей и ангельской улыбкой, которую он так любил. Он старался запомнить ее лицо именно таким, несущим на себе печать вынужденного порока, залитым липкой желтоватой жидкостью.
— Пойдемте, гражданка — Шикин положил руку на талию его жены — Нам надо еще протокол заполнить и в журнале расписаться.
Нержин вернулся к ребятам.
— Ну что, как? — спросили его.
— Я был на высоте — похвастался он — Эти подонки не смогли сломить мой дух!