***
В Антейку было уютно и не многолюдно, как и всегда. Праздничную атмосферу создавали несколько сердец под потолком, которые накануне развесила Хинами, сидя на плечах у Йомо. Иногда в кафе заходили парочки, но пока их было не так много. Нишио готовил кофе, Канеки принимал заказы, Киришима с милой улыбкой обслуживала посетителей. Мелодично зазвонил колокольчик над входной дверью, и в кафе вошёл Цукияма. — Amour! — радостно воскликнул он, приветствуя всех. Тоука тут же повернулась, чтобы бросить на Тупояму ледяной взгляд, но замерла, чуть приоткрыв рот и широко распахнув глаза. Кен краем глаза заметил, как Нишики рядом с ним согнулся пополам, содрогаясь в немом хохоте. Да и сам Канеки не знал, как быть, поэтому, натянув непроницаемую маску, с любопытством рассматривал наряд Шу. Гибкое тело было облачено в красное платье с пышной юбкой длиной до середины бедра и с рукавами до локтя, плотные сиреневые колготки, облегавшие стройные ноги, и чёрные туфли на высоком каблуке. Волосы, обычно прямые, сейчас были немного завиты, а шею украшал полупрозрачный фиалковый шарфик. Цукияма лёгкой походкой от бедра двинулся вперёд, и Канеки тихо хмыкнул, отмечая про себя, что на Шу не колготки, а чулки, приоткрывающие небольшую полоску светлой кожи под краем платья. — Здравствуй, Канеки-кун, — Цукияма, став перед стойкой, наклонился к Канеки, слегка прогнувшись в спине, отчего юбка немного задралась сзади, открывая всё ещё находящейся в ступоре Тоуке вид на подвязки. Кен дёрнулся от того, как быстро лицо Цукиямы оказалось перед его собственным, и отступил чуть назад. — Что это за маскарад, Цукияма-сан? — ровным голосом спросил он. — Ах, mon ami, разве тебе не нравится? — с очаровательнейшей улыбкой спросил Шу, чуть прикрыв глаза. — Напоминаешь Нико, — отозвался Канеки, хотя тут он сам понимал, что слукавил: Цукияма очень умело убрал все признаки мужской фигуры, что его вполне можно было принять за девушку. А модельное лицо со слегка подведёнными глазами если и не было лицом самой прекрасной девушки, то очень даже приближалось к нему. Рядом уже в голос заржал Нишики, хватаясь за живот и пытаясь успокоиться. Цукияма наклонился чуть дальше, с иронией взглянув на гнущегося в конвульсиях Нишио, понаблюдал немного и, заключив презрительное «Хам», встал прямо, с сияющей улыбкой снова посмотрев на равнодушного Кена. — Канеки-кун, это тебе, — с этими словами он протянул седоволосому парню маленькую коробку в виде сердца. — Вы издеваетесь, да? — вкрадчиво спросил Канеки, глядя прямо в прищуренные сиреневые глаза, нехотя принимая коробку и приоткрывая её. — Шоколадные конфеты? Очень мило, — Кен закинул коробку на полку позади себя. Нишио, уже почти закончивший смеяться, разразился новым приступом: — КОНФЕТЫ!!! Этот идиот подарил гулю конфеты! Да они же на вкус как… — Тоука, хватит там стоять! — громко перебил его Канеки. — Убери, пожалуйста, отсюда этого дерьмоеда, а то он сейчас инфаркт схватит! Тоука, отмерев, быстро зашла за стойку и, схватив Нишики за руку, повела его прочь, напоследок прошипев Кену: — А ты убери отсюда этого конченного. Цукияма помахал ей на прощание и сел на стул перед барной стойкой. — Я так понимаю, сваливать ты не собираешься, Цукияма? — холодно спросил Канеки, глазами сверля в Шу дыру. — Нет, Канеки-кун, я хотел провести этот день с тобой, — облокотившись на стол и положив голову на запястья, ответил Шу, с озорством глядя на вмиг изменившееся лицо Кена. Снова эти ледяные серые глаза, в которых ярким пламенем горит желание убить. Но не так ярко, как обычно. Канеки инстинктивно хрустнул пальцами, закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Будешь кофе? — устало предложил он, открыв глаза. — Конечно. — Кен повернулся спиной к Цукияме и начал готовить напиток. — Братик, — раздалось в кафе, — а что с Нишио-куном? — в зале показалась Хинами. Заметив Цукияму, она просияла и кинулась обниматься. — Моя little lady! — весело воскликнул Шу, ласково прижимая к себе девочку. — Ханамен! — она подняла на него глаза. — А почему ты так странно одет? — Что ни сделаешь, чтобы развеселить нашего дорогого Канеки-куна, — пожал плечами Шу. Хинами присела на соседний стул. — Как вам украшение Антейку? — спросила девочка, тоже облокачиваясь на стол. — О, — Цукияма огляделся по сторонам, — прелестно. Но самое главное украшение кафе — это ты и Канеки-кун. — Да, но братик больше подходит к Рождеству, потому что он снежинка! Канеки, поворачиваясь с чашкой кофе, невольно улыбнулся словам Хинами. — Ваш кофе, Цукияма-сан, — он поставил чашку перед Цукиямой, продолжая мило улыбаться. — Ммм, — Цукияма вдохнул аромат, — dolce, — он в три глотка осушил чашку с вкуснейшим кофе Токио и поставил пустую чашку на блюдечко. — А можно ещё одну? — Разумеется. — Кен забрал пустую чашку и начал заваривать вторую порцию. — Цукияма-сан, мне кажется, вам тоже надо было приколоть к волосам какой-нибудь цветок, — задумчиво произнесла Хинами, оглядывая Шу. — И какой, как ты думаешь? — спросил Цукияма, взглянув на девочку. — Нуу… — она подумала пару секунд, — может, розу… или ирис… Шу рассмеялся и потрепал Хинами по волосам. — В следующий раз обязательно скажу об этом Канае. — Неожиданно глаза Цукиямы расширились, и он медленно повернулся к Кену. — Канеки-кун… — Ваш кофе, Цукияма-сан, — Кен повернулся к нему, держа в руках чашку, и Шу показалось, что серые глаза полыхнули красным. — Ты… накачал меня… — перед глазами у Цукиямы начало темнеть, — милый… как… подло, — Шу упал на стол перед собой и засопел. Хинами вскрикнула и приложила руки ко рту. Канеки спокойно поставил чашку перед Хинами, обошёл стойку и взял спящее тело Цукиямы на руки. — Не волнуйся, он спит, — мягко сказал он Хинами. — Тоука-чан попросила его ликвидировать, — с этими словами он пошёл наверх.***
Цукияма продрал глаза, когда за окном уже было темно. В голове шумело, всё тело было словно ватным. Вставать совершенно не хотелось, поэтому Шу только приподнял голову и осмотрелся. На противоположном диване сидел Канеки и читал книгу Такацуки в тусклом свете лампы. Глаза быстро бегали по строчкам, а потом вдруг остро взглянули на Шу. Заметив, что Цукияма уже проснулся, Кен закрыл книгу и, отложив её в сторону, устало протёр лицо. Шу усилием воли заставил себя медленно сесть на диване и спустить ноги на пол. Туфли, эти испанские сапожки, с него сняли, и теперь они стояли рядом с диваном. — Сколько я проспал? — Цукияма не узнал свой голос: низкий, хриплый, будто он кричал час без перерыва или три месяца ничего не ел. — Всю смену, как я и рассчитывал, — ровно ответил Кен, разглядывая помятого Шу. — Да уж, неловко получилось, — пробормотал Цукияма, запустив руки в волосы. — Иди домой, Цукияма. — Ага, — слабо ответил Шу и попытался встать. Увидев, как Цукияма покачнулся, Канеки вскочил и оказался возле него как раз вовремя, чтобы подхватить едва не упавшее тело. Цукияма схватился за плечо Канеки и замер, приводя сердцебиение в норму. — Я провожу тебя, — коротко сказал Канеки и, поддерживая Цукияму, вышел из Антейку. — Спасибо, Канеки-кун, — слабо улыбнулся Шу, даже не в состоянии полностью открыть глаза. — Прости, что так вышло. — Я привык. — Они медленно брели в сторону особняка Цукиямы. Шу лишь изредка указывал путь, а остальное время полудремал на плече Канеки, всё больше укладываясь спать прямо на нём. — Цукияма, если ты перестанешь переставлять ноги, клянусь, я понесу тебя на кагуне! — прорычал Канеки, когда ноги Шу начали волочиться по асфальту. Шу хрипло отрывисто засмеялся. — Ну зачем же так, Канеки-кун, мы же с тобой мирные гули, гули-пацифисты, так сказать, — он положил щеку на плечо Кена, коснувшись носом шеи парня, от чего тот вздрогнул. — Особенно ты, Цукияма, — процедил Канеки, пытаясь отстраниться, но при этом продолжая поддерживать ослабленного Шу. — И вообще, будешь так ко мне прижиматься — своим ходом пойдёшь. Цукима оторвался от него и взглянул из-под полуопущенных ресниц в серые глаза. — Dolce Канеки-кун, ты так жесток, — плавным движением Шу отлип от блондина и нетвёрдой походкой двинулся вперёд, босиком по асфальту. Сонная сладость наполняла всё тело, тяжёлая голова никак не хотела держаться прямо, а прохладный воздух врывался через рот и сизым облачком выходил наружу, забавляя Шу. Холод пробирался и через не защищённые обувью ступни, но Цукияме всё равно было жарко. — Как думаешь, мне идёт платье? — спросил он, обернувшись и чуть запрокинув голову. — Да, — не задумываясь, ответил Кен, едва не закатив глаза, — но не больше, чем всё остальное. — Ты так мил, Канеки… — Цукияма не закончил фразу и пошатнулся, закрывая глаза. Канеки одним прыжком сократил расстояние до Гурмана и схватил того на руки. Цукияма снова крепко спал. — Да чтоб тебя, Цукияма, — пробормотал Канеки, подхватывая того под коленями и подмышками и поднимая. Шу тут же носом уткнулся в его грудь и сонно забормотал, цепляясь пальцами за жилетку и неосознанно втягивая его запах. Канеки быстро дошёл до особняка Цукиямы и, приподняв Шу, позвонил в звонок. Через некоторое время дверь распахнулась, и на пороге появился Канае. Он вздрогнул и судорожно вздохнул, на что Кен устало пояснил: — Он спит. Куда его отнести? Канае недоверчиво взглянул в непроницаемые серые глаза и сделал жест рукой. Канеки зашёл внутрь и проследовал за слугой на второй этаж. Войдя в комнату господина, Канае показал на кровать. Кен мягко опустил туда спящего Шу и вышел, сопровождаемый Розевальдом. Он остановился на пороге, почти на улице, и снова посмотрел на слугу. — Если он придумает ещё что-то подобное — отговорите его, пожалуйста. Канае кивнул и закрыл дверь. Канеки постоял немного на крыльце, а потом с задумчивым лицом достал из внутреннего кармана жилетки красиво упакованную небольшую плитку шоколада. Повертев её, он положил её обратно и двинулся прочь, тихо пробормотав: — Теперь придётся через месяц дарить. Чёртов Цукияма.