Места в партере

— Какого дьявола, смею спросить? — раздраженно прошипел Кью в телефон, зазвонивший над ухом, как только он успел заснуть. Едва успокоившийся мозг встревожился вдвое больше против обычного, и раздражение кватермейстера стало увеличиваться в геометрической прогрессии. — Привет, Кью, мне срочно нужны инструкции, — невозмутимо начал Бонд, словно шипение предназначалось не ему, а продавцу гамбургеров из круглосуточной закусочной на углу. Кватермейстер бросил быстрый взгляд на электронные часы, возвышавшиеся на тумбочке на другом конце комнаты. Ослепительно яркие в темноте, они показывали половину первого. Терпение Кью выкипело достаточно для того, чтобы обычно сдержанный начальник IT отдела позволил себе немного повысить голос. — Ноль-ноль-семь, вы хоть отдаете себе отчет в том, который сейчас час? И да, разве вас не ведет Эр? Я в отпуске. — Эр скучный. И совсем не понимает намёков. Кью сел на кровати, накрыв лицо ладонью и помяв пальцами веки. — Я даже не представляю где вы и что вы делаете, — соврал он, совершенно не желая открывать ноутбук и отслеживать местоположение ноль-ноль-семь. — Кроме того, что ведёте себя вопиюще непрофессионально, разумеется. — Я в театре и у меня стоит. Что делать — не представляю, — прозвучало на том конце провода достаточно нахально, чтобы Кью закатил глаза. — Ноль-ноль-семь, я отвечаю за оборудование, а не за ваше… отсутствующее воспитание. Я надеюсь, вы достаточно большой мальчик, чтобы дойти до туалета и справиться со своей проблемой самостоятельно? Бонд хмыкнул. Или фыркнул. Кью не расслышал, все еще отходя от столь бесцеремонно прерванного сна. — Я должен держать глаза широко открытыми, так что покидать партер сейчас было бы непростительно по отношению к короне. Какие другие способы решения ты можешь мне предложить? Кватермейстер тряхнул головой, в который раз поражаясь не то наглости, не то вопиющему идиотизму, вопреки которым Бонд умудрялся выкручиваться из любой ситуации. “Или благодаря которым,” — мысленно добавил он. — Представьте что-нибудь, что охладит ваш энтузиазм. Например, непривлекательную обнаженную даму постбальзаковского возраста весом далеко за центнер. — Понятия не имею, как они выглядят. Кью снова закатил глаза, чувствуя приближающуюся мигрень. Ну, Бонд. — Используйте ваше воображение, ноль-ноль-семь! Это в ваших же интересах! — Твой голос совсем не вдохновляет на подобные сюжеты. Так что постбальзаковские дамы не подходят, — из трубки послышался смешок. — Прекрасно, — зло прошипел кватермейстер, массируя один висок. — Представьте себе голый зад Меллори, вымазанный зеленкой. На пару секунд воцарилось молчание. — Как-то не помогает твоя терапия, Кью. Кью усмехнулся, прикидывая в уме, осталось ли у него что-нибудь от мигрени или придется страдать до утра. — Кто же знал, что ваши вкусы настолько специфичны, ноль-ноль-семь. Попробуйте позвонить Эр. Возможно, у него есть для вас решение. — Я уже сказал тебе, что Эр скучный, — повторил Бонд. — Лучше скажи мне, ты сейчас в пижаме? — Да, в пижаме, ноль-ноль-семь, я спал, пока вы не позвонили! — снова зашипел кватермейстер, откидываясь обратно на подушки. — Если у вас найдется время заглянуть в толковый словарь, обратите внимание на словосочетание “часовые пояса”. — А какая на тебе пижама? — проигнорировал его замечание Бонд. — Полосатая. Ноль-ноль-семь, я полагаю цвет и само наличие на мне моей пижамы никак не поможет в решении вашей проблемы, — Кью иронично вздернул бровь, как если бы этот жест был достаточно выразительным, чтобы повлиять на интонацию, с которой были произнесены эти слова. — А под пижамой, наверное, скучные голубые боксеры с мишками Гамми? — Если вы пытаетесь заняться со мной сексом по телефону, то спешу вас разочаровать. Я не в настроении. — Значит, ничего, — Бонд усмехнулся. — И, кстати, я вовсе не пытаюсь. Кватермейстер фыркнул. — Не угадали. На мне брифы с вуки. Можем мы уже оставить тему моего нижнего белья? — Не нервничай, Кью, — Бонд сдавленно рассмеялся, — даже какие-то вуки ближе к твоей маленькой заднице, чем я. — Ноль-ноль-семь! Вас не учили, что смеяться в театре некультурно? Или у вас там комедийное представление? — начавшаяся было мигрень, казалось, стихла под напором праведного негодования. — И я не удивлен, что вы не знакомы с классикой. — В любом случае, они мне не нравятся, так что я их с тебя решительно снимаю, — безапелляционно заявили на том конце провода. — Мне кажется, или парой секунд назад вы утверждали, что не пытаетесь заняться со мной сексом по телефону? — А я и не пытаюсь, я давно приступил к активным действиям, — Бонд снова самодовольно усмехнулся. Кью еще раз закатил глаза. — Не несите чушь. Вы что, забыли, что вы на задании? — холодно заметил он. — Мне казалось, стояк в театре был вашей проблемой, а не поводом для развлечения. — Не нести чушь. Принято, — утвердительно оповестил его ноль-ноль-семь, снова опустив все остальное. — Тогда я мог бы использовать рот по другому назначению. — Бонд! — возмущённо выкрикнул кватермейстер, чувствуя, как его уши начинают предательски гореть. Однако чувство ответственности и некстати взыгравшее любопытство не позволили ему немедленно бросить трубку. — Это было “продолжай” или “остановись”? В любом случае, не время для вопросов, ведь я сейчас у основания твоего члена, ласкаю его языком. Это ты дёргаешься или он всё-таки реагирует? — Уберите свою голову от моего члена! — кватермейстер заглянул в пижамные штаны, чтобы убедиться в том, что Кью-младший спит так же спокойно, как должно бы спать его обладателю, и с досадой обнаружил, что это не совсем так. — Как скажешь. Поднимаю голову и целую твой живот. Такой бледный и мягкий, словно ты всю жизнь носишь свой чёртов свитер и живёшь в Лондоне. Зато так удобно прикусывать кожу губами. А эти волосы внизу так и просят, чтобы я расчесал их кончиком языка. — Разговариваете с частями тела, Бонд? Банально. Я разочарован. — Твой голос дрожит, так же как и твой член. Ему нужно немного помочь. Глажу его ладонью, сжимаю немного крепче, обвожу большим пальцем кончик. Ты же просил убрать голову? Про руки ничего не сказал. М-м, ему это нравится. А мне нравится целовать твои ключицы. — Кхм… — Кью выдохнул чуть громче, чем ожидал. — Я искренне надеюсь, что вы не в партере. — Конечно же нет. Ведь я в твоей постели. Кладу тебя на спину и раздвигаю ноги. — Видимо, мне снится кошмар. — Один из тех кошмаров, после которых ты с удивлением обнаруживаешь, что не только твой мозг функционирует исправно. Приемлемая версия, согласись? — М-м, — простонал Кью, помотав головой, надеясь подчеркнуть свою досаду, но вышло более чем неубедительно. На том конце провода послышался удовлетворенный торжествующий смешок. — Глажу твоё правое бедро… или это левое? Волоски встают дыбом, но дело вовсе не в открытой форточке. Снова глажу твой член. Хм-м, уже достаточно крепкий, чтобы немного приоткрыть головку. Кватермейстер скосил глаза туда, где его пижама приподнялась выразительным бугром. — Ноль-ноль-семь, я вас ненавижу. — Не могу говорить, рот занят. — Вы так стараетесь, хотите, чтобы я вас погладил за хорошее поведение? — спросил Кью как можно более невозмутимо и потянулся рукой к члену, заинтересовавшемуся откровенно непристойным шепотом Бонда намного сильнее, чем ему бы хотелось. — О, это можно. Правда, я почти закончил. Сейчас я раздвигаю твои ноги шире и сжимаю твой маленький зад. Искренне надеюсь, что вуки не успели нанести ему непоправимого ущерба. — Бонд, вы осознаете, что нас могут прослушивать в MI-6? — меланхолично проконстатировал кватермейстер, забираясь пальцами под резинку нижнего белья. — Что, по-вашему, скажет Эм по поводу выполнения вами задания? — В таком случае, замечу, что задницу Меллори в качестве чудодейственного средства против эрекции предлагал не я, — на том конце снова раздался смех. — А сами-то вы одеты? — уточнил Кью и тут же спохватился: — Разумеется, вы же в театре. Отчего-то образ Бонда, оказавшегося в его постели в парадном смокинге, ничуть не убавил предательского возбуждения. Скорее даже наоборот. Получившее такой толчок воображение вмиг дорисовало остальную картину, и Кью, поджав губы, несколько раз сдвинул кожу своего члена. — И я вижу, что тебе это нравится. Кладу твою ногу себе на плечо и засовываю в тебя палец. Ты такой чистенький, неужели я поймал тебя после душа? Прощупываю тебя изнутри. Жду, когда ты застонешь от счастья. — Бонд! — протяжный вскрик уже совсем не походил на возмущение. — Как крепко ты меня сжал. Я так останусь без пальца. Расслабься, и я сделаю это еще раз. Но сначала немного помну твои яйца. — Чтоб тебя… — Не переживай. После секса всегда хорошо спится. — Мне кажется, или это у вас были проблемы с разрядкой, а не у меня? — А что, у тебя теперь тоже проблемы? Так почему бы не объединить усилия? — Кью был готов поклясться, что перед его мысленным взором предстало самодовольное лицо ноль-ноль-семь, невинно хлопающего ресницами. — Я так давно готов. — Арр… трахните меня уже и отпустите спать! — М-м, мальчик не любит долгие прелюдии? — Я не больший мальчик, чем вы, ноль-ноль-семь, и… вы отвлекаетесь! — О, извини. Мой палец всё ещё в тебе. Пожалуй, ты достаточно расслабился, чтобы засунуть в тебя ещё один и снова нажать на твою простату. Кью застонал, сжав член сильнее, и раздвинул ноги, как если бы Бонд действительно был рядом, а не где-то в другом часовом поясе, и во всеоружии готов продемонстрировать прекрасное знание анатомии на практике. — Глажу твой живот, снимая с тебя напряжение. Ты ведь чист и невивнен, и к подобному определенно не привык. — Кью не удержался от смешка. — Замираю подбородком на тазовой кости. Тебе определённо надо есть больше мяса. Как ты вообще сидишь на такой тощей заднице? Лёгкий порыв ночного ветра влетел через форточку и прошёлся по открытому животу кватермейстера, пижамная кофта которого уехала куда-то безнадежно вверх, усиливая эффект присутствия и буквально сводя с ума. — Ноль-ноль-семь… у вас же был занят рот… — отбросив последние попытки скрыть своё возбуждение, простонал он, продолжая активно работать рукой, освободив член из трусов, под тонкой тканью которых, усыпанной размноженными мордами рычащего Чубакки, он выглядел весьма фантасмагорично. — Кажется, ты рискуешь кончить до того, как я тебе вставлю. — Ох, Бонд, у меня не настолько богатое… — он прервался на середине фразы, так как дыхание перехватило от неожиданно наступившего оргазма. Невольно выгнувшись, он с громким протяжным вдохом вжался головой в смятое одеяло, пока его член исполнял естественный физиологический процесс куда-то в направлении ковра. — Богатое что? — А? — отрешённо пробормотал Кью, наблюдая цветные пятна, рассыпающиеся под его закрытыми веками. — Я о чём-то говорил… — Кью поправил задравшуюся пижаму, когда ночной воздух снова коснулся его обнажённого и слишком чувствительного в данную минуту живота. И тут, через блаженную пелену дофаминового опьянения, он осознал то, до чего должен был додуматься своим гениальным умом ещё полчаса назад: — Ноль-ноль-семь, вы ведь тыкали пальцем в небо, когда говорили, что у меня открыта форточка? Вместо ответа раздался звон бьющегося стекла и грохот слетающей с петель оконной рамы. Кью рефлекторно прикрылся одеялом, но уже в следующую секунду вынырнул обратно, демонстрируя всю гамму противоречивых чувств на своём лице разрушителю сна, окон и больных фантазий в лице самого неуправляемого из агентов с двумя нолями. — Бонд! — кватермейстер экспрессивно прожестикулировал рукой, но так и не смог подобрать подходящих цензурных слов, чтобы выяснить, какого хрена здесь происходит. Ноль-ноль-семь как ни в чем ни бывало пожал плечами. — Не хотел тратить время на препирательства перед закрытой дверью, — агент осмотрел нанесённый ущерб в притворном беспокойстве. — Будет повод ещё раз предложить Меллори сменить твои окна на пуленепробиваемые. Заметив на его шее бинокль и полуразвязанную бабочку, явно ставшую свидетельницей какой-то катастрофы вместе с местами изодранным смокингом, Кью сощурился (впрочем, заметить все вышеперечисленное ему удалось лишь тогда, когда он нащупал лежащие рядом очки). — Вы же должны быть сейчас в Тунисе, — ехидно заметил он. Даже будучи в отпуске, кватермейстер предпочитал быть в курсе событий на случай непредвиденных обстоятельств. Таких, как эти, например. — Вернулся на день раньше, — снова пожал плечами Бонд, сопроводив свои слова неопределенным жестом, который, согласно плану, должен был снять с него любые возможные обвинения. — А как же театр? — Кью приподнял брови в притворном упреке. — Я солгал, — он хмыкнул, беззастенчиво рассматривая спальню и ее обладателя. — Хотя представление мне очень понравилось. Места в партере, знаешь ли. Из разбитого окна потянуло прохладой, заставив Кью поежиться и наводя на мысли о том, что ему стоит распрощаться со спокойным сном или найти для него более уютное место. — Какого черта вам нужно? — устало спросил он, чувствуя приятную расслабленность во всем теле, которую не смогло перебить даже внезапное появление Бонда. — По-моему, я заявил о своей проблеме с самого начала, — ноль-ноль-семь деланно вздохнул, почти обиженно поджав губы. — И ты даже согласился объединить усилия. По крайней мере, я определенно помню, как ты громко и чётко просил побыстрее тебя трахнуть, — он растянул уголки рта в самодовольной улыбке. — Или у меня что-то со слухом, а врачи MI-6 умолчали об этом в результатах тестов? Издав протяжный вопль негодования, кватермейстер изо всех сил запустил в ночного гостя подушкой. Бонд без труда поймал её и, неспешно подойдя к кровати, с демонстративной аккуратностью положил на место. — Звучит как еще одно приглашение, — в один прыжок оказавшись на кровати, он устроил свой локоть на той же самой подушке, оперевшись о ладонь головой. — Ноль-ноль-семь, у меня нет на это времени, — Кью хмуро посмотрел на него сквозь стекла очков. — Но ведь ты сам сказал, что у тебя отпуск, — резонно заметил Бонд, отбрасывая бинокль прочь. — К тому же, — он снова перешел на доверительно-насмешливый шепот, наклоняясь к самому уху кватермейстера, волоски на шее которого снова встали дыбом, — у меня все еще стоит.