Человек вырастает по мере того, как растут его цели
Фридрих Шиллер
***
Ветераны стояли неколебимо, удерживая позиции. Они забыли, как отступать, но силы были слишком неравны, и большая их часть осталась лежать на саксонских холмах
Шведский артиллерист о разгроме Синей бригады
***
Парализованный король шведов, готов и вендов Карл IX, изгнавший польского узурпатора Сигизмунда, лежал недвижно на богато убранной кровати. Три месяца назад, когда датчане объявили Швеции войну, героя Скандинавии хватил удар. Уже неделю он тяжело и прерывисто дышал, почти не говорил и не открывал глаз. Даже сидящим на постели его в последний раз видели летом, а за окном осенний ветер уже весело кружил разноцветные листья. Но какое дело было шведам до радостей природы, если их любимый и мудрый король медленно угасал в полутемных и душных дворцовых залах? Тридцатого октября 1611 года Карл, словно очнувшись, с трудом попросил позвать его любимого сына Густава Адольфа. - Густав, - с трудом проговорил король, неимоверным усилием открыв глаза, чтобы в последний раз взглянуть на наследника. Мертвенно холодная левая рука Карла, которой он еще хоть как-то мог двигать, легла на кисть семнадцатилетнего принца. Глаза, в которых исчезла жизнь, впадинами чернели на лице, еле обтянутом пожелтевшей и высохшей кожей. Некогда бывший красавцем король ныне был полутрупом, в котором едва теплилась жизнь. - Я оставляю тебе в наследство сильную и независимую Швецию да три войны. Поляки, датчане и московиты угрожают нам. Но я знаю, ты справишься. Ты будешь великим, - Карл что-то еще хотел добавить, но силы оставили его, и иссохшая голова, приподнявшаяся было над подушкой, вновь упала на нее. Король впал в забытье, и старательно скрывающего слезы принца чуть ли не силой увели. А на другой день стало известно, что Карл отошел в лучший мир. Но времени оплакивать отца не было. Нужно было действовать.***
Сначала Густав Адольф назначил риксканцлером своего хорошего друга Акселя Оксеншерну, который был великолепным государственным деятелем и верным товарищем короля. Карл, нежно любивший сына, окружил его мудрыми людьми и позаботился о том, чтобы принц получил превосходное образование. Труды короля не пропали втуне. Густав бегло говорил на пяти языках, любил науки и фехтование. И этому человеку, направляемому советами Оксеншерны и Юхана Шютте, предстояло возвеличить Швецию. С аристократией, которую возмутил своим бунтом Карл, Густав Адольф разобрался быстро. Жадное дворянство уцепилось за привилегии и обещание держаться мнения сейма. Датская война была закончена быстро и решительно - Швеция, не дожидаясь дальнейшего продвижения датских войск, выплатила миллион риксдалеров и сосредоточилась на оставшихся противниках. С русскими Густав Адольф покончил в шесть лет, присоединив часть новгородских земель и разбив крупное войско боярина Трубецкого, когда его казаки вышли из подчинения из-за недостатка оплаты. Наконец был заключен выгодный Столбовский мир, который лишал русских выхода в Балтику, усилив Швецию. Оставался последний, самый сильный враг - Польша, которой помогали австрийские Габсбурги, желавшие видеть на троне свободолюбивого шведского народа не благочестивого лютеранина, а развращенного католика, делающего себе кумиров пред лицом Бога. Двадцать девять лет длилась Польская война, иногда прерываясь. Отец Густава создал могучую качественную армию, но не смог разгромить поляков. В те времена Речь Посполитая вела долгие и кровавые войны с соседями, и король Швеции решил ударить. Высадившись в Рижском заливе, солдаты под желтым крестом на синем поле поначалу успешно громили уступающую им по боеспособности польскую армию. Но затем Польшу спас тридцатилетний литовский гетман Христофор Радзивилл. Талантливый и опытный полководец, он разбил шведов и вернул земли. Густаву Адольфу пришлось удовольствоваться белым миром. Но недаром наследника Карла IX позже прозвали львом Севера. Он вновь атаковал Речь Посполитую через три года после заключения перемирия. 19 августа шведы осадили и взяли Ригу. Радзивилл кусал губы до крови, но не мог помочь героическому городу, имея всего-навсего полторы тысячи солдат. Впрочем, Христофор сумел целый год держать шведов под Митавой, проявив чудеса героизма. Расходы втрое превышали доходы, и вновь было заключено перемирие.***
Когда Рига была взята, Густав Адольф подолгу стоял у моря, наслаждаясь его воздухом. Город был важен в торговом плане, и ему было необходимо даровать значительные привилегии, ибо он наряду с Мальмё был для Швеции ключом к европейской торговле. И 25 сентября 1621 года был издан указ из семидесяти одного пункта, который давал рижским купцам много исключительных прав, в том числе монополию на торговлю с русскими и литвинами, отмену пошлин для них во всех провинциях Швеции, право экспроприации капитульных полей, лемзальские земли и даже мораторий на увеличение торговых пошлин. В обмен город всего-навсего обязывался сам содержать гарнизон. Король облагодетельствовал и крестьян, которые подолгу собирались около скромной городской крепости, где остановился Густав, и, когда тот выходил на балкон, приветствовали его как спасителя - привилегии коснулись и крестьянства, которые могли беспошлинно продавать в Риге свои товары. Более того, дворянство более не могло скупать в деревнях по бросовым ценам хлеб. Король Польши, который закончил прочие войны, подготовил свою могучую армию и стал с помощью англичан, французов, австрияков и прочих европейцев, чьи интересы нарушала война в Лифляндии, планировать высадку в Скандинавии. Шведский король тоже не терял даром трех лет мира - он преобразовал армию и флот, сделав их впечатляющей силой. Армия разительно отличалась от европейских наемных банд - шведские силы состояли как из наемников-ветеранов, так и из свободных крестьян, подверженных воинской повинности, артиллерия была мобильна, пехота состояла из равного количества мушкетеров и пикинеров, отличалась высочайшей дисциплиной и относительной свободой строя. Наконец выходцы из бедной Финляндии, отчаянные храбрецы и хорошие наездники, стали важной частью армии. Их бесстрашный натиск и ужасающий клич "Hakkaa päälle!" - призыв рубить врагов, от которого сердце вражеских солдат уходило в пятки, сослужили хорошую службу Швеции. Именно они сокрушили тактику стрелковой кавалерии, вооруженной пистолетами. А Польша... В 1625 году Речь Посполитая переживала не лучшие времена. Польный литовский гетман Радзивилл враждовал с великим литовским гетманом Львом Сапегой. Два блестящих полководца действовали малыми силами и отдельно. Поэтому, когда девятитысячный шведский корпус волной огня и смерти прокатился по Лифляндии, войска Речи смогли отбить лишь несколько замков. А 17 января 1626 года шведы впервые одержали победу над поляками в полевом сражении. Один этап войны был выигран. Затем еще три года в Пруссии шла ожесточенная борьба между Густавом II Адольфом и поддерживаемыми австрияками польско-литовскими силами. Девять тысяч шведских солдат парадом прошлись по шестнадцати прусским городам - защитники братались с единоверцами, обращая мушкеты против ненавистных католиков. Под Гневом одиннадцатитысячная армия под командованием самого короля Сигизмунда III потерпела поражение. Казалось, война проиграна для Речи Посполитой. Но тут польный коронный гетман Станислав Конецпольский, один из лучших тактиков и стратегов своего времени, смог быстрыми локальными ударами остановить наступление вдвое превосходящего по количеству и качеству врага, которым к тому же командовал превосходный полководец - сам король Швеции. Удача, казалось, изменила шведам - подкрепление было перехвачено из-за разлившейся Вислы, и много трупов в синих камзолах позже было выброшено на берег ниже по течению, ужасая рыбаков своим внешним видом и зловонием. При Оливе шведский флот был разгромлен, а адмиралу Шерншёльду оторвало ноги. Но у поляков кончались деньги, а умный и энергичный Оксеншерна в поте лица своего мобилизовал пятьдесят тысяч солдат. От окончательного разгрома Польшу спасли солдаты, которые продолжали служить, не получая жалованья, лишь из доверия к Конецпольскому и любви к Польше. Эти воины отважно защищались, нанося шведам большой урон. Но даже это не удержало Густава Адольфа окончательно. Шведов привел к перемирию Ганс Георг фон Арним-Бойценбург, имперский военачальник, храбрый и способный человек, посланный слабым, фанатичным, властолюбивым и мнительным императором Фердинандом II на помощь союзникам. Более того, в Померании действовал сам Валленштайн - настолько ничтожество на троне боялось вступления шведского монарха в разгоравшуюся Тридцатилетнюю войну. Вскоре было заключено шестилетнее Альтмаркское перемирие, которое передало Швеции часть Ливонии и Пруссии, большую долю пошлин, отняло у Речи Посполитой множество преимуществ и всю Ливонию, кроме Латгалии. За год до этого Густав заложил великий корабль, который должен был встать во главе его флота. Это судно было названо в честь правящей династии. "Васа". Но из-за многочисленных ошибок он затонул еще в гавани, и король, по-детски радовавшийся победам над русскими и поляками, казалось, впал в апатию.***
Но в 1630 году озлобленный постоянными оскорблениями, старательно наносимыми Фердинандом, ослепленным гордостью, шведам, и ужасающими амбициями императора-фанатика, желавшего подчинить католической церкви Скандинавию, Густав II Адольф вступил в тридцатилетнюю войну, чтобы защитить протестантов. Император в порыве фанатизма издал реституционный эдикт, притеснявший протестантов, и ввязался в войну с французами. Несвоевременность эдикта отмечали все, даже малообразованный фанатик Тилли. Император хотел передать власть своему сыну, который не являлся хорошим полководцем и слабо представлял себе управление обширными имперскими землями, зато был отличным композитором и музыкантом, и, чтобы добиться поддержки курфюрстов, предал верного ему гения тактики и стратегии Валленштайна, отстранив его от командования армиями Священной Римской Империи германского народа, которая периодически конфликтовала с наместником Бога на земле, не владела Римом, представляла собой скорее конфедерацию и давно уже была многонациональной. К 1631 году шведской короне удалось занять обширные северогерманские земли. Тогда Тилли, даровитый полководец и необразованный фанатик, осадил Магдебург, чтобы принудить мятежников к повиновению. Когда этот оплот религии и культуры, насчитывавший тридцать пять тысяч жителей, был взят, его предали огню, учинив резню. Когда все закончилось, на месте процветающего поселения дымились руины, в которых ютилось меньше полутысячи человек. Тогда Густав вернулся из Силезии и нанес решительный удар при Брайтенфельде.***
Робкие саксонцы бежали, не выдержав огня и атак имперцев. Тогда, блистая металлом, из кислого порохового дыма вышли синие ряды. То были солдаты льва Севера. Семь раз Паппенхайм лично вел кавалеристов в атаку на шведских солдат. Семь раз они откатывались назад, оставляя за собой мертвых и умирающих. Тех, кто падал, затаптывали лошади. Когда три пехотные бригады атаковали центр шведской армии, Густав Адольф лично повел кавалеристов во фланг врагу, и имперские войска побежали, ряды их были сильно прорежены огнем мушкетеров и мобильных орудийных батарей шведов. Вся северная Германия оказалась в руках Швеции. Тогда война перешла в Баварию. На реке Лех семидесятилетний Тилли, вдохновлявший солдат, был смертельно ранен ядром, даже на смертном одре отдавая приказы армии. Тем не менее, она была разбита. Католики лишились преданного и умного человека. Мюнхен пал. Тогда император стал слать гонцов к Валленштайну, умоляя его вернуться, усы его обвисли, и всем своим видом он напоминал свинью, которая вдруг поняла, что к Рождеству станет колбасами. Тем не менее, даровитый полководец вернулся и контратаковал, вновь перенеся войну в Саксонию. Когда Валленштайн, остановившийся там, отослал Паппенхайма, Густав Адольф форсировал Риппах, что к югу от Лейпцига близ Лютцена, и атаковал имперскую армию. Готфриду Паппенхайму было приказано вернуться, и он, хоть и был немолод, во весь опор поскакал на выручку, ведя три тысячи кавалеристов. Шведы атаковали, и имперские порядки опрокинулись. Когда поражение было близко, Паппенхайм, словно ангел, появился, чтобы спасти Валленштайна. Он лично повел солдат в контратаку и пал, сраженный тремя пулями. Но и Густав Адольф, который возглавил атаку конницы, заплутал в тумане. Сырой воздух приятно охлаждал разгоряченное лицо короля. Борода блестела от пота, глаза сверкали. Из густого тумана показались всадники, и монарх, обрадовавшись, поехал навстречу. Прежде, чем он разглядел знамя с имперским орлом, прозвучал выстрел, и король, обливаясь кровью, упал. Его немногочисленная свита была перебита, когда, спешившись, она пыталась защитить сюзерена. - Кто ты? - спросил, наклонившись над раненым, кирасир Империи. Его взор пылал злобой и ненавистью. - Я был шведским королем, - просто ответил Густав Адольф, утерев кровавый ручеек, бежавший по бороде. Тогда озлобленные католики набросились на несчастного и долго кололи шпагами и топтали уже бездыханное тело. А битва продолжалась. Желтая и синяя бригады из немецких протестантов попали в окружение и стойко сражались до самого конца, умерев, но не дрогнув. А вскоре раненный в бедро Валленштайн отступил. Шведы победили. Дело короля продолжил его близкий друг и риксканцлер Аксель Оксеншерна. То было становлением новой могучей империи. Шведской империи.