Воспоминания

Воспоминания возвращались очень тяжело и неохотно. Тяжелее было только работать подавальщиком в их захудалой деревушке. Хозяин кормил редко, предпочитая объедки, оставшиеся от редких посетителей, бросать собакам. Да еще и гордился тем, что вот он такой хороший, беженца из драконьей башни спас, приютил! Да в гробу пока-еще-не-Пенек видал его помощь. Вот только сказать ему прямо в лицо беженец не мог. Он же не змей какой-нибудь (молодой человек скривился при одном упоминании чешуйчатых), чтобы силой своей бахвалится. Он - человек! Слабый, вялый, с потухшими глазами, но - и это самое главное! - человек. Время от времени перед не то серыми, не то бледно-голубыми глазами мелькали странные картинки, по которым уж никак нельзя было определить, кем он был раньше. Деревня, совсем не похожая на эту, очень красочная, с веселыми лицами вокруг, девушка, не то чтобы красивая, но вполне симпатичная, со светлыми густыми волосами - точно-точно человек, не змиева прислужница! - которая раньше ему, наверняка нравилась. А может и он ей... На этом приятные воспоминания почему-то заканчивались. Дальше не было ни красавицы-девчонки, ни седоусого дядьки, гоняющего его за ничегонеделанье. Зато было нечто другое, то, что он бы возможно и хотел забыть, потому что до сих пор не мог понять, что же там происходило, но не может. Ни забыть, ни вспомнить. Кровь, гром, то и дело мелькающий в чьих-то маленьких ручонках, и много-много ненавистной воды! Но самой яркой картинкой все еще оставался огонь. Две изумрудные точки, полыхающие неистовым пламенем, озаряли окружающую его темноту. И, если честно, иногда юноше казалось, что стоит только увидеть это еще раз, и он сразу вспомнит все. Увидел. Шатаясь от голода и недосыпа, краснея от стыда за собственные дрожащие руки, спотыкаясь через раз, он увидел два горящих изумруда, к его глубочайшему изумлению оказавшиеся девчоночьими глазами, которые, пока девушка вертела в руках нечто похожее на склянку со странной мутноватой жидкостью, растерянно переводили взгляд не то на склянку, не то на подавальщика, не то вообще на обшарпанную газету, которую он подал (и чего так удивляться?). Что странно, в этих ярчайших глазах не было презрения к нему, как у остальных. Он-то глаза увидел, а вспомнить не вспомнил. Только где-то внутри появилось странное чувство. Защитить любой ценой, даже если придется кланяться в ноги чешуйчатым тварям, даже если нужно будет положить голову на плаху и отдать свою жизнь. Поэтому было странно бежать к длинноволосой гадине, необдуманно рискуя и подставляясь. Поэтому в городе с названием, почему-то переполошившим его спутников, было почти привычно кричать про одну знакомую змееубийцу и человеческом праве выбора. Ну, а потом... воспоминания, будь они не ладны, не возвращались, противное прозвище прижилось, едва вылетев из Иркиных уст. Он медленно начал ненавидеть того, ради кого ведьма так отчаянно проходит один за другим выпадающие испытания. В мыслях осталось одно: "Запутать. Сделать так, чтобы добраться до места назначения стало невозможным." А змея пустить на фарш. Заодно. Чтоб перестал морочить таким хорошим девчонкам, как Ирка, мозги. Чтобы она его забыла. Господи, и это он тот самый глупый трусливый Пенек? Сейчас казалось, стоит дать ему в руки меч - и все. Он горы свернет, без оглядки кинется в безнадежную схватку лишь бы она была в безопасности. Лишь бы взгляд становился мечтательным не от того змееныша (история которого до сих пор вызывала у Пенька много сомнений), а от него, простого человеческого парня. Да и без меча тоже... Непомерную силищу и чрезмерную способность к выживанию он, мягко говоря, ненавидел. Еще бы, ведь из-за этого ведьма постоянно начинала подозревать его в предательстве и не доверяла! А ведь Пенек-то только хотел быть полезным (и плевать, что там думает пестророжденный кот)! Воспоминания возвращались тяжело. Но со временем Пенек понял, что не хочет оглядываться на прошлое, пытаясь выяснить, за что его посадили в ужасную башню. Главное, чтобы Ирка была рядом, позволяя держать себя за руку и невзначай обнимать за талию. Тогда он точно горы свернет. Нет. Они, вместе. Где-то внутри недосягаемый змей, пойманный в ловушку, удовлетворенно вздохнул - определенно, новая сущность, пусть и бывшая жалким млекопитающим, пришлась ему по душе. Самое то для борьбы с собственными же собратьями. Ничего, слабый человечка еще покажет, чего он стоит. Просто не может не показать.