Легенда не кончалась

Вальтер так и не смог рассказать адмиралу про отца и брата. Несмотря на то, что общаться с Миттельмайером было ужасно легко. Собственно, – и дело было не в том, что разница между ними составляла всего лет шесть, – адмирал не воспринимался «старшим», скорее... членом команды. Это ощущение пришло откуда-то из подсознания и не спешило уходить. В итоге одной половиной мозга Вальтер воспринимал адмирала Миттельмайера, приемного сына премьер-министра и человека, который должен был заняться проблемами на Хайнессене, как находящегося слишком высоко, чтобы посвящать его в личные дела, а второй половиной – как равного или даже стоящего чуть ниже, но опять-таки недостаточно близкого. Эта проклятая раздвоенность исчезала, только когда речь шла о противнике с условным названием «ваны». Оно этим людям, – а вскрытие найденных тел подтвердило, что биологически разница совсем невелика, – неплохо подходило. Но все время думать только о ветви человечества, по своей воле затерявшейся в глубинах космоса, было невозможно. А Хайнессен тем временем неуклонно приближался и уже был виден на обзорных экранах. Пока только как крошечная точка на орбите звезды. И адмирал все чаще собирал совещания, на которых лейтенант Кройцер не присутствовал. Наружу просачивались лишь слухи о том, что восставшие захватили столицу, а президент ведет переговоры с приближающимся флотом из бункера. Но никто не упоминал фамилию «Минц». В тот вечер, когда они зависли на орбите, адмирал в очередной раз вызвал к себе в каюту Вальтера. Миттельмайер стоял у иллюминатора, рассматривая планету, и обернулся только тогда, когда дверь открылась. Качнул головой в сторону кресла, на столике у которого стояла бутылка и два стакана. –Налей себе, если хочешь, – негромко сказал он. – Я читал твое личное дело, ты уже совершеннолетний. Внутри что-то екнуло: Вальтер понял, что адмирал и так все прекрасно знает, и мысленно обозвал себя идиотом. –С моей... семьей что-то случилось? – выдавил он. –Пока нет, – Миттельмайер сел первым. – Успокойтесь, Кройцер. К сожалению, подтверждено, что ваш отец участвует в мятеже, но зачинщиком называют не его. –Вот же скотина, – тоскливо прошептал Вальтер и обрушился в кресло. – Извините. Я больше беспокоюсь за брата. –Не стоит судить так поспешно, – адмирал криво усмехнулся, снова возвращаясь к неформальному стилю. – Я собираюсь как следует разобраться в том, что привело к подобному взрыву народного гнева. Что до твоего брата, то в списках людей, пострадавших во время беспорядков, его нет. «Пока нет», – проскользнула в голову холодная мысль. Вальтер уставился на бутылку. Он, конечно, уже пробовал алкоголь, но это был всего неполный бокал шампанского в Новый год. Пить что-то более крепкое до сих пор не появлялось ни желания, ни повода. –И даже если Минц в итоге окажется под судом, его сыновей это не затронет, – продолжил Миттельмайер. – Как я понял, беспорядки в столице начались вовсе не после демонстрации. Скорее, люди собрались на площади, потому что чувствовали себя там в большей безопасности, чем дома. Со мной на связь выходил не только этот законно избранный ушлепок, но и наша резидентура. Вальтер понимающе кивнул. Естественно, автономия автономией, но разведку никто не отменял. –Идиотизм местных властей сомнению я не подвергаю. Они спохватились слишком поздно для по-настоящему тихого устранения, а выполнение приказа поручили некоторым очень умным людям. И эти умные люди пустили встречный пал, не дожидаясь, пока их самих уничтожат как свидетелей. Так все выглядит сейчас, но меня смущает одна вещь. Смотри, вот голография супруги президента, – адмирал нажал на кнопку небольшого проектора. В воздухе повисла верхняя часть тела ярко накрашенной блондинки лет так сорока-пятидесяти. – Обрати внимание на ее уши. А теперь смотри на это, – рядом с проектором на стол легла помятая серьга с треснувшим камнем. Массивная, довольно сложный узор, похожий на контакты. Точно такие же, но целые, украшали мочки женщины. – Тревожное совпадение, верно, Кройцер? –Я думаю, это не совпадение, адмирал, – Вальтер до боли стиснул кулаки. – Но... вы заметили? У нее нормальные уши, и я не вижу шрамов. У всех тел, которые удалось найти в более-менее целом виде, ушные раковины были деформированы одинаково, с формированием острого кончика. На этом сходства в биомодификациях заканчивались, порой сами патологоанатомы не могли точно сказать, что покойные изменили в себе при жизни, а что стало следствием взрыва, пожара и декомпрессии. –Потому что она родилась в Рейхе, – Миттельмайер налил себе полстакана и сделал большой глоток. – Кое-кто еще от меня получит за, хм, хлопанье ушами. Она ведь даже имя не меняла, только фамилию. –Похоже, адмирал, не только для меня это дело – семейное, – тихо отозвался Вальтер. Идея выпить все сильнее казалась здравой.