Позволь согреть тебя.

      — Позволь согреть тебя, — сказал Хенрик, накидывая свое пальто на хрупкие плечи Лидии. Она позабыла пальто в доме Швеции, а возвращаться не особо хотелось. На улице было довольно прохладно, а на девушке было лишь платье из голубого велюра и замшевые полусапожки на невысоком каблуке. Однако, велюр грел хорошо, поэтому было не так холодно. Дождя, благо, не было. Хенрика Лидия встретила уже ночью, на одной из улиц на окраине Стокгольма. Что он там забыл — непонятно.       — Да, спасибо.. — улыбнулась финка, посмотрев на датчанина. Тот совсем не изменился. Все та же прическа аля «сунул пальцы в розетку», те же голубые глаза, что излучали доброту и задорность, та же добрая улыбка, которая не могла не заставить улыбнуться.       — А пойдем ко мне? Чаю выпьешь. А то ты так простуду подхватишь, до Финляндии, однако, путь неблизкий, — предложил Хенрик, на что Лидия ответила утвердительным кивком и они направились в Копенгаген, в дом Хансена.       С тех пор прошло три месяца.       Лидия и Хенрик сидели на диване у горящего камина с чашками с какао в руках. У камина спал Ханатомаго — белый щенок Вайнямёйнен. В комнате царил полумрак, ёлочная гирлянда освещала помещение. В углу стояла высокая ёлка. Наряженная высокая ёлка. А за окном крупными хлопьями валил снег. Ночь укутала в свои объятия Данию, тихо на крыши села луна. В её свете блестел снег. А в доме было тепло и уютно.       — Мы точно все сделали? — спросила Лида у Хенрика. Она посмотрела на огонь в камине, затем её внимание переключилось на Ханатомаго. Хансен погладил Лидию по голове.       — Абсолютно все. Я в этом более чем уверен, — заверил он Лидию. Его руки легли на плечи блондинки, а потом и обняли её. Финка улыбнулась и прикрыла своими руками руки Дании. Его слова внушали ей уверенность в том, что все было готово к Рождеству. И тут она вылезла из объятий Хансена, вскочила с дивана и куда-то умчалась, только её и видели. Данию подобные действия немало удивили, он явно не понимал что к чему. Хенрик проводил её взглядом и спустя мгновение, его благоверная вернулась с маленькой коробочкой. Хенрик вновь окинул Лиду недоуменным взглядом и открыл ее. Его взору предстала небольшая ёлочная игрушка. Это была балерина.       — Откуда у тебя эта балерина? — поинтересовался датчанин, взяв в руки балерину. Маленькая, хрупкая, в синих балетных пуантах, в балетной пачке в тон пуантам и маленькой диадемой на голове. Хенрик провел по ней пальцем и взял в руки за ленточку, с помощью которой можно повесить игрушку на елку.       — Мне её подарили несколько лет назад на Рождество. Мне её подарил Исландия, коли быть точной. Он знал, что я люблю балет. Я решила, что я повешу ее на ёлку в свое самое лучшее Рождество, — ответила Финляндия. Хансен положил игрушку обратно в коробку и провел по щеке Вайнямёйнен. Затем, он взял её за руку и подвел к елке, предварительно захватив балерину. Елка горела яркими огнями гирлянды. Она мигала то быстро, то медленно, то вовсе останавливаясь. И так по кругу.       — И я считаю, что это Рождество считается самым лучшим из всех, которые могли бы быть, — закончила Лида и посмотрела на Данию, который был на голову выше нее. Датчанин вручил коробочку с балериной Лидии.       — Так повесь, — мягко и вкрадчиво сказал он. В его голосе было столько тепла, сколько не мог излучить ни один камин в этом мире. Лида улыбнулась лучезарной улыбкой и взяла руку Хансена в свою руку. Он мягко сжал руку девушки.       — Вместе. Только с тобой, — отозвалась она, не отрывая взгляда от голубых, словно небо, глаз датчанина. Тот машинально улыбнулся во все тридцать два. Взяв балерину за ленточку, Лидия и Хансен аккуратно повесили ее на одну из веточек елки. В это мгновение они были едины. Они были неразлучны. Повесив игрушку на ёлку, они вновь посмотрели друг на друга.       — Это Рождество будет определенно одним из лучших, — трепетно произнесла финка, все еще не выпуская рук Дании из своих. Тот не стремился их высвобождать. Но спустя минуту, Хенрик все же высвободил их. Он притянул девушку за талию и губами коснулся её лба.       — О, я об этом лично позабочусь, — прошептал он на ухо Лиде. Дыхание Хансена обжигало кожу девушки. Руки Хенрика легли на талию Лидии. По её коже прошлись мурашки от теплых прикосновений датчанина. По телу разливалось приятное тепло.       А потом губы Хенрика коснулись губ Лидии.       Это был не страстный и не настойчивый поцелуй. Нет, он был мягким и нежным, как целуют влюбленные юноши. Лида неловко положила руки на плечи Хенрика и неумело ответила на поцелуй. Он почувствовал малиновый вкус её губ, он чувствовал холод её кожи, запах её светлых волос.Он чувствовал это каждыми фибрами своего тела. Он поистине желал быть с этой девушкой до скончания своих дней. Лиде же было невероятно тепло. Тепло проникало в каждую клеточку её тела. Оно приятно разливалось по телу северянки. Это было нечто невероятное и до безумия приятное. Мне больше никогда не будет холодно. Никогда, — подумала в тот момент Лидия. И она искренне верила в это, как дети верят в Санту или Зубную фею.       А ёлка продолжила «играть» огнями, слабо освещая комнату. Но это было не суть важно в данный момент. Эти двое были слишком заняты друг другом, чтобы элементарно зажечь нормальный свет. Да и свет был ни к чему. Ведь целующимся свет не нужен. И границ времени для них не существует. Влюбленные времени не замечают.