Приключения неженки в деревне

Молоко. Холодное. Два стакана. Залпом. Вздох. Шлёпанье босых ног по деревянному полу. Уснуть на новом месте не представлялось возможным. Это вон Андрейке хорошо — дрыхнет. Он вообще спать, кажется, даже стоя может. Как там говорят? Свежий воздух — залог крепко сна? Ха-ха три раза! У меня сна не наблюдалось ни в левом глазу, ни в правом. Ни в одном. Посчитал овец и баранов, не забыв при этом главного барана — Андрея, виновника нашего переезда из уютной трёхкомнатной квартиры в деревянную избушку, виновника моего ночного бодрствования и отвратительного настроения. Посчитал и себя, наивного чукотского барашка, поддавшегося на уговоры любимого. А так же — овцу-риелторшу, которая в рекордные сроки втюхала нам этот домик в деревне. После такой занимательной математики, сон почему-то не пришёл. Зато пришла новая проблема — выпитое молоко стало проситься наружу. Деревянная будка во дворе возвышалась над грядками и ехидно косилась в мою сторону, ожидая визита. Днём-то я назвал эту конструкцию «кособокой хреновиной» и гордо бегал по нужде в кусты. Ночью эти самые кусты выглядели грозно, да и сходить с тропинки в темноте было боязно, мало ли что там растёт и кто ползёт, а там хоть свет включить можно. Последняя мысль и стала решающим аргументом в пользу клозета. Прислушиваясь и озираясь, мелкими перебежкам, аки партизан в разведке, я скакал к цели. Цель злорадствовала, как мне казалось, каждой своей досочкой, каждым гвоздиком. «Снесу заразу, будет знать!» — ухмыльнулся я… Заметно повеселев, обратно я шёл уверенно. Не как вор, забравшийся в чужой огород за яблоками, а как хозяин. У дома и вовсе расхрабрился, и потому не заметил слева от двери пустое ведро. Зря, кстати, не заметил. Нда… Решил крутануться на месте и сделать выпад, как в карате. Сделал. Дурак. Удар был болезненный, но не смертельный, благо ведро было пустое. А вот упало оно с таким грохотом, что по сравнению с ним новогодний фейерверк — жалкая пародия (фонограмма). Катилось оно долго, громыхая железными боками, а я стоял на левой ноге, прижав к себе правую и слегка присев. Именно в такой позе, которую в йоге наверняка назвали бы «Цапля в засаде», меня и увидел Андрей. — Ты что, сбежать решил? Или с ветряными мельницами борешься. А, Дон Кихот? — Да я это… Я туда, а потом обратно. Не заметил. И оно потом упало. Само упало. Я не трогал, — сбивчиво и непонятно тарахтел я. — И вот. Как-то так, — почти шёпотом закончил своё повествование. — В будку бегал? — понимающе спросил Андрей. Я кивнул… Утро началось в пол пятого. Разбудили меня не петухи, куда им! Разбудил меня любимый. Ох, как бы не потерял он это звание. Такими-то путями! — Солнце, вставай, нам надо доить корову. Ага, сейчас! На меня такие хитрости не действуют. Я помню, что у нас нет даже курицы, а уж крупного рогатого скота и подавно. — У нас нет коровы, отстань. — Есть, я просто вас не познакомил ещё, она пока в сарае у соседки. Надо вот забрать. Заодно она нас и доить научит. — Доить? — я резко сел на постели, до меня дошло, что он и не собирался шутить. Пока я натягивал шмотки, Андрей выбирал имя нашей корове. Раньше её звали Зорькой, но это было слишком банально. — Зарина? — очередной вариант вывел меня из раздумий. — Как бутик? Ты бы её ещё назвал в честь Шанель, — я попытался вложить в свои слова максимум сарказма, но никто его не оценил. — Тогда назови её ты. У тебя с креативом получше. — Пусть будет Зверь… Нет, Зверька. — Зверька? Да ты корову-то видел вживую? Мы продолжали препираться вплоть до того, пока я не увидел нашу Зверьку. Зверька была большая. Нет, огромная. Зверька мычала и злобно смотрела на нас. Я юркнул за спину Андрея и выглянул через его плечо, встав на цыпочки. И только тогда заметил рядом с коровой бабушку-соседку. — Здрас-с-сьти! — попытался я вежливо поприветствовать нашего инструктора по дойке коровы. — Превед, Медвед! — вместо ожидаемого «здорово, милок» бодро гаркнула бабулька. — Значит так, к ошейнику цепочку пристегните. Куда грабли суёшь? Вот так надо. Хвост привяжи к ноге, а то даст в бубен. Да не дрейфь, пацанчик. Всё тип-топ будет. Теперь тёплой водой помой вымя. Да не гони волну, не лягается она. А вот я в щи прописать могу, отвечаю. Теперь кремом смажь. Вот так, нежно. Молодец, догоняешь! Теперь держи за соски и вперёд, Россия. А мне драпать пора, покеда! Закончив монолог, бабка шустро направилась к выходу из сарая, напоследок попросив забрать корову, ибо «нефиг ей тут стоять». Из её кармана торчал словарик молодёжного сленга… Как только мы отошли от культурного шока, бразды правления, а точнее вымя, передали мне. Я упирался ногами, а руками цеплялся за рубашку Андрея, но так как даже громко дышать в присутствие Зверьки было боязно, молчал, как на допросе, умоляюще глядя в глаза своему мучителю. — Не боись, заяц. Я рядом, — с этими словами он усадил меня на табуреточку, а сам пристроился сзади, просунув руки по бокам, накрыл мои дрожащие от волнения ладони своими и пристроил их на сосках коровы. Корова замычала. Я вжался спиной в Андрея, но руки не убрал. Пальцы соскальзывали, сжимать было тяжело. Общими усилиями мы выжали из бедняжки литра три молока... Когда в сарай зашёл пастух, его взору открылась чудесная картина: довольная Зверька и усталые мы, развалившиеся на горке сена. Уж не знаю, о чём он подумал, но Зверьку забрал и обещал ровно в 21:00 доставить «гулёну» домой. Прикинув, что до вечера ещё полно времени, я решил вернуться в кроватку и досмотреть сны. Не тут-то было! У Андрея были полные карманы энтузиазма и целый список обязательных на сегодня дел. Закончив процеживать и кипятить молоко, мы позавтракали и отправились за курами. За курами я обычно отправлялся в магазин и покупал уже готовое филе. То, за чем мы шли, на филе походило мало. Не буду рассказывать, как мы, окружённые десятком кур, шли обратно, но чувствовал я себя заботливой мамочкой. Кажется, скоро буду гордиться каждой своей деткой, снёсшей яйцо. Приплыли! Моё настроение за это утро менялось так же быстро, как у беременного. Каждое новое занятие я начинал недоверчиво, с опаской, порой даже прятался за своего суженного. Позже входил во вкус. Осознав, что начинаю наслаждаться жизнью, снова хмурился, пытался вернуть мрачные мысли, впрочем, не всегда успешно. Куры запали мне в душу. И пока Андрей ходил за кормом, бегал к соседке за советами и готовил обед, я сидел в курятнике. Мои цыпочки (теперь я называл их исключительно так) возились рядом и даже разрешали себя гладить, хотя косились с опаской, а чуть погодя и вовсе стали млеть от моих прикосновений. Под их уютное курлыканье меня клонило в сон. Я прислонился к стене и задремал. Будь мой парень истинным романтиком, проснулся бы я от его поцелуя, но, видно, не судьба: разбудил меня щелчок фотоаппарата. Открыв глаза и сфокусировав взгляд, я уставился на Андрея, пытаясь понять, что его так веселит. А поняв, тут же простил. Я, весь такой лапусечный, спал в окружении умиротворённый цыпочек, а одна особо наглая мадам устроилась на моих коленях. Красота! — Пойдём, примешь душ, я с тобой после кур обниматься не буду, — отсмеявшись, пригрозил Андрей. Волшебное слово «душ» заставило меня встрепенуться и вскочить на ноги, а упоминание об обнимашках вызвало хищную улыбку. Нда… Помылся… Поливали меня из лейки прямо за широким кустом крыжовника, который закрывал от любопытных глаз прохожих только половину тощенького тельца. Тельце голосило во всё горло и пыталось убежать, наплевав на голопопие, лишь бы подальше от ледяной воды. Андрей держал меня за локоть (спасибо, что не за шкирку, как котёнка) и тщательно мыл, не давая удрать. К концу процедуры, сил на сопротивление уже не было, а потому я позволил закутать себя в большое полотенце и отнести на ручках в тепло, хотя демонстративно отвернулся и обиженно сопел всю дорогу до дома и в процессе одевания. Я так вжился в образ, что потребовал кормить меня из ложечки, за что получил подзатыльник, тарелку борща и пожелание «не выёживаться». Спокойно понежиться после сытного обеда мне не дали — чмокнули в лобик и отправили на грядки «растрясать жирок». Я ему покажу жирок! Коротенькие джинсовые шортики и легкая свободная маечка с тоненькими, спадающими по очереди бретельками — вот моё оружие против тирана и деспота. Плавной, виляющей походкой в новом облачении шёл я к грядкам. Проходя мимо Андрея, презрительно хмыкнул и многозначительно поиграл бровями. Итак, манерный мальчик сейчас покажет, на что он способен! Мысленно поблагодарив своего тренера по йоге за мою растяжку, я изящно наклонился к грядке с огурцами, выпятив попку и прогнувшись в пояснице. Жалел лишь об одном: не видно лица моего побеждённого, спорю на любимые кеды, врага. Огурец я выбирал долго и со знанием дела, очень серьёзно подойдя к вопросу о размере и форме овоща. — Этот слишком маленький, этот что-то кривоват, этот гигантский, это не то, это тоже не то… — бормотал я себе под нос, всё также виляя гордо вздёрнутой к верху попой. — Ммм, идеально! Выбор был сделан. Чистый овощ, ровный, без острых пупырышек, не огромный, но и не маленький - то, что надо. Резво выпрямился и крутанулся на пятках. Стоит на крыльце, прислонившись к стене. Глаза в глаза. В моих — вызов, в его — интерес. «Сколько он продержится?» — мелькнула игривая мысль. Не опуская головы, я протёр сорванный мною огурец краем майки, целью данного действа было оголить животик. Облизнулся и поднёс овощ к губам, держа его в правой руке, а левой оглаживая свои бёдра, водя пальчиком по краю шорт, задевая выглядывающую резинку боксёров. Втянул огурец в рот и принялся медленно посасывать, томно хлопая ресничками. Ловкие пальчики расстегнули молнию и скрылись за тканью. Вот так и бывает, возбуждая кого-то, возбуждаешься сам. Мстительный порыв и азарт внезапно испарились, оставив меня со стояком, огурцом во рту и обидой. Он, наверно, смеётся надо мной. Конечно, стою тут, как идиот, среди грядок и пытаюсь своим нелепым телом соблазнить его, такого роскошного, такого идеального. Наивная я печенюшка! Я бы ещё на табуреточку встал, детсад. Щеки пылали от стыда, на глаза навернулись слёзы. Я зашвырнул огурец как можно дальше, резко застегнул ширинку и побежал прочь. Ну как побежал… Топтать грядки не хотелось, пришлось через них перепрыгивать. Бег с препятствиями во всём его великолепии! Встретились мы у калитки. Сильные руки схватили меня, не давая вырваться, и прижали к себе. — Возбудил меня и в кусты? Нельзя же так, сладкий. Я ведь не железный, — его шёпот успокаивал. — Мне так стыдно. Я такой неловкий, — тихо всхлипнул я, успокаиваясь. — Прости… — Ничего, вечером отработаешь. И ещё… Мне понравилось, это было очень сексуально. Конечно после моей маленькой истерики никаких мыслей эротического содержания не было и в помине, и Андрей с озорством в глазах предложил прогуляться. Вот почему я не почувствовал подвоха и согласился? Мы медленно шли по деревне, взявшись за руки, как подростки, на первом свидании. Голубое, как российский шоу-бизнес, небо, ласковое солнышко, птички поют, прохожие подозрительно косятся в мою сторону, травка зеленеет… Романтика! Так, секундочку! Что там с прохожими? А, это они на мою одежду так пялятся, ну тогда ладно… Минуточку! Я же почти голый! Осознав всю прелесть ситуации, я попытался стянуть с Андрея футболку, вопя при этом: «Отдай, предатель, мне нужнее!» Предатель смеялся, отбивался от моих кулачков и был неприлично счастлив. Думаю, всё могло закончиться тем, что футболку я бы получил по доброте душевной, а не в качестве боевого трофея. Но беда пришла откуда её не ждали. Беда подкралась сзади. Подкралась и больно ущипнула меня за мягкое полупопие. Взвыв от внезапного нападения, я заорал и запрыгнул на руки к Андрею, обвив ногами его талию. Будь я ещё и на коньках, за такой акробатический трюк заслужил бы 6.0 на каком-нибудь мегапопулярном телешоу! Однако в такой позе гусю открывался прекрасный доступ к моей многострадальной пятой точке, об этом-то я не подумал. Хорошо, что подумал за меня мой парень, закрыв от наглой птицы мой «филей» руками. Вот ещё смеяться бы перестал, цены бы не было! — Хай, братэллы! А я-то думаю, куда Бутер свалил. Бутер — это вот он, — ткнула наша утренняя знакомая, любительница сленга, в гуся пальцем. — Пойдём, птица, мочить буду. Пока, кореша, свидимся! Пауза затянулась. Мы молча смотрели, как гусь шёл за хозяйкой, виновато склонив голову и слушая её поучительные нотация. Да за ней записывать надо! — Ты меня обманул, — наигранно вздохнул я. — Говорил, никого к моей заднице не подпустишь. — Да, обманул, предал. Что там ещё? Забрал лучшие годы твоей жизни? — Забра-а-а-ал, — кажется, я уже готов согласиться с чем угодно, лишь бы меня продолжали нести эти нежные, любимые руки… Холодная простыня и два разгорячённых тела. Нежность напополам со страстью. Его тёплые руки нетерпеливо шарят по моему телу, губы целуют мой впалый живот, рёбра. Сладкая мука! Что он делает со мной? Как он в мгновение ока делает меня послушным, ласковым? Куда девается моё ехидство, насмешливая улыбка и напускное равнодушие? Хватая его за волосы, притягиваю к себе, обхватываю ногами и впиваюсь в губы. Жарко, страстно, быстро! Его пальцы во мне заставляют стонать и кусать губы. Нетерпение. Вряд ли нас сегодня хватит надолго. Наспех растянув меня, входит. Шиплю от боли, кусаю его от полноты чувств куда-то в шею. Он забрасывает мои ноги к себе на плечи. Невозможно медленно, тягуче двигается мне навстречу. Быстрее, быстрее, быстрее! Дыхание сбилось уже давно, остатки разумных мыслей покинули мою голову. Есть только жажда. Одна на двоих. Есть только стоны, дрожь по телу, беспорядочные поцелуи… Я всхлипываю и тянусь к члену, желая разрядки, Андрей перехватывает мои руки, не давая притронуться к себе. Я выгибаю спину до боли в пояснице, ерзаю под ним… Да-а-а-а… — Му-у-у! — одновременно с моим стоном мычит Зверька, осуждающе глядя на нас. А рядом, расплющив о стекло свой любопытный нос, в окно заглядывает пастух. Занавес.