***
Зал был полностью готов к встрече с VIXX. Журналистов собралось так много, словно перед выборами. Интересно, это везде так или только у нас? Им и вправду интересен успех альбома или же... Хонбин и его девушка?.. Прикрыв дверь, я обернулась на счастливо смеющихся парней, что ожидали своего звездного часа. Но они совершенно не переживали! Хакен и Воншик подтрунивали над Санхеком, который, в свою очередь, не упускал шанса доставать Тэгуна, пристроившегося на полу с телефоном. Лишь один Джехван бегал туда-сюда и пел. – Ённи, ты чего такая кислая? – подбежал он ко мне, махая забавно руками. – Проснись и пой! – А ты лучше помолчи, – отозвался вместо меня Санхек. – Уши вянут, – скорчил макнэ недовольную физиономию, затыкая пальцами уши. – Эй, – тут же побежал на него Джехван и Санхек бросился на утек. – Какой кошмар, – закатил глаза Хакен. – Никакого воспитания. Рядом стоявший Воншик засмеялся, прикрыв кулаком рот. – Какая мать, такие дети, – сказал он в итоге. – Что? – обернул на него очень медленно голову Хакен, щуря глаза. – Ты что-то имеешь против? – Не-не, – замахал тот руками, – я просто... – Ким Воншик, огребешь сейчас! И при этих словах, Хакен стал толкать Воншика в бок. – Прекрати – хохотал Воншик, – это слишком мило! – Парни, да что с вами? – отвлекся от телефона Тэгун. Хакен и Воншик замерли. – А что с нами? – промчался мимо Санхек, а следом Джехван. Момент, и вот Джехван гладит свой затылок с надутым выражением лица. Санхек же, поняв, что его ожидает та же участь, спрятался за спину Хакена. – Тэгун-хен, а ты снова за старое, – покачал головой Воншик. – Как дети, ей богу! – заворчал Тэгун, возвращая все свое внимание в смартфон. – Тэен, – подбежал ко мне менеджер и схватил за руку. – Идем со мной, оно пришло... – Оно? – переспросили все парни хором, а Хакен еще схватил за другую руку и с каким-то подозрением посмотрел на менеджера. – Вы чего здесь стоите? – ответил вопросом на вопрос менеджер, – ваш выход с другой стороны, живо на сцену! Хонбин вас потерял! – Санхек! – повернулся на того Хакен, отпуская мою руку, чем тут же воспользовался менеджер, дернув на себя. – И что это значит? – О… о-о! Хен, смотри, там... – указал за спину Хакена Санхек и тот удивленно отвернулся. И зря. Воспользовавшись моментом, Санхек дал деру и удалился прочь. – Эй! – понял, что произошло Хакен и побежал за ним. Остальные же, смотря на нас с менеджером странно, все же двинулись следом. – Тэен, ваша платье прибыло. И господин тоже скоро прибудет. – Он? Серьезно? А госпожа что сказала? Поверили? – Вы же знаете его лучше. – На самом деле, нет. Я в последний раз его видела, когда мне было лет... я и не помню... я не знаю, как он выглядит. – Не бойтесь, госпожа Пак. Вы справитесь. Это хороший план. У вас должно все получиться, – для наглядности он похлопал по карману своей толстовки. Письмо, да, я помнила, что оно у него!.. – Но почему он согласился? – сменила тут же я тему, стараясь не смотреть на карман с моим письмом. – Он сказал, что должен вам и взамен просит об одном – чтобы вы его простили. Я решил, что вы согласны на такое условие, – задумчиво ответил менеджер, поглаживая подбородок. – И все? Странно... все это очень странно… – Идемте, Тэен, нам надо вас успеть переодеть... для господина О. – Да-да, – согласно последовала я за менеджером Викс. Интересно, почему МинУ решил помочь мне и... почему он хочет, чтобы я его простила? В последний раз, когда мы виделись все было нормально... хм...***
Остановившись у выхода на сцену, я шумно сглотнула. Провела рукам по подолу бледно-розового платья и покачала головой. Это было совсем не то платье, что однажды подарил мне Хонбин и оно совершенно отличалось от него. Но с другой стороны, оно было очень женственным, с длинным подолом позади. «Зачем это?» – спросила я, когда увидела его, сжимая изнутри рукава толстовки. Менеджер отдал лишь визитку господина О МинУ и вышел. Взяв её, я с минуту тупо смотрела на знакомые инициалы некогда моего лучшего друга. На самом деле, лучшего. Но в один момент он перестал им быть, мы просто выросли и каждый пошел своей дорогой... – Не волнуйся, все будет хорошо, даже если будет очень-очень больно сейчас, потом будет легче… – прошептала я себе, возвращаясь в настоящее. – Твой выход будет уже скоро... будь готова... – появился мужчина из стаффа, вручая мне микрофон и показывая, как включать. Следом за ним появился и менеджер мальчиков. – Я не понимаю, правда, почему поднялся такой шум из-за обычных отношений... мы плохого не делали, верно? – не утерпела я от вопроса, сжимая в руках микрофон. Я не ожидала от него ответа, но должна была спросить, должна, ведь это мучило меня, так сильно, что сердце разрывало на части. – В том-то и беда, Тэен-сси. Вы не делали плохого, – уголки его губ поползли вверх. – Но по-почему? – шагнула я к менеджеру, пытаясь найти ответы в его улыбке. – Тэен, – вздохнув, менеджер серьезно посмотрел мне в глаза. – Таковы люди. Им нужно кого-то ненавидеть. Всегда. И то, что ты хороший человек, роли не играет. Ненавидеть будут всегда. Поэтому сделай то, что должна и тогда спасешься малой кровью. Ага, потеряв любимого, это малая кровь? Кивнув, я сжала кулачек в свободной руке и спрятала его за спину – меня трясло и я не хотела, чтобы это видел этот человек. – Надеюсь, он поймет, что делалось и для чего, – бросила я взгляд на сцену, где ребята общались с собравшимися журналистами. Менеджер постучал снова по карману толстовки. – Как договорились. Все будет исполнено. Вздохнув, я кивнула и прикрыла глаза. «Сегодня я закончу историю о тайной девушке... замечательно». –Тэен, твой выход, – появился вновь парень из стаффа. Что произошло дальше – было сплошным туманом, ускоренным временем. Я помнила лишь отрывки, кусочки фраз и пару взглядов. Как только Хонбин взял микрофон, чтобы ответить на вопрос о своей личной жизни, вышла я. Меня трясло, как осиновый лист на ветру, мне казалось, что все кругом зыбко и что я упаду в пропасть, а затем проснусь в своей кровати дома и ничего, вообще ничего и не было. Может, это был бы правильный вариант финала? Кажется, что дорога, что стояла передо мной – была просто бесконечно долгой. Но я все же преодолела ее, находя место чуть поодаль от ребят. Как только я поднесла к губам микрофон, то тут же замерла. Понимаете, внезапно во мне проснулся страх. Я понимала, что должна это сделать, что так нужно, дабы настоящая правда достигла ушей того, кому я должна сделать больно, но вот только телу этого не объяснишь, чувствам не подскажешь, что чувствовать так неправильно – всё, грубо говоря, было против меня. Поэтому в микрофон я выдавила лишь тихое: – Я... Потом я потеряла голос. Руки, сжимающие микрофон, затрясло, словно я наркоман, которого ломает от нехватки героина. Я попыталась перебороть это, но горло – его жгло, жгло так, будто бы я сутки не пила воды! В следующую секунду, когда ступор распространился по моему телу быстрыми шагами, ко мне подбежал Хонбин. – Тэен, что происходит!? – его руки поймали мои плечи и меня хорошо дернуло несколько раз. Я была как китайский болванчик – туда-сюда, сюда-туда. Хонбин что-то говорил мне, продолжая трясти, но я не видела его лица. – Тэен! – словно из-под слоя воды слышался его голос. Воды, что с каждым разом, тянула меня ниже и ниже – на дно. Скрип. Тишина и... Очнуться от кошмара, в который медленно я падала, я смогла лишь тогда, когда дверь позади всех рядов, заполненных журналистами, распахнулась и на ее пороге появился Ким Тэкван. – Тэ... Тэ... – в шоке заикалась я, отодвигаясь от Хонбина. Одет он был престранно. Красивый элегантный костюм, с иголочки прямо, волосы зачесаны назад и еще, боже, сзади него шло двое мужчин – и я их знала с детства – то были охранники сына госпожи. О МинУ. Это был МинУ! Тэкван улыбнулся всем собравшимся, пару раз поклонился и тогда уже целеустремленно двинулся в нашу сторону. А мужчины-охранники следом. Неужели?.. Перед глазами встало воспоминание, один из дней, когда мы с Тэкваном были не разлей вода. Тогда мы решили устроить бунт учителю физкультуры, вернее он, ибо в тот день было очень холодно, но занятие не отменили, а ему не горело в холод круги наматывать по полю. Раз так, сказал он, тогда отменим ее сами. И мы сидели весь урок в нашем кабинете, жуя оставшиеся крекеры. Именно в тот день, в том месте, когда нас застукал классный руководитель, Тэкван и я, вереща во все горло бежали прочь, а учитель по пятам и именно тогда он сказал «это как в детстве, когда мы бежали от няни, что заставляла нас заниматься прописью в жаркий летний день». Почему я тогда не поняла этого? Почему? Как только ко мне пришло осознание, то я в шоке обронила микрофон и по залу раздался мерзкий скрипящий звук. Все ахнули и закрыли уши, жмурясь и забывая о фотоаппаратах с камерами. – Тэкван?.. – замер в шоке Хонбин, совсем не обращая внимание на мерзкий звук, что продолжал литься из микрофона. – Что ты тут делаешь? Остановив охранников при входе лишь взмахом руки, Тэкван убрал руки в карманы брюк и развязно дошел до нас и показал пальцем, чтобы мы подождали минуту. Оценив высоту сцены, он припустил галстук, после чего пристроил руки на сцене и ловко запрыгнул на нее. Осмотрелся по сторонам и тогда уже, медленно, словно тигр, следивший за жертвой, подошел к нам и также медленно, да к тому же изящно, опустился у моих ног и поднял микрофон, протягивая его мне. – Мм-минУ? – смогла лишь выдавить я, не рискуя брать микрофона из его рук. – Ты... ты и есть... не может быть! Пожав плечами, словно говоря мне, что «да», представляешь, Тэкван сжал покрепче микрофон и на каблуках развернулся к журналистам. Откашлялся, привлекая всеобщее внимание, Тэкван провел рукой по волосам, отследив каждого в зале взглядом, чтобы тот или та смотрели лишь на него. Когда зрители это сделали, он заговорил. – Пожалуйста, – резко повернул он голову на нас с Хонбином, поднося к губам микрофон. – Перестаньте верить слухам и распространять их. – Тишина. Люди в зале, кажется, поняв кто перед ними, стали искать его связь с нами и вообще пытались понять, что не так, но пока не решили это уравнение и внимательно смотрели на Тэквана. Поняв, что его план работает, Тэкван тихо сказал, дабы журналисты не думали языком чесать и отвлекаться: – Пак Тэен и Ли Хонбин – просто друзья, а я.... Я посмотрела прямо на него, и он встретил мой взгляд своими решительными темными глазами, протягивая руку. – Мы – пара. Она была и есть моя девушка, правда, Тэен? Вот он. Вот это и есть выход. Я должна это сделать, иначе никогда Хонбин не узнает правды, никогда.... Мне было нужно лишь протянуть руку в ответ. Тэкван, он же сын госпожи, мой дорогой, потерянный временем друг – МинУ, предоставил мне то, что должно было спасти меня. Это безумие, но... Что вообще происходит? Почему здесь Ким Тэкван? Затылком я чувствовала, Хонбин не сводит с меня взгляда, но...Сама не знаю, откуда взялись во мне силы сделать выбор, но я приняла руку Тэквана и он сжал мои пальцы. Он был таким теплым, а я так померзла...На губах появилась улыбка. Она была как слезы, только била больнее. – Конечно же, – сделала я неуверенный шаг к Тэквану, а когда он понял, что дальше я не двинусь, то дёрнул на себя и обнял меня за талию. – Поэтому, прошу, хватит. – продолжил он говорить в микрофон под поднимающийся в зале шум. Судя по его лицу, он этого и добивался. Но... зачем? – Хонбину досталась ненависть, которой он не заслужил… – Ненависть... не заслужил? – переспросил Бин и уже двинулся к нам, но его поймали Воншик и Хакен. – Эй, отпустите меня! – Не здесь, не сейчас, – шептал Хакен, продолжая дергать Хонбина на себя. – Не отпускай руки, Воншик... ну... Хонбин, просто успокойся, так надо, дыши... – Хонбин, не делай этого! – внушал также и Тэгун, выйдя из-за стола и смотря на меня, как на предателя. Таковым я и была, я предала их, я выбрала побег, выбрала неизвестность, я просто взяла и откинула их, их дружбу, их веру, все, что нас связывало – я просто взяла и вырезала себя с фотографий, из памяти, потому что иначе было никак – я была в клетке и я хотела выползти из нее, пока она не раздавила меня. – Ли Хонбин, – обернулся к нему Тэкван, совершенно не заметив настроения Хонбина и даже, когда увидел, то притворился, что не видит. А еще он выключил микрофон, дабы его не было слышно. – Прости, пожалуйста, что так вышло. Но... – снова взяв меня за руку, Тэкван сказал: – это правда, я и Тэен помолвлены, а еще... Еще мы уезжаем скоро в Китай. В любом случае, вы бы долго не протянули парой, ты бы не смог ее защитить от них, – кивок в сторону журналистов. Хонбин снова дернулся в руках ребятах, явно несогласный с замечанием Тэквана. Он явно еще не мог поверить в то, что происходит. Может, это эгоистично, но я была рада, что он не верит в это. – Хонбин, отпусти, – сказал Хакен, а глаза устремил на меня – в них было понимание, он точно знал почему все так, и я была благодарна тому, что он сказал: – она выбрала не тебя, – хотя глаза Хакена говорили об обратном, – может, в этом и есть смысл, Бин? Гнев резко сменился болью, боль страданием. Всего пара мгновений, а вместо всепоглощающей любви, вместо улыбки, была лишь тоска и понимание. Хонбин отступил, перестал вырываться, посмотрел на Хакена и друг тут же его обнял. – Ён... – попробовал он, но я старательно не смотрела на него. Старательно избегала взгляда, потому что не могла видеть его таким – дикий зверь, загнанный в клетку отчаяния – это было больно, очень больно. – Ён, пожалуйста... – я чувствовала, как взгляд Хонбина вернулся на меня, я знала этот взгляд, но не могла, не могла сейчас сдаться, я должна была пройти через это, должна была отпустить его, потому что... так он узнает правду, поймет, должен понять. Я могу любить его, могу мечтать, вспоминать, но я не могу быть с ним, не могу быть его – нет, дело не в нас, не в ситуации, а в правде, правде, которую пояснил менеджер ребят и я... Я согласилась на это, но при своих условиях, иначе бы я потеряла его, иначе бы не попрощалась, а все... Все мои родители. По щеке прокатилась слезинка и я сжала сильнее кулак на правой руке, чувствуя, как в плоть врезаются ногти. Кажется, что еще немного и пойдет кровь. Но лучше боль физическая, чем душевная... Мои родители... Менеджер... Теперь я сама... Прости, прости, что я не умею бороться, прости меня, Хонбин... – Идем, Тэен, – прошептал Тэкван мне на ухо под всеобщее безумие толпы и я, кивнув, пошла за ним. Просто развернулась, даже не взглянув хотя бы на парней, и ушла. Но, по крайней мере, я знала – Хакен все знал, все понял без слов и если менеджер не скажет, то скажет он. Позади послышался плач, а потом грохот. Это Хонбин, это Хонбин бросился прочь. Тогда, когда мы оба удалялись с той сцены, именно тогда мне казалось, что все, что происходило, все что отделяло нас, – убивало. Но это и был конец, к которому я шла с самого начала. Незачем жалеть себя, незачем корить. Ведь все кончилось так, как знали все, все без исключения – болью и слезами. Сжимая руку Тэквана, я быстро покидала здание, где проводилась конференция ни разу не взглянув назад. Так было проще... казалось мне.