Разделяя эмоции поровну

Небо с самого утра продолжали затягивать тёмные тучи, что скрывали от людского взора озорное солнышко, которое каждому дарило свой тёплый лучик, что грел людские, озябшие на совершенно уже зимнем ветру, души. В этот момент казалось, что всё хмурилось, словно природу кто-то обидел, и теперь ей просто было очень грустно... Как же я её понимаю. Сидя на подоконнике и опираясь спиной о холодное стекло, гляжу пустым взором на скучный белый потолок и небольшой светильник с голубым плафоном. Ладони, покоящиеся на коленях, дрожали. По щекам текли горячие солёные слёзы, которые уже нельзя остановить. Было больно. Нет, не физически, хотя Вару и Пик частенько не сдерживаются и прибегают к рукоприкладству. Скорее невыносимо было именно в моральном плане. Пиковые будто считают меня своей игрушкой, которую не жалко будет унизить или и вовсе сломать, если вдруг надоест развлекаться. А это обидно. И слишком уж невыносимо. С каждым таким днём мне всё сильнее начинает казаться, что всё внутри переломится, и я не выдержу, сойдя с ума. Тихонечко всхлипываю, чтобы никто не услышал. Медленно опускаю голову и смотрю на дверь размытым от слёз взглядом. В неё давно перестали стучать, сдались буквально через час, когда я спрятался в комнате и заперся. Многие ломились сюда, но никто так и не сообразил воспользоваться ключом, если они так хотели попасть сюда. Глубоко вздыхаю, набирая в лёгкие как можно больше воздуха. В голове мелькает неприятный вывод: если бы так сильно желали помочь мне, то давно бы сделали это, а так выходит, что я... Видимо, просто никому не нужен. Прикрываю от усталости глаза, ненароком вслушиваясь в тишину, в которой нечётко слышатся далёкие звуки, доносившиеся из излюбленного всеми телевизора, мирно стоящего в гостиной. Слышится неожиданный щелчок и тихий скрип двери. Испуганно вздрагиваю и моментально открываю глаза. Я только успеваю углядеть во вторженце никого иного как Габриэля, и он тут же в несколько больших шагов пересекает всю комнату, подходя ко мне. Внезапно берёт за руку и резко дёргает меня на себя, отчего соскакиваю с подоконника и оказываюсь заключённым в крепкие объятия. В нос ударил запах корицы и ванили. Этот пряный аромат источала извечная голубая рубашка бубнового валета. Я не удивляюсь этому, ибо иногда видел, как он добавлял их в молоко. Он рукой гладит по волосам, спине. Целует в макушку, утыкается в неё носом, зарываясь им в волосы. От него исходило приятное тепло, что я не выдержал. Моё тело снова задрожало, и новые слёзы потекли по щекам. Обнимаю русоволосого парня в ответ, будто он последняя ниточка в этой неприятной жизни. - Не плачь, пожалуйста. – от тихого голоса парня чуть дёргаюсь. Было немного необычно услышать, как он говорит, ведь чаще парень не издавал ни звука и лишь иногда вопрошал «Чего-чего?». – Всё будет хорошо. Я знаю, тебе больно. Они всегда ранят твоё сердце, но... Такого больше не будет, обещаю. – теперь его шёпот можно было едва услышать. Габриэль отпускает меня, но не отходит, тыльной стороной ладоней вытирает мои влажные щёки. Слегка подняв голову, я мог увидеть, как его тёмные глаза сияли во всём полумраке полудня. - Я заберу всю твою боль, и тогда тебе тут же станет легче. Честно-честно… – чуть наклоняется, произнося все слова в губы. После и опомниться не успеваю, как он целует меня нежно и заботливо, без какого-либо подтекста. Но не успеваю хоть что-нибудь сделать, как бубновый отрывается от губ. Сконфузившись, отводит взгляд. - П-Прости, я просто не сдержался. Я… Я всегда наблюдал за тобой и не заметил как... Как влюбился. Вот! – быстро жестикулирует руками, заикается, краснеет. Это казалось необычным, да и этот странный поцелуй... Чувствую, как и мои щёки покрываются румянцем и начинают пылать, словно в огне, а сердце стучит так сильно, что, наверное, вот-вот выпрыгнет из груди. И вроде бы я после такого признания должен ощущать что-то противное в душе, однако ничего такого не было. Кажется, что даже наоборот, это и начинает только сильнее притягивать меня к нему. Сознание желало беспрекословно верить бубновому валету. – Но я очень-очень сильно хочу помочь тебе и поэтому... - Н-но неужели тогда тебе самому не будет больно? – мой голос всё ещё дрожит после пролитых ранее слёз. - Ась? – в темноте кажется, что его острые уши от неожиданности слегка дёрнулись сами по себе. – Да нет. Я привык, а тебе только легче будет. – мотает головой. - Разве ты не будешь в эт-том случае эгоистом? – мне ещё ни разу не удавалась с кем-то так говорить, даже с Феликсом. Уже сама аура Габриэля дарила покой и умиротворение. – Ведь если ты возьмёшь все мои переживания, т-то и я должен сделать хоть что-нибудь, иначе получается нечестно. Поэтому тогда нам надо делить всё на двоих. – удивляюсь самому себе, насколько решительно я всё это произнёс. Русоволосый несколько раз хлопает глазами от удивления, а после чуть смеётся. - Если хочешь, то пусть так и будет. Но тогда позволь подарить тебе много-много разных хороших эмоций! И я всё же залатаю твоё сердце своей любовью! – я не отвечаю, а он снова крепко обнимает меня. Сейчас эти объятия кажутся ужасно родными и такими приятными, что перестаёшь задумываться о том, что гложет мысли в эту минуту, как впрочем. Будто бы Габриэль передаёт своё тепло, которое никто и никогда ранее не замечал, и чувствую, что в душе я тоже начинаю ощущать такое лёгкое чувство похожее на любовь, а все печали уходили прочь.