Наедине

Кью смотрит на Бонда, тот кивает ему, квартирмейстер приоткрывает дверь, но заходит агент 007 не один, а с неизвестной Кью девушкой. — Мадлен — Кью, Кью — Мадлен, — как ни в чем не бывало представляет Джеймс, и Кью скрипит зубами от ярости. — Очень приятно, — он пытается сказать это как можно более нейтрально, сделать так, чтобы Бонд не понял, насколько он его ненавидит сейчас. На Мадлен плевать. Кью бросает на нее один лишь косой взгляд, просто чтобы убедиться, что это очередная красотка, светловолосая и держащаяся за спиной Джеймса, как за щитом. За спиной его Джеймса. — Нужно поговорить, — заявляет Кью и добавляет требовательно. — Наедине. — Она знает, — не соглашается Бонд. — Наедине, — уже откровенно угрожающе повторяет Кью. Мадлен смотрит непонимающе, а Кью с Джеймсом буравят друг друга упрямыми взглядами, и Кью готов ему в шею пальцами впиться, сдавливая до хруста. Мадлен выходит сама, закрывает за собой дверь, а они так и стоят, не двигаясь с места. И делают по шагу по направлению друг к другу одновременно. Кью все же вцепляется в горло Бонду, но не в шею, а в ворот рубашки, раздирая ее. Пуговицы летят на пол. Кью все равно, стоит ли Мадлен сейчас за дверью или нет, ему плевать на нее, важен сам факт того, что он ждал Бонда в номере гостиницы, сообщив ему его и назначив время, а тот явился, опоздав, да еще с какой-то Мадлен. Джеймс медлит несколько мгновений, позволив Кью окончательно порвать его рубашку и усыпать пол пуговицами, а потом решительно притягивает к себе хакера рывком. Тот кусает его губы, злобно и больно, и Бонду это чертовски нравится. Вокруг умирают люди, за дверью стоит девушка, которую пытаются убить, а Кью кусается, как обиженный волчонок. Агент 007 толкает квартирмейстера к кровати, решив дать ему то, что он хочет. Тот делает ради него все: в Австрию летит, работает двойным агентом, игнорируя приказы начальства, проектирует лично под него автомобили и имеет право на истерические капризы. Пусть и выбирая для них самое неподходящее время. Кью все еще злится. Когда Бонд обнажает его, он порывисто ему помогает, задевая пальцами, царапая, и щурит глаза за стеклами очков, выражая взглядом, что Бонду придется хорошенько извиниться. Агент 007 это понимает и делает все возможное. Откидывает одежду Кью прочь и ласкает его тело жарко и пошло, касаясь везде, где хочет, надавливая и скользя ногтями. Квартирмейстер злобно рычит, не желая сбиваться на стоны, и Бонд в очередной раз сравнивает его с диким животным, примерившим шкуру домашнего. Кью дикий, своевольный и жаркий. Но маскируется под хладнокровного, послушного и рассудительного. А ни черта. О чем он думает сейчас, когда ахает так громко, обхватывая его талию ногами и шипя нецензурное проклятие? Кью умный, он сдержанный, он всегда все продумывает, но сейчас он дает волю своему подсознательному образу, тому, который знает только Джеймс. Который снимает брюки, пиджак, лохмотья рубашки, обнажается полностью и, проследив за взглядом Кью, достает из тумбочки тюбик лубриканта. Смазывает пальцы и вставляет в Кью почти все, не жалея его осторожностью. Сейчас квартирмейстер не хочет ласки, сейчас он хочет извинений. Прямолинейных и явных. Чтобы Джеймс овладел им вот прямо в этом гостиничном номере, на этой кровати, прямо сейчас: и пусть эта чертова Мадлен стоит за дверью, пока они «разговаривают наедине», пусть за ней охотятся хоть все убийцы мира, Кью будет принимать извинения и плевать он на все хотел. Бонд терзает квартирмейстера пальцами, пока он не начинает стонать в голос, вцепившись в покрывало и сжимая его в ладонях. И только когда Кью шипит «Джеймс!..», наконец отбрасывая это свое привычное раздражающее «агент 007», тот вытаскивает из него пальцы и приставляет к заднему проходу хакера головку возбужденного члена. Кью не желает терпеть, он толкается сам, пытаясь насадиться, и Бонд давит ему на живот, побуждая успокоиться. Входит в него и начинает толкаться сперва в среднем темпе, а потом уже откровенно резко втрахивая Кью в кровать. Тот вскрикивает в такт каждому толчку, и Бонд думает, что разговор у них и правда состоялся. Главное, не рассмеяться сейчас в голос, потому что он, как и Кью, уверен, что Мадлен стоит за дверью. Квартирмейстер запрокидывает голову, мотает ей из стороны в сторону, сбрасывая с переносицы очки, и смотрит немного мутным взглядом на Джеймса, нависающего над ним. Тот смотрит ему в глаза в ответ, не отводя взгляд и, наконец, сжимает его ладонь, все еще держащую покрывало. Кью упрямится несколько мгновений, а потом меняет положение руки и переплетает пальцы с пальцами Бонда. Тот сжимает их и закрепляет ту же позицию и со второй рукой Кью. Толкается на всю длину, грубо, болезненно, и тот кричит протяжно и сладко, так, что в ушах шумит от его томного крика-стона и хочется любить его, не прекращая. Но остановиться все же приходится, когда Кью с наипошлейшим аханьем кончает, сжимая его пальцы в своих и выгнувшись в спине. Бонд входит в обмякшего хакера до конца, спускает в него семя и вынимает орган, отпуская руки квартирмейстера. Тот лежит под ним, тяжело дышащий, растрепанный, раскрасневшийся, из его ануса вытекает сперма Джеймса, а костяшки пальцев выпирают алым на побледневшей коже. Бонд отстраняется и пытается встать с кровати, но Кью садится и рывком притягивает его к себе за плечи. Целует, уже не кусаясь, а облизывая пространство внутри его рта тщательно и глубоко, и только потом отпускает. — Разговор окончен, — объявляет этот прагматичный сукин сын, и Бонд понимает, что сейчас сорвется и повторит все с начала. Мадлен за дверью. Они оба это знают. Убийцы скоро будут здесь. Они оба знают и это. Времени почти нет, нужно действовать, нужно перевоплощаться из любовников обратно в агентов, которые могут абсолютно все: спасать жизни, убивать, топить автомобили за три миллиона на дне каналов, создавать часы, способные взрываться, и остервенело трахаться, находясь за миллиметр от смерти. Кью кусает Бонда за губу, тот заставляет себя сдержаться от продолжения, обещает «продолжить разговор позже», одевается обратно, застегивая пиджак на все пуговицы так, чтобы не было видно изничтоженную квартирмейстером рубашку, ждет, пока оденется сам Кью, переворачивает смятое покрывало наизнанку и впускает в комнату Мадлен. Кью поднимает крышку лептопа и начинает излагать информацию, словно ничего и не произошло. Так же, как и всегда: хладнокровно, рассудительно, по сути. Бонд смотрит на него и едва сдерживает усмешку. Кью даже не смотрит на экран: стекла его очков запотели, а взгляд отстраненный и подернутый томной пеленой. Агент 007 обещает сам себе, что сменит тему еще трижды за один вечер, когда все это закончится.