Заключённая в сказке

— Даже не верится, что я отпускаю тебя на долгую неделю неизвестно куда, — выдал папа, сделав несчастное лицо и шмыгнув носом. Я по привычке возвела глаза к небу. — Па-а-ап, это же неделя, а не год, — по-доброму усмехнулась я и обняла своего старика, уткнувшись носом в широкую, отцовскую грудь. — Всё равно. Как-то не по себе мне, — возразил глава нашего семейства, мягко оперевшись подбородком об мою макушку. — Но взрослеть-то ей надо, — из-за угла комнаты вывернула хранительница семейнего очага, судорожно запихивая вязанную шапку в рюкзак, при том, что ехать мы решили на легке. — Ни то инфантильность возьмёт своё. — С последним словом мать звонко шлёпнула меня по мягкому месту, заставив подпрыгнуть чуть ли не до потолка. — Ма-а-ам! — Я уже двадцать лет как «ма-а-ам», — мастерски прередразнила меня добрая родственница, вручая мне до отказа набитый тёплыми вещами скраб. Я состроила недовольную мину, но послушно взяла свой агрегат и, практически вприпрыжку, последовала за отцом к машине. — Приехали, — оповестил меня отец, недоверчиво смотря через стекло на моих однокурсников, засеменивших к жилому корпусу на территории научного лагеря. Я проследила за его взглядом и выцепила из толпы ЧанЁля, радостно машущего мне с улыбкой от уха до уха. — Переживать абсолютно незачем. Всё будет лучше некуда, — сердечно пообещала я старику, приобняв его за плечи. - Пап, ну серьёзно, даже мама настолько сильно не переживала. Отец смерил меня недоверчивым и долгим взглядом, будто сомневаясь в моих словах. — Пошли, — выдохнул он и открыл дверь, направляясь к багажнику за скрабом. — Я тебя провожу. — тоном, не терпящим возражений, произнёс он и пошёл следом за мной к жилому корпусу. Отведённая мне комната обнаружилась быстро. Естесственно, ведь она была единственная, кто встречала хозяйку с настежь раскрытыми дверями. — Мда. Сервис, конечно, так себе, а комната явно оставляет желать лучшего, — изложил свою точку зрения отец, рассматривая коморку. А иначе это никак назвать нельзя. Комната в двадцать четыре квадратных метра, чуть дальше ванная 2/2. Хоть стреляйся, а свободы никакой. Но был и один огромный плюс. Малые масштабы окупались идеальной чистотой помещения и новейшей мебелью, то есть, её подобием. Впечатление, что всё в комнате и сама комната — игрушечные. Я почувствовала себя великаном на фоне кукольного безобразия. Я прошла в центр и кинула на кровать свои скромные пожитки. Ну, хоть кровать более презентабельна, чем остальная обстановка. И окно, большое окно с широким подоконником и замечательным видом на хвойный лес, отделяемый механическими воротами и железной оградой. — Ну, хоть вид стоящий, — промычала я, оборачиваясь к отцу. — Давай, прощаться? — разводя руки, подошёл ко мне родственник и зажал в охапку. Я обняла его и несколько минут понежилась в отцовских объятиях, сама начиная терять настроение из-за недельного растования с роднёй. — Пап, я, конечно, понимаю, что это глупо, но..не мог бы ты? .. В последний раз? — попросила я, скосив глаза на кровать. Отец беззлобно усмехнулся и, присев на корточки, приподнял полы покрывала. Он осмотрел постранство под ней, выискивая кого-то глазами. — Монстров нет, — с лёгкой улыбкой добросовестно отчитался отец, вставая во весь рост. — Спасибо, — поблагодарила я и, проводив батюшку до ворот, вернулась обратно. Медленно подошла к кровати и с сомнением опустилась на неё. Чуть поёрзала. Резко села на пол, задрала полы и дикими глазами обследовала темень под мебелью. Поколебавшись, пошарила в ней рукой. Чисто. Ну, слава Богу. Стыдно признавать, но подобная боязнь развилась у меня ещё в детстве, после неудачной, да что греха таить, грёбанной шутки кузена Адама, которого я и по сей день поминаю не добрыми словами, будь он не ладен. Именно так получилось, что в тот вечер одиннадцати-летнему засранцу приспичило рассказать семилетней мне про «крокодильчиков, живущих под кроватью». Будущий писатель триллеров утверждал, что эти твари царапают, хрипят, порыкивают и шипят под кроватью тех мальчиков и девочек, которые отбиваются от родительских рук и проявляют своенравие, и откусывают им ноги. Помню, как сейчас, как я тогда с огромным трудом сглотнула вставший у меня в горле ком, мысленно припоминая, что хорошей девочкой меня можно называть лишь с натяжкой. А в час ночи я проснулась в своей комнате из-за шипений и царапания под кроватью. Мгновенно вспомнив про рассказ Адама, я, в приступе ужаса, запустила под кровать оба тапка, а за ними и подушку, молясь, чтобы крокодильчики угомонились. Стало хуже. Шипение перерасло в рык. Я умудрилась на четвереньках пробраться к краю кровати и спрыгнуть с неё, едва не свернув себе шею из-за прутьев. Больно приземлиться на обе, пока что целые ноги, с криком сигануть в комнату родителей. Утром Адам надрывал живот от смеха и твердил, что если после его шутки я буду и дальше так реагировать, то рискую отбить себе всё. Ну, знаете ли, лучше жить с отбитыми пятками, чем совсем без них. — Мел! Вот ты где? Чего грустишь? — счастливый наркодиллер словил момент и подсел ко мне, совершенно игнорируя тот факт, что сидим мы на деревянном, холодном полу. — Задумалась, — пробурчала я в ответ, стряхивая пелену воспоминаний. — Где близняшки? — Прямо за тобой, — отозвались братья, а моё сердце благополучно пустилось в пятки на перегонки с душой. Нельзя так пугать! — Да чтоб вас леший дрючил! — выругалась я, прислоняясь спиной к кровати и недовольно взирая на похожие как две капли воды лица. — Фи, как грубо… — скривил точенное личико недоэстет, поправляя очки. — Извини, — промямлил другой, запуская руки в карманы джинс. Различить братьев не предсталялось возможности. Оба светловолосые, оба с аккуратными чертами лица, оба одинакового роста. Абсолютно не различаются, пока не заговорят или СеХун не оденет свои очки. Благо, у ЛуХана отменное зрение и в попдобном аксессуаре близнец не нуждается. А ещё Лу отличется от зануды СеХуна язвительностью и живым воображением. — Не извиню! Нечего подкрадываться, — отбила я попытку и, встав с пола, подняла лопоухого Чана за собой. — Вы в курсе в котором часу мы прибыли? Через час объявят отбой. Конец ноября, темнеет рано да и семь вечера уже, — затараторила я, ведя под руку ЧанЁля к выходу и близнецам. — Спокойной ночи. Я закрыла дверь за парнями, пресекая все их попытки возразить. На сердце от чего-то потяжелело и не хотелось разговаривать ни с кем. Разбирая свой багаж, я выудила из вещей атлас-определитель, который я обязалась вернуть ещё два дня назад. Повертев в руках предмет, я попыталась вспомнить лицо парня, у которого самым наглым образом отбила книгу. Лицо абсолютно не запомнилось, лишь пара алых глаз, пронизывающих до костей, да копна рубиновых волос. *** — Я здесь, — тихонько подал голос кто-то, скрываясь от меня за широкой колонной большого бального зала. — Теперь здесь, — продолжал играть со мной незнакомец, тихо посмеиваясь за алым шёлком занавесок. — Где здесь?! — громко спросила я, шаря в занавесках. — Здесь, — эхом отозвался всё тот же приятный тембр молодого голоса, лаская слух. Голос, казалось, шёл отовсюду. Определить источник было практически невозможно. — Ты кто? — я задала не менее важный вопрос непонятно кому, задрав голову и просматривая иссиня-чёрный потолок. — Иди за мной, — весело продолжил неизвестный, промурлыкав сказанное. — Куда? Ты где?! — я начала порядком выходить из себя от этих игр в «кошки-мышки». — Везде и абсолютно нигде, — промурлыкал голос, тихо посмеиваясь. — Это как понимать? — пригрозила невидимке крепеньким кулачком, топнув ногой, отчего звук эхом отразился от белоснежных стен. — Прозрение придёт лишь к тем, кто поверит, — загадочно заключил голос и у меня почему-то создалось впечатление, что спрашивать что-либо — дальше не имеет никакого значения. — Нет, подожди! Объясни, что происходит?! — потребовала я у воздуха, перед тем, как пол подо мной неожиданно завибрировал. Я отшатнулась и упала навзничь, чудом не рухнув меж разошедшихся плит. Просторный зал раскололся на две части, колонны предупреждающе загрохотали, грозясь пасть к чёртовой матери, трещины побежали по стенам и потолку. Я крепко зажмурилась и закрыла уши от нарастающего и нестерпимого гула. Пол под моими коленами разошёлся по обе стороны, сожрав меня своими острыми зубцами. — Мел, — произнёс кто-то над ухом, — Проснись, Мел! — холодные пальцы коснулись моего плеча. — Мелони Тайрон! — А? Что? Где? — я резко вскочила, отчего голова закружилась и меня начало контузить. Неприятно. Я разлепила еле сонные глаза, лицезрев перед собой близкое лицо одного из братьев. — ЛуХан? Твою ж дивизию, ты что творишь?! И вообще, чего здесь забыл? — я набросилась на блондина с криками, не давая и слова выдать, а сама прикрылась по горло одеялом. Мало ли… — Тебя, — привычно спокойно ответил тот, сложив руки в карманы джинс. — Одевайся, все уже собрались, одна ты тут дрыхнешь без задних ног. — усмехнулся Хань, нагло кивнув на двери. — Ага, можешь идти, — пальцами указав на дверь, я любезно попросила парня удалиться. Хань лишь фыркнул на мой жест и, преспокойно шлёпая ботинками по полу, скрылся из виду. Всегда удивлялась спокойствию этого парня. — О, Мел! СеХун, вон она! — указав на меня, пробасил рыжий, улыбаясь от уха до уха и махая мне. Я цокнула языком и присоединилась к своей компашке, бурно обсуждающей будущую экспедицию. — Как спала? — поинтересовался ЧанЁль, весело улыбаясь и сканируя меня с ног до головы своими «фарами». — Как медведь во время спячки, — с сарказмом выдала я, зевнув от души и прикрыв рот рукой. — Оно и видно, — встрял ЛуХан, рыская в своём рюкзаке в поисках чего-то. — Ребята, попрошу всех подойти ко мне! — мисс Чхве произнесла это так, будто обращалась к пятилетним малявкам. Хотя, чего ещё ожидать от такой тётки вроде Чхве? Она ко всем студентам обращается как к собственным детям. — Так как работать мы будем в три группы, я попрошу вас разделиться и определиться с парой! — оглядывая всех студентов, ответила женщина. Когда все определились с парами, я поняла, что Лу с Се, как всегда, а мне достался ЧанЁль… Эта башня… Только этого мне не хватало. Слышь, Боженька, за что ты так со мной, а? Тебе там вообще заняться нечем? — Круто, мы в паре! — воскликнул Пак, огромной, да к тому же, тяжёлой рукой хлопнув меня по спине. Я чуть не упала на стоящего впереди меня СеХуна. Я оскалилась на этот трюк и злобно перевела взгляд на рыжий труп. — Когда-нибудь настанет тот день, когда я лишу тебя конечностей, — прошипела я сквозь стиснутые зубы, боковым зрением заметив усмешку на лице ЛуХана. Как только нам разъяснили «кто? что? где?», я направилась на свой участок, не дождавшись бесшабашного лопоухого друга. К счастью, он отвлёкся на очередной спор близнецов о том, как лучше ставить палатки и т.д. и т.п. Хоть какой-то толк от их болтовни. Природа, чистый, прохладный воздух, шелест деревьев и щебетание птиц — как мне всё это по душе… Я готова пробыть здесь хоть вечность, настолько здесь комфортно и легко. Я вообще ярый фанат этих приключений, походов, экспедиций и туризма. А в этом парке столько неизведанного, интересного, что руки чешутся всё здесь разузнать. Я бродила по парку, совершенно забыв предупредить друзей о своём местонахождении, и забрела в какую-то её часть, где было абсолютно безлюдно. Тут столько странных растений… Я впервые вижу такое зрелище. Яркие, броские и пёстрые цвета одновременно привлекали и отталкивали, словно ядовитый цветок с яркой окраской. Но, ведь, ядовитость не всегда зависит от окраски. Меня привлёк один росток, появившийся из-под надоедливых сорняков, и я присела на корточки, дабы рассмотреть это чудо поближе. Но, только я коснулась ярко-синего лепестка, как борзый цветочек любезно уколол меня в палец. Болезненно, но крови или метки не было. Хорошо, хоть палец не откусило, чудовище синее! Я полезла в рукзак за фотоаппаратом, как до меня дошли чьи-то крики. — Не догоните, твари бумажные! — послышался крик где-то в глубине чащи. Я аж подпрыгнула от неожиданности, плюхнувшись на грязную землю по колено и выронив из рук аппарат. Откуда вообще здесь люди? Может, я ошибалась на счёт нетронутости? Встав и оттряхнувшись, я поняла, что теперь мне придётся добираться до лагеря в таком убогом виде. Отлично, чтоб её! Только я собралась уйти, как кто-то или что-то врезалось мне в спину, тем самым забросив нас в огроменную яму. Я от страха зажмурилась, ощущая, как приближаюсь к собственной кончине.