Развратные дьяволы

Гробовщик, погружённый в свои мысли и с потусторонней улыбкой на лице, не спеша блуждал по поместью семьи Фантомхайв, ища главу семейства, чтобы забрать у него забытую после собрания очень важную вещицу. Конечно, он чувствовал каждую душу здесь, но всё же ему было в забаву вести себя как обычный смертный. Сначала, исходя из логики людей, он, конечно, заглянул в кабинет графа — где, если не там, быть главе рода? Увы и ах, его там не было, и Гробовщик хохотнул, отмечая, что логика не всегда действенна. То ли дело Книги Жизней — захотел и написал: «Граф Фантомхайв сидит в кабинете в позе египетского жреца и поёт рождественскую песню»… И вуаля! Он точно окажется там. Но, увы и ах, это так скучно… Обойдя всё левое крыло в поместье, Гробовщик приуныл. Игра «Будь человеком» уже не казалась забавной, а, наоборот, утомительной и скучной. На часах было уже далеко за полночь, и вся обитель была погружена в сон. Но в подземном кабинете явно никто не спал — аура от душ, что находились там, разительно отличалась своим трепетом и пылом от умиротворенно отдыхающих. Молниеносно пробежав по коридору, тихо постукивая каблуками по древесине пола, Гробовщик запрыгнул на лестничные перила и съехал вниз. На самом же конце «горки», обеими руками обхватив выступающий шарик, обозначавший конец спуска, жнец проявил чудеса акробатики и, сделав мостик через себя, приземлился на каменный пол в присесте. Седоволосый восхитился своей гибкостью и, прикрыв рот рукой, чтобы не разбудить радостным хохотом поместье, вприпрыжку поскакал вниз, к неофициальному «кабинету» графа. По мере того, как Гробовщик приближался к своей цели, по коридору эхом разносились недвусмысленные, будоражащие кровь и тело стоны услады смертных. Но жнеца они не трогали своей пошлой развратностью: сколько их он слышал за свою жизнь, и сколько совокуплений он видел на Плёнке Жизни? Сейчас его главной целью было забрать свою баночку из-под косточек-печенек, которую он забыл в этом «кабинете». Дверь даже не была заперта: неосмотрительность, или это было сделано нарочно, чтобы такие гости, как Гробовщик, смогли полюбоваться прекрасными грешниками? Жнец улыбнулся и мельком заглянул в дверную щелку. И обнаружил картину, которая всё же его удивила: в кабинете развлекались не граф со своей супругой, как он предполагал, а двое мужчин. Один — высокий и черноволосый, с сильным и рельефным телом, — сидел в кресле, на котором дозволено было восседать, словно на троне, только графу Фантомхайву, но ныне Винсент уступил это место своему немецкому партнеру. Сам же занял позицию на его бёдрах и откровенно двигался, подскакивая и опускаясь на крупном члене. Немец жадно целовал шею любовника, срывая всё новые протяжные стоны, руки же по-хозяйски сминали упругий зад, раздвигая ягодицы и чуть шлепая по ним. Гробовщик склонил голову, внезапно, даже для самого себя, вспыхнув от смущения. Кажется, и такие сцены были не редкостью на плёнках, но видеть воочию единство двух мужчин — примерного семьянина, графа Фантомхайва, с грубым и агрессивным немцем — было странностью и дикостью для жнеца. Но он увлеченно, с каким-то упоением, наблюдал, как Винсент насаживается на крепкую плоть под давлением рук Дидриха, как чудесно вскрикивает и стонет граф от особо приятных толчков, как поднимается с влажного ствола, демонстрируя жнецу длину немца и заставляя дивиться тому, как Фантомхайв способен принять всё в себя. Жнец убрал мешающую челку с глаз, чтобы яснее видеть происходящее. Ядовито-зелёные глаза помутнели от томного возбуждения, и мужчина почувствовал давно забытое давление, бугром оттопырившее его штаны. Гробовщик, изумившись своей реакции, хмыкнул самому себе и перемялся с ноги на ногу. Он терпеть не мог, когда орган смел самовольно подниматься в неподходящей ситуации — он просто пришёл, чтобы забрать свою баночку, а не создавать проблем в виде неудовлетворённости, которая впоследствии может вылиться в нелюбимое рукоблудство. Унисон стонов — громкий и нежный, принадлежавший Винсенту, и тихий и утробный, принадлежавший Дидриху. Толчки в тело графа прекратились, и он, все ещё постанывая, но уже тише, выгнулся в спинке и оттопырил зад, из-за чего чуть соскользнул с чужого члена. Из растянутого входа хлынуло белое семя немца, и ноги Гробовщика предательски подкосились от новой волны возбуждения. Он не мог оторвать взгляда от того, как медленно стекают белые струйки по члену, забегая на поалевшие яйца, и скапывают на бархат кресла. Оба тяжело дышали, переводя дух, но продолжали любовно ласкать друг друга. Винсент обнял любовника за шею и уткнулся лбом в его лоб, тот в свою очередь невесомо провёл ладонью по его спине и усмехнулся, даря короткий поцелуй. Расположение второй руки Дидриха было загадкой для жнеца, ибо её он не видел, но вполне мог предположить, чего она теперь касается, сместившись с ягодиц. — Так много, — усмехнулся немец, и догадки про расположение руки подтвердились: он поднял ладонь с поблескивающими от семени пальцами, и поднес те к своему рту, пошло вылизывая поочередно каждый палец. — Я сильно скучал, — промурлыкал Винсент и уткнулся носом в плечо любовника, довольно урча. — Отдохнул, mein Stricher? * — горячо шепнул немец, закончив своё грязное дело, и резко перекинул графа на кофейный столик, откуда тут же свалились все вещи, включая забытую баночку из-под печенья. Гробовщик хотел было возмутиться, но тут поймал на себе взгляд серых глаз. — Ой, — досадливо прошептал он, когда глаза немца сощурились, а Винсент, расстроенный тем, что кто-то посмел отвлечь внимания любовника от его великолепия, откинул голову назад. Негодование в глазах сменилось удивлением при виде гостя, а удивление — хитрым блеском в медовых глазах. — Ты себе гроб не забыл сделать? — шикнул немец, и хотел было запустить чем-нибудь в незваного гостя, но Винсент остановил его, что-то шепча на ухо. Послушно, как и следовало псу со своим хозяином, немец замолчал, но своё раздражение выразил грубым толчком в тело графа, отчего тот поморщился. — Что же ты там стоишь, ангел мой? — тепло улыбнулся Винсент, перевернувшись на живот, — заходи, раз пришел, не стой, как тень. — Я за баночкой, — улыбнулся в ответ Гробовщик, но и шагу не сделал, — но зайду завтра, пожалуй. — Как же завтра, ты ведь уже здесь? — промурлыкал Винсент. Немец раздражённо выдохнул через нос, раздув ноздри, и вышел из чужого тела, оставив Фантомхайва недовольным. Но он накажет Дидриха за вольность позже, а потому сейчас позволил тому отойти и съесть бутерброд, чтобы успокоиться. — Ох, у меня куча таких баночек. И дел у меня, впрочем, тоже куча, — отмахивался Гробовщик. Он ведь мог бы уйти ещё после первой реплики Винсента, но почему-то не мог сдвинуться с места. — Глупый, — закатил глаза Винсент и нахмурился, — я хочу, чтобы ты зашёл. Смеешь противоречить Цепному псу? «Вот наглый мальчишка!» — взбесился мысленно Гробовщик: покажите хоть одного жнеца, который не станет бить челом пред ним и целовать ноги при виде его Сиятельства. Однако эта наглость даже раззадорила мужчину, и он, наплевав на всё накатившее доселе смущение и не менее компрометирующее положение, чем-то, в котором находились граф и барон, вошёл в полумрак комнаты, озарённой лишь слабым огнём в камине. — Какой умница, ангел мой, — лучезарно улыбнулся Винсент и поднялся с колен, залезая на стол и маня пальчиком мужчину, — я хотел попробовать втроём. Не исполнишь моё желание? — А как же плата? — хмыкнул Гробовщик, неуверенно подходя к этому дьявольски обольстительному коту. — Разве я не внёс аванс? — коротко рассмеялся граф, в наглую сжал промежность жнеца и поддался вперёд, совсем бесстыдно утыкаясь носом в оттопыренную ткань. Сказать, что теперь Легендарный опешил — ничего не сказать. Эта игра уже зашла далеко. Ещё немного, и сделать ход назад или пропустить его вовсе будет нельзя… — И как ты себе это представляешь, граф? — на первых словах голос жнеца дрогнул, но он быстро прокашлялся и натянуто улыбнулся. — Представляю, — повторил граф, растягивая гласные. — Диди, как я себе это представляю? Немец, абстрагированный бутербродами от происходящего, даже не сразу откликнулся на обращение, но прожигающий взгляд двух пар глаз всё же отвлёк его от еды. — Что? — с набитым ртом спросил он, сощурившись на Гробовщика. Сейчас от этого человека жнец ждал беды меньше всего, и даже надеялся, что он начнет отпираться, мол, пусть валит восвояси. — Я спросил, как я представляю наш секс втроём, — холодно ответил граф, — ты меня не слушаешь разве? — Слушаю, — фыркнул немец, — никак не представляю. Я на это не подписывался. Бог есть! — обрадовался Гробовщик и, наверное, впервые испытал по-настоящему тёплые чувства к немцу. — Что значит, «не подписывался»? Ты исполнишь любое моё желание. Сейчас оно таково, так что отвечай. Гробовщик хотел ретироваться под шумок, но граф вновь, словно прочтя мысли жнеца, устремил на него взгляд игривых глаз. — Черт с тобой, — с лязгом отставив тарелку, Дидрих скрестил руки на груди, — я думаю, что это похотливое животное жаждет чувствовать в себе два члена, или, чтобы его трахали и в рот, и в зад. Бога нет. — А мысли о том, что я хочу и то, и то, ты не допускаешь? Как категоричен, — наигранно вздохнул Винсент, — ох уж эти военные, вечно у них «либо то, либо это». Порой так тяжело. Но ты не волнуйся, он прекрасно себя ведёт, когда возбужден. Гробовщик на подобное предупреждение ничего не ответил, а заинтересованно начал разглядывать угол комнаты, высчитывая его синус и косинус. Однако, когда его штаны начали расстёгиваться проворными пальцами графа, а сам он был довольно грубо опущен немцем на диван, игнорировать факт того, что участником этого порочного контакта он неизбежно станет, было невозможно. Немец придвинул кофейный столик вместе с графом вплотную к дивану, затем раздвинул ноги жнеца по обе стороны от графа, чтобы тому было удобнее исполнять свои желания. — А ещё, — стянув штаны сразу с бельем, Винсент прикусил губу, любовно осматривая аккуратный член Гробовщика и пробуя капельки возбуждения с липкой головки на вкус, — я хочу, чтобы ты имел меня, а Дидрих имел тебя. Немец хмыкнул на подобное заявление, затем ввёл в растянутое и влажное отверстие два пальца и грубо вогнал вновь затвердевший член в тело любовника. Винсент шумно выдохнул, однако, такое обращение показалось ему весьма болезненным. — Нежнее, милый, — предупредил он, — иначе однажды на твоём теле не останется ни одного живого места от нашей любимой плети. Райхенберг принял во внимание угрозу графа и с досадой сбавил темп. Удостоверившись, что грубость сошла на тот уровень, который был приемлем и любим, граф мгновенно захватил член жнеца в свой плен, с легкостью пропуская в расслабленное горло и блаженно мыча. Гробовщик захлопал глазами, царапнул кожу дивана длинными ногтями, и, не сдержавшись, тихо простонал. Дидрих усмехнулся, шлепая графа свободной рукой по оттопыренному заду. — При всей его общей беспомощности и неспособности к продуктивной физической деятельности — у него действительно талант к минету, — сообщил немец Гробовщику, заставляя жнеца густо покраснеть до самых ушей от осознания того, что на его удовольствие смотрят в упор. Винсент вильнул задом и простонал сквозь минет. Вибрация в горле вызвала невероятное, приятное ощущение на возбужденном члене, и жнец поджал губы, чтобы не застонать вновь. Но противиться умелым действиям Винсента было невозможно. Язык графа творил невообразимые вещи с его членом, вылизывая ствол, самым кончиком игриво проводя по венкам и описывая головку. — Сними с себя одежду, — оторвавшись от плоти и вызвав недовольное мычание жнеца, приказным тоном велел Винсент и опять вернулся к активным ласкам, подключив ко рту руку. Гробовщик подрагивающими от возбуждения пальцами начал теребить мелкие пуговки на своей мантии, пытаясь исполнить приказ того, кто дарил ему удовольствие. Мягко сжимая и покручивая подтянутые яички в руке, Винсент обводил язычком сочащуюся головку, изучая и запоминая вкус нового любовника. Меж этим он поднял глаза на Гробовщика: разалевшиеся от смущения щеки, пересохшие от возбуждения и горячего дыхания приоткрытые губы, немного прикрытые затуманенные глаза, что тут же закрылись при встрече со взглядом глаз Винсента. Всё внутри Фантомхайва ликовало — каждая частица его тела и души была в восторге. Он давно отметил неземную красоту этого человека, и теперь он в полной его власти млеет от его ласк. Два человека, которых он ценит превыше всего, и оба принадлежат ему, и ни кому-либо ещё. Разве кто-то способен так умело получать то, что желает, кроме графа Фантомхайва? Хитро сверкнув карамельными глазами, Винсент завёл одну руку назад. Его запястье было перехвачено немцем, и он, немного заломив руку графа, облизнул его пальцы, обильно смочив два из них слюной. Фантомхайв замычал от лёгкой и приятной для него боли, и, дождавшись, пока Гробовщик наконец снимет с себя верх одежды, выдернул руку из руки и рта Дидриха, тут же получая новый шлепок по и без того красному заду. Движения становились резче, удары по эрогенной зоне выбивали из реальности. Но Винсент хватался за последние крупицы сознания, борясь с животными инстинктами, гласящими оторваться от Гробовщика, чей член сдерживал его рвущиеся стоны, и желанием сделать этого седоволосого таинственного мужчину своим целиком и полностью. Увлажнённые слюной немца пальцы коснулись зажатого колечка мышц жнеца, заставляя того дёрнуться и свести брови. — Расслабься, — улыбнулся немец, останавливая толчки и нагибаясь, хватая Гробовщика рукой за волосы и затем притягивая к себе для поцелуя. — А ты втянулся, Ди? — оторвался от ласк Винсент, глубоко вдыхая. — В твои извращения мне втягиваться не в первый раз. — Хороший мальчик, — промурчал Фантомхайв, выгибаясь и требуя поцелуя у Райхенберга. Указательным пальцем граф легко потеребил вход жнеца, после чего начал осторожно проникать внутрь на первую фалангу и, не торопясь, растягивать. Жнец абстрагировался, внезапно и глубоко задумавшись, хотя ситуация была далека от философских мыслей. Это как он в это впутался? Вот ведь дьяволы! Вот… Но поток мыслей прервался — игнорировать происходящее с его телом он не мог. Винсент продолжил вводить, более активно двигаясь в немного растянутом пространстве пальцем, а его рот вернулся к прежнему занятию. Дидрих же продолжил толчки, жадно и по-зверски зацеловывая плечи и спину Фантомхайва. У седоволосого даже мелькнула мысль: «А как он его ещё не слопал?» Хотелось рассмеяться, но в такой ситуации… он не мог смеяться, ибо забыл даже как дышать, когда граф начал вводить второй палец, вызывая немного болезненные, но всё же приятные, незнакомые ощущения. Жнец невольно выгнулся в спине и шумно выдохнул, вновь встречаясь взглядом с хищно улыбающимся немцем и вновь смущаясь, если смутиться больше было вообще возможно. — Не смотри на меня так, — не выдержал уже Гробовщик, фыркнув на Дидриха, и шумно выдохнул — Фантомхайв начал разводить два пальца внутри него. Жнец ощущал некогда известную волну, предвещавшую оргазм, и поддался ей, но… перед самой кульминацией граф отстранился, выпуская пульсирующий член изо рта и улыбаясь. Возмущённый и откровенный стон сорвался с уст жнеца, и тот тут же закрыл рот рукой, браня свою сущность. — Он прекрасно контролирует чужие оргазмы, так что даже не надейся, — опять заговорил Дидрих и покинул тело графа, опускаясь на колени и рывком притягивая зад Фантомхайва к себе. Немец обвёл припухшее, соблазнительно раскрытое колечко мышц языком, юрко проникая внутрь и вылизывая горячие стеночки. Рот Винсента больше не был занят, и мелодия непрерывных стонов, то громких и страстных, то тихих, тонких и нежных, не заставила себя ждать. Возбуждение абсолютно снесло голову всем троим — Гробовщик всё же кончил от бешеного темпа скольжения пальцев, эротических стонов и картины того, как немец самозабвенно вылизывал графа, сжимал его красные ягодицы, видимо, имея фетиш на шлепанье и смятие этих нежных половинок. Винсент выгибался, раскрываясь сильнее перед умелым языком, дарующим неземное удовольствие, толкался пальцами в узкое лоно, вылизывал живот жнеца, залитый таким количеством спермы, что Фантомхайв не мог не удивиться, но лишних вопросов не задавал. Пара минут — и волна оргазма настигла Винсента, и он излился в руку немца, вдруг накрывшую его головку. — Вылижи, — переместившись к Гробовщику, Райхенберг провёл запачканными липким семенем пальцами по раскрытым губам и вольно ввёл их в рот, не встречая сопротивления, а, наоборот, получая желаемое. — Он любит, когда чисто, так что постарайся, — усмехнулся Фантомхайв, наблюдая за картиной снизу, уложив голову на бедро жнеца и туго вводя в его тело третий палец. — Спасибо, но мне не нужны комментарии о предпочтениях друг друга! — не выдержал Гробовщик, желавший было высказаться ещё на реплике немца о «контроле чужих оргазмов», но не нашедший в прошлый раз сил. Гробовщик замычал, когда в его рот опять вставили пальцы, прерывая возмущение. Сопротивляться было бесполезно, и он поддался на эту пошлую провокацию, старательно вылизывая грубоватую кожу и, на удивление, сладкую сперму графа. Сам он не был лыком шит. Жнец перехватил запястье Дидриха и притянул ближе к себе его руку, выгнулся в спине и насел на пальцы Винсента. Обоих любовников удовлетворило поведение третьего, и одобрительные поглаживания не заставили себя ждать. — Я же говорил, он — чудо, — протянул граф, игриво вылизывая маленькую ямочку на головке вновь затвердевшего члена жнеца. Оставив плоть Гробовщика, Винсент выгнулся к члену немца и неторопливо начал обсасывать его, не отводя взгляда от глаз Дидриха. Ему нравились гляделки, от которых он сам всегда смущался, чувствуя безграничную интимность этого момента, и нравилось, когда немец первым отводил глаза, наслаждаясь его ласками. Но сейчас минет не был в приоритете. Райхенберг мягко отстранил графа, усаживаясь на диван и подхватывая расслабленного Гробовщика. Жнец напрягся, когда в его вход упёрлась крупная головка. — Ты расслабься, и всё будет нормально, — Винсент поднялся и, погладив полыхающие щеки нового любовника, мягко поцеловал, затем усмехнулся, — а не расслабишься — он всё равно это сделает. Седоволосый постарался последовать совету Фантомхайва, однако, получалось скверно: волнение и размер члена, вторгающегося в никогда не подвергавшееся таким экспериментам тело, сделали своё злое дело, и он зажался. Но немец, как и сказал Винсент, не остановился, грубо и нетерпеливо насаживая на себя жнеца. Жнец поморщился от режущей боли. — Тише, Ди, — шепнул Винсент, — ты делаешь ему слишком больно для нашего первого раза. Расслабься, расслабься, расслабься, ангел мой! — Он даже не пытается, — шикнул немец. — О, Гробовщик, — вдруг восторженно залепетал Винсент, — я никогда не видел такого милого страдающего лица… Это так прекрасно. — Эстет-извращенец, — жалобно выбросил жнец. Дидрих и Винсент переглянулись: им обоим не нравилась неудовлетворенность третьего любовника. Дидрих легко притянул седоволосого, уложив на себя, ладони быстро скользнули по его бедрам, бокам, поднялись по животу к груди, и пальцы сжали набухшие соски. Жнец выдохнул, и немец почувствовал, что давление на головку мгновенно, пусть не полностью, спало. Пока же Дидрих продолжал теребить соски и срывать новые согласные вздохи, Винсент, опустившись на колени, облизывал ствол члена немца, смазывая слюной, и медленно давил на бедра Гробовщика. Жнец, после протяжного, всё же сорвавшегося стона, не выдержал этой тягучей пытки и сам сел на крепкую плоть. — Вот умница, — шепнул немец на ухо любовнику, — так бы сразу. Немного времени Дидрих всё же дал жнецу привыкнуть к члену, заполнившему его, и начал двигаться короткими, но уверенными толчками. Винсент, теперь удовлетворенный реакцией Гробовщика, остался в той же позе, обсасывая с глухим причмокивание то крупные яйца немца, то меньшие, принадлежавшие жнецу. Несколько минут Райхенберг достигал того, чтобы наиболее свободно двигаться в теле, что, по его мнению, и в сравнение с Фантомхайвом, было чересчур узким. — Граф, — постарался произнести он спокойным голосом, хотя тот дрожал от возбуждения и сбивался от тяжелого дыхания, — твоя очередь. Немец остановился, полностью опустив на себя жнеца и ожидая, пока Фантомхайв поднимется. Гробовщик опять недовольно захныкал от остановки, но Дидрих вновь сомкнул пальцы на его сосках, покручивая и оттягивая их. — Постараешься для нас, дорогой Гробовщик? — заглянув в затуманенные зеленые глаза, Винсент увидел лишь непонимание, и поспешил прояснить ситуацию. Граф залез на диван, расставив ноги по обе стороны от ног немца и жнеца, и, оперевшись руками о плечи немца, легко опустился на член Гробовщика, присев. Седоволосый теперь вполне догадался, чего от него хотят. Неуверенно он начал двигаться вверх, полностью погружаясь в тело Винсента и одновременно с этим опустошая себя от члена немца, и затем медленно опустился на плоть Дидриха, покинув тело Фантомхайва. Несколько слабых толчков, и жнец, приспособившись, заменил их более резкими, сильными и частыми. — Молодец, — выдохнул граф, подстраиваясь под темп любовника и опускаясь вместе с ним, тем самым срывая утробное рычание Дидриха от приятного давления двух тел. Руки немца блуждали по телам обоих любовников, игриво пощипывая то бока одного, то соски другого. Винсент кокетливо хихикнул и склонился к губам Дидриха, прикусывая нижнюю из них, и вновь чувствуя щипок, теперь на ягодице. — Мои мальчики, — усмехнулся Райхенберг, резко ставя сразу двоих на четвереньки — ни граф, ни жнец не могли долго поддерживать нужный ритм или хотя бы его не замедлять, и он решил взять инициативу в свои руки. Фантомхайв оказался впечатанным в диван, жнец навис сверху и едва находил в себе силы, чтобы абсолютно не задавить графа. Дидрих подхватил графа под колени, раскрывая сильнее для третьего любовника. Его движения, агрессивные и по-настоящему зверские, вибрацией отдавались даже в теле Винсента: Гробовщик абсолютно опешил от таких грубых проникновений, и если бы не Дидрих, то движений члена жнеца Винсент бы не чувствовал. — Медленнее, Ди, он ведь… — Нет, пусть, — проскулил жнец и без сил уткнулся в плечо Фантомхайва, позволяя делать со своим телом, что угодно. Толчок, ещё и ещё, жнец абсолютно забыл о стыде и стонал в унисон с графом. Но Винсент захныкал через некоторое время — его начинала бесить позиция, которую он занимал: нехватка воздуха становилась критичной из-за возможности дышать только в подушку дивана или шею жнеца, в то время как Дидрих и Гробовщик сполна наслаждались актом. Немец правильно понял реакцию Фантомхайва и исполнил желание своего господина незамедлительно: выйдя из Гробовщика и выпустив Винсента на встречу свежему воздуху, он заставил жнеца облокотиться о подлокотник дивана, сел напротив него, ножницами перекрещивая свои ноги и его так, чтобы их члены терлись друг о друга. Винсент облизнулся и кокетливо хихикнул. — Какой послушный пёс, — клацнул зубами Фантомхайв, располагаясь над двумя членами и, сжав их вместе нежной ручкой, начал опускаться. Едва головки вторглись в лоно графа, он запрокинул голову назад и зажмурился: никогда раньше ему не приходилось растягиваться так сильно, и это новое, прекрасное своей сладкой болью чувство, вызывало эйфорию. И немец, и жнец уповали, наблюдая, как их члены, прижимаясь друг к другу всё сильнее, исчезали в теле Фантомхайва, а сам он выгибался и закусывал пухлые губы. — Ты прекрасен, — выдохнул Дидрих, нетерпеливо вскидывая бедра и проталкиваясь в желанное тело. Одна его рука накрыла ягодицу, вновь сжимая. Гробовщик же, не отставая от немца, обхватил рукой истекающий член графа. — Бесподобно, — простонал Фантомхайв и резко опустился, доставляя немного болезненные ощущения всем троим. — Осторожнее, — шикнул немец, шлепнув любовника по заду, — иначе завтра будешь ходить, как пингвин. — Ты не понял? — хохотнул Винсент, вновь поднимаясь и с силой насаживаясь обратно, — я не хочу ходить завтра вообще, Диди. Фантомхайв, двигаясь лишь бёдрами на их членах, склонился к улыбающемуся жнецу и одарил тягучим, хозяйским поцелуем. Его язык вмиг переплёлся с чужим, вытворяя такие финты, что за свое долгое существование жнец наконец-то постиг, что такое настоящий французский поцелуй и ощутил на себе всю его прелесть. Винсент прервал их танец и оторвался ото рта Гробовщика, и лишь тонкая серебряная ниточка, протянувшаяся от губ двоих, была свидетельством их недавнего поцелуя. Граф откинулся на спинку дивана, не спеша поднимаясь и опускаясь, дразня обоих любовников своей медлительностью и томными вздохами. Первым не выдержал Дидрих, а Гробовщик, словно прочтя в глазах новоиспечённого любовника неконтролируемую похоть, сжал бока Фантомхайва, резко насаживая на две плоти, в то время как немец толкнулся вверх. Винсент жалобно простонал от столь варварского обращения с собой, однако, поддался этой грубости, позволяя проделать это действо снова. Опять и опять. Сильные толчки Дидриха, царапанье и укусы со стороны Гробовщика бархатной и чувствительной кожи, пошлое хлюпанье непристойно растянутого и залитого чужой смазкой входа — всё это сводило с ума, выбивало из реальности и ввергало в забвенную нирвану графа Фантомхайва. Искушённый всеми смертными грехами и прелюбодеяниями, он впервые столкнулся со столь острым наслаждением. В глазах темнело, он забывал дышать, и уши закладывало словно ватой от нехватки воздуха. Толчок, ещё, ещё, и ещё, и вот его лоно заполнило семя одного любовника, затем — и другого, и оба они сжали взмокшее и разгоряченное тело Фантомхайва. Винсент не сильно отстал от своих партнеров, однако его оргазм был несравним ни с одним из них: с громким протяжным вскриком граф обильно излился, пачкая и себя, и немца, и жнеца светлой тягучей спермой, и лишился сознания, с блаженной улыбкой разомлев в руках любовников.

***

— Доброй ночи, — кое-как найдя в себе силы, чтобы встать, и через сводящую всё тело боль натянув на себя одежду, Гробовщик поспешил уйти, но его остановили. — Утро скоро, — хмыкнул немец, — мог бы остаться, я думаю, что он был бы не против предоставить тебе комнату. — Откажусь-с, барон, — кивнул седоволосый и мимолетно взглянул на двоих: Винсент, так и не пришедший в себя спустя полчаса, мирно покоился на груди Дидриха, темноволосый же легко поглаживал его волосы и обнимал одной рукой. — Не думаю, что теперь у тебя будет выбор отказаться или согласиться, — с каким-то философским смыслом отозвался Дидрих, что заставило Гробовщика немного разозлиться. Это был первый и последний раз, когда он позволил себе проявить слабость со смертными. — Боюсь, что ваши отношения с графом слишком крепки и тесны, и я явно буду третьим лишним, — натянул улыбку жнец и сверкнул ядовито-зелёными глазами на Райхенберга, — не смею рушить вашу идиллию. — Как он решит, так и будет. — А ты преданный пёс, — хихикнул седоволосый и с таким же философским оттенком, как прежде, говорил немец, добавил, — такова твоя судьба, и даже смерть не изменит этого. — Терпеть не могу, когда ты начинаешь так говорить, — фыркнул немец, — ты приходил за своей банкой, разве нет? — И правда, — загадочно улыбнулся Гробовщик. Жнец присел, поднимая укатившуюся к самой двери баночку из-под печенья, и на этот раз безоговорочно собрался уйти. — Доброй ночи, мои развратные дьяволы. Дверь тихо затворилась. Прогорел последний уголёк в камине, и поместье Фантомхайв погрузилось во мрак и тишину.