В этой сказке

      Я зачем-то в блокноте опять выверяю абзацы, прикрывая ладонью фонарика гаснущий свет – отдыхай, мой любимый, тебе ни к чему просыпаться из-за нескольких фраз, что засели в моей голове. Подоткнуть одеяло, закрыв от случайной простуды, отвести заслонившую веки щекотную прядь...       Знаешь, я ведь не верю уже в заплутавшее чудо, что позволит хоть лишние сутки нам не умирать, я ведь знаю, что завтра наступит не нам и не с нами – слово “крайний” мне губы скривило не хуже, чем шрам.       ...В этой сказке пусть нас и другими зовут именами, но такую любовь я героям другим не отдам. Пусть они в этих строках не знают тревоги сигналов, не стреляют на звуки когтей, продирающих дверь – им друг друга, как нам, бесконечно, мучительно мало, и они не допустят таких безнадежных потерь. Пусть они в этой сказке не знают, как ходят по следу, и не любят друг друга в палатке, пропахшей гнильем – если так, то все это я буду считать за победу. Только это. И то, что остались до края вдвоем.       Расцветают на коже стигматы оставленных меток – кто осудит за это, когда коченеют тела?.. Я хочу быть с тобой – до сих пор. До конца. До рассвета. Я хочу быть с тобой – и хоть это я вправду смогла. Но пишу не о том – в этих строчках весна и спасенье, дом и счастья часы, ободки обручальных колец... Ни к чему вспоминать, что в укрытии сваи просели, и горячим гнильем пахнет наш догорающий лес. Ни к чему вспоминать, что чудовищ слышна перекличка, а у нас на двоих – два патрона и пара ножей.       Я пишу о тепле. Это страшная, в общем, привычка, но избавить себя от нее не успею уже.       Я пишу о тепле. Эта сказка на узких страницах все живей и реальней, вплетая в фантазии явь – это сон, что под утро нам мог бы случайно присниться, от которого после проснуться Всевышний избавь.       В свой потертый блокнот я старательно строки вшиваю – если рукопись бросить в огонь, то она не сгорит. В этой сказке ты жив, в этой сказке я тоже живая, и я сплю у тебя на плече до медовой зари.